Подражание Покровскому

[голод]

Просто о жизни
Есть в нашей области такие паскудные районы, где мокрец и комар не дает, никакой жизни.
Особенно славятся торфяные болота на границе с Красноярским краем. Жара, испарения, влажность и еще эти маленькие летающие челюсти. Они не сосут кровь, нет. Они выгрызают ваше тело. С непривычки, кстати, можно сойти с ума, особенно если нет подходящей одежды.
Но к середине лета вы делаетесь в меру нечувствительным ко всем этим многочисленным укусам. За исключением одного момента.
А момент наступает, когда вы снимаете с себя штаны чтобы навалить по самые колокола. Сбросить так, сказать тяжелый груз жизни, который вы уже не в силах далее нести.
Но все мы люди, все хотим сделать это максимально комфортно. Посидеть не торопясь, и с чувством и выражением прочитать последние новости, из свежей газеты «Лесная промышленность».
Вот как-то раз на большом пожаре, когда вертолет прилетает по часам, и сложилась хорошая традиция строго соблюдать режим оправления.
Мощный поток выдувает всю зудящую и звенящую нечисть и на определенное время дарит возможность ощутить общечеловеческие ценности.
Ну представьте, как большая оранжевая стрекоза присела по своим вертолетным делам на болоте. Лопасти со свистом секут воздух на малых оборотах. А вокруг присели по своим делам несколько десятков мужчин с очень строгими лицами
Повсюду гуляет мощный ветер, деревья гнутся, у палаток вырывает колья, кружки с чаем опрокидываются, чашки катаются, и в воздухе летает невесть откуда появившийся бытовой мусор – верный признак присутствия разумных существ.
Но счастье не может быть вечным. И вот дверь задвигается, обороты увеличиваются, машина отлипает от поверхности и повисает в нескольких метрах, разбрасывая в разные стороны капли гадкой, ржавой жижи.
Люди тоже резко подрываются, суетливо затягивая пояса.
Турбины на взлетном режиме бешено сжигают керосин, командир решает что пора и, двинув шаг-газ, начинает поступательное движение. И вдруг обороты неожиданно, резко падают, и вертолет сочно плюхается обратно в болото.
Все с удивлением смотрят, как винты замедляют вращение, и останавливаются совсем.
Борттехник с тревожно-озабоченным видом лезет наверх узнать, в чем дело.
И узнает.
Из воздухозаборника его стараниями извлекается половина мешка от взрывчатки. Половина стандартного, многослойного, бумажного мешка. А в центре этого многослойного, бумажного мешка как вы догадались то самое пятно…
Много очень обидных и, в общем, то справедливых слов сказал этот техник. Много.
Смысл примерно такой.
Ну и засранцы же вы ребята. Ох и засранцы.

[M@troskin]

Молодец, Голод! Классно!

[ПРОФ]

Сильно :D :D

[голод]

«Вы были в моих глазах брандмейстером.
Отныне вы будете простой топорник».

Каждый мужчина, конечно же, хочет быть победителем-завоевателем, и воином-героем, и защитником-надеждой... Одним словом РЕАЛ ХИРО.
Но некоторым быть – этого мало, нужно непременно чувствовать. А кое-кому нужно еще и непременно выглядеть. Или хотя бы выглядеть. Без быть и чувствовать
Хочется человеку, понимаешь, поносить что-то форменное, с позументами и аксельбантами и на каблуках и чтоб кисти на голенище. А на груди что бы непременно большие эмалированные пятаки и ромбы, которые, как носитель уверенно думает, показывают его мужественность, подчеркивают заслуги и вызывают уважение.
В общем, в народе про такого говорят - Колокольчик в нос, а сбоку бантик.
И ростом то он всего метр пятьдесят, и на лице все признаки олигофреничности, но страсть выглядеть этим самым Хиро непомерна.
И вот такой товарищ, получив на складе синюю тужурку, синие диагоналевые штаны, фуражку, вдруг решает, что теперь то он заслужил. И от старательности высунув кончик языка, пришивает на рукава должностные шевроны. Чуть ли не до локтя.
А такого количества даже у начальника Центральной базы нет. Нет даже у Главного лесничего Российской Федерации. Но хиро это не интересно. Ему интересно, что б смотрелось. Или по человечески говоря, блестело.
Для этого на околыш он цепляет аэрофлотовскую кокарду, но, решив, что так недостаточно заслуженно и не до конца мужественно, лепит на козырек еще и дубовые листья. Листья ему дает командир вертолета. Из жалости.
Но и этого еще мало для необходимого уважения. На плюшевые петлицы, кроме, опять же, аэрофлотовских курочек, герой лепит звезды, но не маленькие, а большие. Маленькие ведь издалека не видно.
Но и это не все. Не хватает чего-то свежего и оригинального. Оригинальное находиться влет. С чехлов охотничьих ножей хиро срывает собачьи головы и пришпиливает их на петлицы. Для комплекта к звездам, курочкам и форменным желудям.
Уф! Последний штрих. На грудь цепляется огромное количество различных значков. Что там на этих значках отчеканено-изображено не разобрать, так плотно теснятся они на груди. В два ряда теснятся. Узнается только парашютный поплавок со свежевыпиленной из латуни символической цифрой сто.
И вот во всей этой удивительной и очень даже загадочной форме, герой повествования, прибывает на отделение. И начальнику, изумленно вскинувшему брови нагло демонстрирует синий штампик в свидетельстве подтверждающий его адекватность. А там черным по белому - «Годен и допущен».
Начальнику и одновременно летчику наблюдателю глубоко до фени все игры хиро в хиро, у него своих забот полон рот, а на форму он давно положил с большим прибором.
У инструктора команды в преддверии сезона тоже дел не мало. А то, что хиро ходит, как попугай на производительность не только не влияет, а даже вызывает положительные эмоции у коллектива. Но тучи уже сгущаются.
Из штаба едет ревизор – главный парашютист авиабазы. С задачей все проверить и заодно оценить деловые качества своего ученика и ставленника - молодого и перспективного инструктора команды. А в штабе, знаете ли, гайки затянуты покруче, чем на периферии. Тамошний рядовой состав вынужден надевать свежие рубашки, повязывать галстуки, бегать кроссы на близлежащем кладбище, и выгонять хмельной дух, вращаясь на лопинге. И чем сильнее дух, тем больше оборотов и выше число подходов.
А тут навстречу убеленному сединами и шрамами, по военному подтянутому ревизору, выходит весь такой расписной и сверкающий вьюноша бледный и развязано жмет ему руку как равный равному.
Главный парашютист, стиснув зубы и чеканя шаг, прямиком следует к инструктору команды, и мы лишь слышим, перед тем как громко хлопнула дверь, его суровый рык:
- ЭТО У ТЕБЯ ТУТ ЧТО ЕЩЕ, ЗА СОБАКОВОД-ИНСТРУКТОР!!!???
Хиро вдруг испытывает неодолимое желание где-нибудь спрятаться и не в силах этому желанию противиться ожидает развязки в темной каптерке.
А тем временем в конторе происходит извращенный половой акт, с чтением лекций о дисциплине, оперативности, единоначалии и маленькой овце портящей все стадо.
Наш джамп мастер выскакивает из кабинета красный как рак, с глазами на выкате и, найдя хиро не медля, подвергает его экзекуции.
Но хиро вместо того, что бы прыгнуть на мотороллер и укатить на безопасное расстояние, истерично сопротивляется, взвизгивая что-то типа:
- Не ты вешал, не тебе снимать!
Чем еще более распаляет инструктора, который окончательно сбрасывает с себя руководящие оковы и наносит серию коротких ударов в корпус, для подавления сопротивления. А затем пару ударов в челюсть, для снятия истеричности и утверждения единоначалия.
И ведь что удивительно. Балбес так и не осознал до конца за что. И горько, горько плачет, размазывая кровавые сопли, по сорванным собачкам и дубам…

[Viking]

Предлагаю присвоить Голоду звание почётного байковода - уж очень занятно излагает. И самое главное высокохудожественным языком ! Респект !

[TOR-D]

Предлагаю присвоить Голоду звание почётного байковода - уж очень занятно излагает. И самое главное высокохудожественным языком ! Респект !
Поддерживаю!

[ПРОФ]

Предлагаю присвоить Голоду звание почётного байковода - уж очень занятно излагает. И самое главное высокохудожественным языком ! Респект !

"За" обеими руками

[голод]

Байковод это мотоциклист, да?

[Saney]

Байковод это мотоциклист, да?
Нет, это ракетчик - который на Байконуре ракеты водит. :)

[голод]

О кадровой политике

Слава Н. проработал долгую и счастливую жизнь. Он начал простым одноклеточным парашютистом и поднялся и развился до инструктора команды.
Кроме того, и в армии он тоже был связан с чем-то очень летным. Совершенно кстати не добровольно испытывал кресла катапульты для членов политбюро.
Это когда вы в самолете летите куда-нибудь на солнечную, жаркую Кубу, потрепаться с товарищем Фиделем о проклятом американском империализме.
А империалисты вам ракету в пасть! Типа чтоб молчали. И командир, быстренько перекрестившись - Чик! Жмет на красную кнопку
Кресло ваше вылетает в задний проход, то есть куда-то через хвостовую часть в разряженное пространство. И вы с этим креслом естественно тоже. И после этого надеяться вам остается только на крепость строп и на торжество автоматики.
Так вот. Слава Н. благополучно переживший прямо скажем разные бесчеловечные эксперименты, все эти неприятности, которые подарила ему судьба, связанные с прыжками на лес, верховыми пожарами, задымлением, алкоголизмом и закидонами подчиненных, кретинизмом руководства, холодом, голодом, энцифалитным клещом, разводом и прочими прелестями, расслабленно сидел в красном уголке и предавался релаксации.
И чего бы ему не релаксировать, если пенсионная книжка оформляется этажом выше, лет ему всего сорок два и вообще он еще красивый, худощавый и с длинными волосами без всяких там признаков облысения.
И вот в такой момент, когда Славу одолевают различные мечты и грезы о его безоблачном будущем, вокруг собирается толпа громко галдящих, усиленно жестикулирующих товарищей. Товарищи просто брызжут гневом и немедленно требуют от него объяснений.
Это ты написал представление на этого XXX!!?? … Ты что же это, XXX предлагаешь в инструкторы!!!
Да ты что с дуба рухнул???!!! Ты же лучше всех знаешь, что этот самый XXX дерьмо порядочное и вообще, откровенно говоря, полный мудак! Ты же сам, ё-пэрэсэтэ, на сезоне от него рыдал! Да ты же сам, жопа-ручка-воротник, не знал, как от него избавиться!!!
Но Слава спокоен, расслаблен, умиротворен… Долго молчит… Потом флегматично тянет:
А… Мне наша база… Тоже говна много сделала…

[голод]

Ответ: Байки от Голода

--------------------------------------------------------------------------------

«Я хочу стать парашютистом как дядя Толя. Они хоть и пьют всю зиму, но зато летом у них работа героическая!» - из школьного сочинения.

Это же что же водка, проклятая с человеком делает. А? Это же люди совсем теряют свой человеческий облик. Это же самые верные жены уезжают, например к маме. И детям, между прочим, втолковывают, что папа опять ушел с подонками бухать и потому мы с ним теперь не живем. А у самих подонков синеют лица, мутнеют глаза и притупляется заветное чувство самосохранения. А от этого всего, кстати, и появляются седые волосы.
Так вот, про этих подонков.
Они приехали с разных отделений в базу переучиваться на Лесник 2. Зимой.
Оба закорешились с юности, долго не виделись, и потому радость от встречи была такая искренняя, такая не поддельная, что не прекращалась эта радость до глубокой ночи.
С утра на работу они не пошли, а продолжали нарезать за жизнь, благо источник этой самой радости бил в соседнем цыганском подъезде по 25 рублей за пол-литра. Водить носом конспекты и рисовать коробочки в тетрадке это ведь все не для сильных.
Лишь во второй половине дня с глазами, в глубине которых плескались два немытых стакана, нарушители трудовой дисциплины проявились в павильоне.
Надо вам заметить, что работали они уже давно и потому были совсем не чужие инструкторскому составу и инженеру по эксплуатации. И хоть и с жутким, пробирающим до самой печени внушением, но получили они свои парашютики, ползунки, унты и кожаные говорящие шапки.
А я вам скажу уложить новый Лесник 2 - это надо приложить максимум энергии, так как верхняя часть купола у него болоньевая, а ранец маленький от ПО-16. Кроме того, хронящийся на складе парашют имеет свойство пересохнуть и слежаться, что совсем не добавляет простоты, а наоборот усложняет процесс до невозможности.
Особо продвинутые выносят это чудовище, швейного предприятия № 3 на мороз, а потом в тепле ждут, когда появится конденсат. Но это, замечу, чревато отстранением от тренировки. Ведь жизнь запрещает провоцировать людей на неоговоренные наставлением поступки. Закроешь раз глаза на такого мудрого, закроешь два, а он потом возьмёт и законтрует прибор капроновой нитью. Или шпильку с линейкой в запаске забудет. Или еще хуже, под окнами штаба нассыт.
Вот почему у двух друзей ничего не получалось, и вообще во всем теле от тяжелых физических упражнений была необыкновенная ломота, виски сжимала давящая боль, а изнутри по затылку били изуверские молоточки невропатолога. Это сложное ощущение в народе квалифицируется как «недоперепил».
Стрелки часов неумолимо приближалось к пяти и инженер (ветеран системы с 57 года), потеряв всяческое терпение, лично показал, как это нужно, сопровождая свои действия очень вежливыми ругательствами.
Ну, поняли, наконец, волки тряпичные, тигры матерчатые, кони троянские! Отвечайте! Двоишники! - Рявкнул он, одним движением вываливая капроновый ком к своим ногам.
И тигры, и волки с готовностью закивали головами. И заблекотали что все-то им де понятно, все-то они сейчас сделают в лучшем виде, так что можешь, не беспокоится дорогой ты наш легендарный человек, а черкани-ка пока вот здесь…
К тому времени их сильно трудные головы уже озарил план, короткий и блестящий как удар молнии:
А) Купол как-нибудь столкать в ранец лишь бы последний закрылся.
Б) Немедленно наебенится водки столько, что бы уже гарантированно упасть и забыться, мертвецки так сказать, пьяным сном. Сон, говорит народная мудрость, лучший лекарь.
В основе таких поступков лежала годами сложившаяся уверенность, что обычная суета, связанная с плановой задержкой вылета, бестолковым заселением в гостиницу, коротким январским днем и т. д. оставит достаточно времени и пространства для маневра.
Однако утро принесло свои сюрпризы:
1) В восемь утра и не минутой позже началась погрузка имущества в Ан-26.
2) После окончания погрузки руководитель выгнал всех из темного чрева грузовой кабины на морозное солнце, достал тонометр, секундомер и списки личного состава. Далее желающим отправиться в полет, приказал заголить левую руку до плеча. Сам же он при этом сел на раскладной табурет, за заранее приготовленный раскладной же стол у обреза рампы.
Даже если бы наши герои и могли втягивать воздух через задний проход, как клещи, и как граф Калиостро силой мысли останавливать бешеное сердцебиение, привести давление в норму в таких условиях было конечно не реально. Ведь они не благородный коньяк смаковали, от которого сосуды расширяются до широты необыкновенной. Вливали они в себя жуткое гидролизное пойло, от которого сосуды утончаются просто до каких то микроскопических размеров.
Стрелой метнулись болезные в носовую дверь. Но там уже строго бдил зам по летной работе. А в замы человека с человеческим лицом уж точно не возьмут. Ну, как он тогда, будет жестко держать в руках мужчин в расцвете лет, любящих пошалить (в смысле похулиганить)?
Так что несколько слабых духом понуро побрели с летного поля, печально рассчитывая на то, что сядут на вечерний, фирменный, скорый поезд: «Большое, глубокое, чистое, озеро – Город тренировки», а какая-нибудь низкая облачность или снежные заряды обеспечит им необходимую фору во времени.
Но нашим друзьям такой фортель уже не покатил. Шуршащие бумажки были безвозвратно израсходованы в борьбе с зеленым змием, а все свои надежды на поправку финансовой состоятельности они трепетно лелеяли с ожидаемыми командировочными. А командировочные у нас в базе давали только в день отъезда из города тренировки и только после успешного выполнения программы.
Проклиная все на свете, страдальцы лихорадочно срывали с себя демисезонные куртки и подговаривали товарищей по партии, чье состояние организма вселяло хоть какую-то надежду, пробраться в пилотскую кабину. Там надлежало с по-детски восторженно распахнутыми глазами (Конспирация и еще раз конспирация) трогая всякие рычажки и крутя рога штурвала, незаметно открыть форточку со стороны командира.
На все про все были секунды, экипаж мог подъехать вот-вот.
Это граждане надо видеть, как мучимые похмельем сорокалетние дядечки наяву играют в спецбойцов группы «альфа». И все у них по настоящему: одни заговаривают зубы руководству, другие подсаживают, третьи незаметно проносят одежду. Вот так и проявляется самая настоящая рабочая солидарность и пролетарское братство.
И ведь же подлецы, ужом извиваясь в этой форточке, просочились же на борт, проскользнули как тараканы через пилотскую дверь, обошли все рогатки и зашкерились в темноте под лавками как кроты.
Главное ведь взлететь, а дальше, куда ты денешься с высоты пять тысяч метров?
Тем более руководство в полете, азартно коротает время за картами, а суммы полученные подотчет позволяют поднимать банк до умопомрачительных размеров. Какую-то конкуренцию могут составить только северяне со своими восемью надбавками. А когда начальство выигрывает, оно делается покладистым и очень даже сердечным.
Так вы спросите меня, а что тут такого от чего можно потерять пигментную окраску волосяных трубочек или по заумному– меланин в кератинах?
А это все было только начало испытаний.
По прилёту у всех были отобраны паспорта, с коими гонец покатил в гостиницу. Оставшиеся же, резво принялись разбивать старт. Наши герои вообще попали в первый подъем и, сами охреневая от самих себя же, стали надевать системы парашютные специального назначения. Все это шло в таком пулеметном темпе что никто, и мяукнуть не успел.
И ВЗОШЛИ ОНИ НА БОРТ, И ЖЕЛЕЗНАЯ ПТИЦА ВОЗНЕСЛА ИХ В ЗАОБЛАЧНУЮ ВЫСЬ, И РАЗВЕРЗЛАСЬ БЕЗДНА ПОД НИМИ!
Выше я писал о том, что пропускать свой подъем никак нельзя. А наши матерчатые тигрята льготный год упускать никак не хотели. И хоть очечко волосатое сжималось от самого настоящего ужаса, и коленки дрожали мелким бесом, оба не колеблясь, шагнули в бездну с мыслью: «Господи! Пронеси нас грешных!».
И обоих пронесло…
Так что все обошлось…
Только вот волос седых прибавилось…

Вот вы, может, думаете, что я все тут придумал?
Так вот, дословно:
«Все как обычно ломятся по полю, а я стою, не двигаюсь, не знаю, что и делать. И вдруг замечаю, что дружок то мой такой же задумчивый, как и я…»

[heh]

Пиши еще! Хорошо получается, молодец!