=M=Vegas
25.10.2004, 17:04
Это мой первый и наверное последний рассказ. Строго не судите, специально избегал некоторых точностей. Заметите ошибки или что подправить пишите. Литературными стилями не владею, так что извиняйте.
Три вылета за день позади, готовимся к четвертому, а время еще два часа по полудню не перевалило. Хорошо без повреждений вернулись, хотя небо разрывало на части. В третьем вылете не досчитались двух экипажей, а я с Кузьмичом – это стрелок мой, вообще ни одной дырки за пятнадцать вылетов, даже не удобно как то, ребята еле до аэродрома дотягивали, самолеты как решето были, а мы будто с конвейера сошли. Слух пошел, что заговоренные мы, я то отнекивался, что не мы, а Кузьмич. После того как я с ним начал летать, серьезных повреждений у нас не было, без труда возвращались.
Оружейники и механики доложили - самолет к вылету готов. Подхожу к Илу, Кузьмич, затягиваясь самокруткой смотрит вдаль, туда, где заканчивается ВПП.
-Что высматриваешь Кузьмич – шутя хлопаю того по плечу.
- Ой Леша чувствую не долго мне с тобой осталось летать – говорит он не поворачиваясь.
-С чего бы Кузьмич? Смотри, солнце светит, птички поют, а ты заладил – недолго, не долго, накаркаешь еще – со злостью бросил я, но заглянув в его глазах увидел неподдельную тоску и осекся.
Стыдно стало, погорячился, молодой, разница с Кузьмичом все таки двадцать пять лет. У меня орден, куча медалей, а у Кузьмича всего две медали, хотя с 42-го на фронте, а на дворе 44-й. Был он сначала артиллеристом, а после ранения попал к нам в аэродромную команду, но попросился в стрелки, в чем ему и не отказали, с неохотой туда шли, за спиной их смертниками называли, некоторые отказывались, говорили уж лучше штрафбат, там хоть ногами на земле стоишь.
Четвертый взлет, чувствуется усталость, самолет кажется тяжелее, хотя боевая загрузка та же – бомбы, РСы . Начинаешь себя контролировать: шасси, закрылки, температура, высота, скорость, хотя в первые три вылета все автоматически делал.
Идем двумя звеньями без прикрытия, в отличии от первых трех вылетов когда шли эскадрильей с прикрытием Яков. Это из-за срочности задания – сложное положение создалось в районе населенного пункта Зюбитц, немцы вот-вот прорвут оборону, идет массивный навал танков и пехоты.
Мы идем третьими в пеленге второй четверки. Обычно сквозь грохот мотора доносится неразборчивые отрывки песни Кузьмича, но сейчас я его что то не слышу, успокаиваю себя что это он тихо поет, ничего с нами не случится, мы ведь заговоренные.
Сорок минут позади, мы над линией фронта, молимся чтоб мессеры не нагрянули. Вот и показался этот самый Зюбитц, то, что там серьезная заварушка видно уже сейчас – все в дыму и в разрывах, первое звено начинает атаку – атакуют танки на окраине деревни. Теперь наша очередь, краем глаза замечаю, все из первого отбомбились успешно. Небо сплошь покрыто разрывами, нутром чувствую как трассы проходят буквально в нескольких метрах от самолета, все внимание на цель, пикирую, выбираю два танка почти рядом, вижу как один из них стреляет. Ну, гад получи, сброс бомб, ручку на себя, интуитивно чувствую бомбы легли точно, ищу первые два самолета нашего звена, слава богу целы, встаю в круг. Вторую атаку по танкам начинает первое звено, замечаю на противоположном краю деревушки немецкие грузовики и пехоту, наш ведущий тоже заметил и доворачивает на них. В глаза бросается густой шлейф дыма правее – задымил движок Ила первого звена, после пике, вверх уже не вытягивает, зависает метрах на двухста и клюнув начинает планировать к земле. Я его уже не вижу, все внимание на цель. В прицеле автомашины, выпускаю ракеты и поливаю из пушек и пулеметов практически в упор, видны даже перекошенные ужасом лица солдат. Увидел как разлетелась кабина грузовика, пушки прошивают вторую машину, метрах на пятидесяти выхожу из пике. Кажется что весь огонь что есть на земле сосредоточен на мне. Делаю разворот и тут машину подбрасывает вверх метров на десять и заваливает на крыло, пытаюсь выровнять, удается с трудом. Вдруг резко хлопнув встал движок, подумал вот тебе и заговоренные. Мелькнула мысль упасть на немцев, но стало страшно, два года на войне и цел, в Германии уже воюем, победа скоро, черт побери жить хочется. Машинально ищу площадку для посадки, еле сдерживая самолет от сваливания, перетягиваю крайние дома деревни, вот-вот земля. Буквально с метра грохаемся, отлетает часть правого крыла, бороздим еще метров пятьдесят и останавливаемся, как раз метрах в двадцати от дымящегося Ила из первой четверки. Он пустой, значит живые выбрались. Только отстегнул ремни, как показалось пламя из под кожуха мотора, небольшое, но постепенно разгорается. Сдвигаю колпак выпрыгиваю на крыло хочется тут же бежать, страх гонит к лесу, но в голове набатом ударила мысль – Кузьмич. Поворачиваюсь к кабине стрелка и вижу, как из-за крайнего дома выбегает около полутора десятка немцев. Я никогда не видел их так близко буквально метров сто, ноги стали ватными. Мелькнули вспышки и фонтанчики от пуль взметнулись недалеко от меня. Я упал к фюзеляжу и тут же над головой очередью отозвался родимый УБТ – Кузьмич положил первую очередь точно по фашистам, потом еще одну.
- Кузьмич бежим к лесу - перекрывая грохот пулемета кричу ему, он не слышит, продолжая поливать короткими очередями. Немцы залегли, но продолжали обстреливать из автоматов, пули то тут то там поднимают фонтанчики из земли, некоторые щелкают по фюзеляжу.
В одной из пауз между очередями я снова крикнул: - Кузьмич к лесу бежим!
Он услышал, посмотрел на меня: - Беги Леша, я их еще немного тут пощипаю.
- Кузьмич я без тебя не уйду – с полной решительностью я достал свой ТТ.
- Леша беги, тебе еще пожить надо, я кое- что уже на этом свете повидал, вот хочу еще с парочкой фрицев на небе побеседовать.
-Нет, без тебя не уйду, что хочешь делай –пытаюсь перекричать пулемет.
- Уходи, ты мне не поможешь, у меня ноги перебиты, не ходок я уже –выкрикивая слова Кузьмич отпускает еще одну очередь – Богом прошу уходи, пока я живой иначе и тебя эти гады на тот свет отправят.
Страха уже нет, стреляю из ТТ в сторону немцев. Вижу как они начинают охватывать нас в полукольцо.
- Уходи – неистово кричит Кузьмич, такого лица я у него никогда не видел.
Начинаю ползти к лесу, слезы будто градинки скатываются по щекам, а я не могу их остановить. Прополз возле второго Ила, пулемет Кузьмича слышен короткими отрывистыми очередями, значит жив. Последние метры до леса уже бегу бегом, пули щелкают по деревьям, это немцы пытаются меня достать. Вот и спасительный лес. Очереди УБТ затихли, я жду их еще, надеясь что Кузьмич жив.
- Ну же Кузьмич, родимый живи,- шепчу я, пробираясь по лесу, хотя знаю что живыми мы уже больше не увидимся. От этой мысли, я уже не стесняясь самого себя рыдаю навзрыд.
Но вдруг снова очередь родного УБТ, потом еще и еще, это заставляет меня улыбнуться – живой еще Кузьмич, живой.
Пробираясь по лесу слышу уже еле уловимые звуки боя на окраине села и все реже вплетающиеся очереди УБТ, но их звуки наполняют мою грудь теплом и огромной благодарностью к этому сорокавосьмилетнему человеку, за то, что позволил мне жить дальше.
В этот же день я вышел к своим. А на следующий день освободили Зюбитц, узнав это, я сразу ринулся на окраину деревни к Илам. Наш самолет почти полностью обгорел, вокруг множество трупов немцев и воронок от ручных гранат. В кабине стрелка никого не было. Кузьмича я увидел сразу, как только подошел ко второму Илу, он сидел на месте стрелка, уткнувшись лицом в казенник пулемета. После, когда мы его достали, все его тело было изрешечено пулями, на ногах не было ни одной царапины…
Три вылета за день позади, готовимся к четвертому, а время еще два часа по полудню не перевалило. Хорошо без повреждений вернулись, хотя небо разрывало на части. В третьем вылете не досчитались двух экипажей, а я с Кузьмичом – это стрелок мой, вообще ни одной дырки за пятнадцать вылетов, даже не удобно как то, ребята еле до аэродрома дотягивали, самолеты как решето были, а мы будто с конвейера сошли. Слух пошел, что заговоренные мы, я то отнекивался, что не мы, а Кузьмич. После того как я с ним начал летать, серьезных повреждений у нас не было, без труда возвращались.
Оружейники и механики доложили - самолет к вылету готов. Подхожу к Илу, Кузьмич, затягиваясь самокруткой смотрит вдаль, туда, где заканчивается ВПП.
-Что высматриваешь Кузьмич – шутя хлопаю того по плечу.
- Ой Леша чувствую не долго мне с тобой осталось летать – говорит он не поворачиваясь.
-С чего бы Кузьмич? Смотри, солнце светит, птички поют, а ты заладил – недолго, не долго, накаркаешь еще – со злостью бросил я, но заглянув в его глазах увидел неподдельную тоску и осекся.
Стыдно стало, погорячился, молодой, разница с Кузьмичом все таки двадцать пять лет. У меня орден, куча медалей, а у Кузьмича всего две медали, хотя с 42-го на фронте, а на дворе 44-й. Был он сначала артиллеристом, а после ранения попал к нам в аэродромную команду, но попросился в стрелки, в чем ему и не отказали, с неохотой туда шли, за спиной их смертниками называли, некоторые отказывались, говорили уж лучше штрафбат, там хоть ногами на земле стоишь.
Четвертый взлет, чувствуется усталость, самолет кажется тяжелее, хотя боевая загрузка та же – бомбы, РСы . Начинаешь себя контролировать: шасси, закрылки, температура, высота, скорость, хотя в первые три вылета все автоматически делал.
Идем двумя звеньями без прикрытия, в отличии от первых трех вылетов когда шли эскадрильей с прикрытием Яков. Это из-за срочности задания – сложное положение создалось в районе населенного пункта Зюбитц, немцы вот-вот прорвут оборону, идет массивный навал танков и пехоты.
Мы идем третьими в пеленге второй четверки. Обычно сквозь грохот мотора доносится неразборчивые отрывки песни Кузьмича, но сейчас я его что то не слышу, успокаиваю себя что это он тихо поет, ничего с нами не случится, мы ведь заговоренные.
Сорок минут позади, мы над линией фронта, молимся чтоб мессеры не нагрянули. Вот и показался этот самый Зюбитц, то, что там серьезная заварушка видно уже сейчас – все в дыму и в разрывах, первое звено начинает атаку – атакуют танки на окраине деревни. Теперь наша очередь, краем глаза замечаю, все из первого отбомбились успешно. Небо сплошь покрыто разрывами, нутром чувствую как трассы проходят буквально в нескольких метрах от самолета, все внимание на цель, пикирую, выбираю два танка почти рядом, вижу как один из них стреляет. Ну, гад получи, сброс бомб, ручку на себя, интуитивно чувствую бомбы легли точно, ищу первые два самолета нашего звена, слава богу целы, встаю в круг. Вторую атаку по танкам начинает первое звено, замечаю на противоположном краю деревушки немецкие грузовики и пехоту, наш ведущий тоже заметил и доворачивает на них. В глаза бросается густой шлейф дыма правее – задымил движок Ила первого звена, после пике, вверх уже не вытягивает, зависает метрах на двухста и клюнув начинает планировать к земле. Я его уже не вижу, все внимание на цель. В прицеле автомашины, выпускаю ракеты и поливаю из пушек и пулеметов практически в упор, видны даже перекошенные ужасом лица солдат. Увидел как разлетелась кабина грузовика, пушки прошивают вторую машину, метрах на пятидесяти выхожу из пике. Кажется что весь огонь что есть на земле сосредоточен на мне. Делаю разворот и тут машину подбрасывает вверх метров на десять и заваливает на крыло, пытаюсь выровнять, удается с трудом. Вдруг резко хлопнув встал движок, подумал вот тебе и заговоренные. Мелькнула мысль упасть на немцев, но стало страшно, два года на войне и цел, в Германии уже воюем, победа скоро, черт побери жить хочется. Машинально ищу площадку для посадки, еле сдерживая самолет от сваливания, перетягиваю крайние дома деревни, вот-вот земля. Буквально с метра грохаемся, отлетает часть правого крыла, бороздим еще метров пятьдесят и останавливаемся, как раз метрах в двадцати от дымящегося Ила из первой четверки. Он пустой, значит живые выбрались. Только отстегнул ремни, как показалось пламя из под кожуха мотора, небольшое, но постепенно разгорается. Сдвигаю колпак выпрыгиваю на крыло хочется тут же бежать, страх гонит к лесу, но в голове набатом ударила мысль – Кузьмич. Поворачиваюсь к кабине стрелка и вижу, как из-за крайнего дома выбегает около полутора десятка немцев. Я никогда не видел их так близко буквально метров сто, ноги стали ватными. Мелькнули вспышки и фонтанчики от пуль взметнулись недалеко от меня. Я упал к фюзеляжу и тут же над головой очередью отозвался родимый УБТ – Кузьмич положил первую очередь точно по фашистам, потом еще одну.
- Кузьмич бежим к лесу - перекрывая грохот пулемета кричу ему, он не слышит, продолжая поливать короткими очередями. Немцы залегли, но продолжали обстреливать из автоматов, пули то тут то там поднимают фонтанчики из земли, некоторые щелкают по фюзеляжу.
В одной из пауз между очередями я снова крикнул: - Кузьмич к лесу бежим!
Он услышал, посмотрел на меня: - Беги Леша, я их еще немного тут пощипаю.
- Кузьмич я без тебя не уйду – с полной решительностью я достал свой ТТ.
- Леша беги, тебе еще пожить надо, я кое- что уже на этом свете повидал, вот хочу еще с парочкой фрицев на небе побеседовать.
-Нет, без тебя не уйду, что хочешь делай –пытаюсь перекричать пулемет.
- Уходи, ты мне не поможешь, у меня ноги перебиты, не ходок я уже –выкрикивая слова Кузьмич отпускает еще одну очередь – Богом прошу уходи, пока я живой иначе и тебя эти гады на тот свет отправят.
Страха уже нет, стреляю из ТТ в сторону немцев. Вижу как они начинают охватывать нас в полукольцо.
- Уходи – неистово кричит Кузьмич, такого лица я у него никогда не видел.
Начинаю ползти к лесу, слезы будто градинки скатываются по щекам, а я не могу их остановить. Прополз возле второго Ила, пулемет Кузьмича слышен короткими отрывистыми очередями, значит жив. Последние метры до леса уже бегу бегом, пули щелкают по деревьям, это немцы пытаются меня достать. Вот и спасительный лес. Очереди УБТ затихли, я жду их еще, надеясь что Кузьмич жив.
- Ну же Кузьмич, родимый живи,- шепчу я, пробираясь по лесу, хотя знаю что живыми мы уже больше не увидимся. От этой мысли, я уже не стесняясь самого себя рыдаю навзрыд.
Но вдруг снова очередь родного УБТ, потом еще и еще, это заставляет меня улыбнуться – живой еще Кузьмич, живой.
Пробираясь по лесу слышу уже еле уловимые звуки боя на окраине села и все реже вплетающиеся очереди УБТ, но их звуки наполняют мою грудь теплом и огромной благодарностью к этому сорокавосьмилетнему человеку, за то, что позволил мне жить дальше.
В этот же день я вышел к своим. А на следующий день освободили Зюбитц, узнав это, я сразу ринулся на окраину деревни к Илам. Наш самолет почти полностью обгорел, вокруг множество трупов немцев и воронок от ручных гранат. В кабине стрелка никого не было. Кузьмича я увидел сразу, как только подошел ко второму Илу, он сидел на месте стрелка, уткнувшись лицом в казенник пулемета. После, когда мы его достали, все его тело было изрешечено пулями, на ногах не было ни одной царапины…