RR_Kopf
24.05.2005, 11:02
Мой первый прыг...
8 сентября 1990 года
В общем лето заканчивалось и надвигалось то, чего я в тайне вожделел всё лето. Возобновлялись занятия в парашютной секции аэроклуба! Долго описывать что там да как, смысла нет. Мы собрались в знакомом до боли классе теоретической подготовки. Сходили на склад за куполами. По паре раз уложили и распустили парашют Д-5С-2, после чего нам сказали явиться 8 сентября к аэроклубу, от которого КМАМАЗ нас повезёт на аэродром на наш самый первый прыжок!!! Утром восьмого числа мы в большом количестве толпились на крыльце, обсуждая предстоящий шаг в проём двери высоко летящего самолёта. Электричество от волнения всех присутствующих «перворазников» ощущалось в воздухе почти физически. Мы держали в руках сумки с термосами и бутербродами, а некоторые старательно проверяли исправность фотоаппаратов. Цветных тогда у нас не было, и максимум, который был в наличии это Зенит ЕТ с черно-белой плёнкой Свема 64. Основу составляли Смена-8М с такой же плёнкой. Вот к крыльцу фаркопом подрулил армейский КАМАЗ с откинутым задним бортом и мы довольно оперативно погрузили туда порядка сорока куполов и штук тридцать запасок. Каково было наше счастье, когда нам сказали самим грузиться на всё это сверху вповалку!!! Половина секции были девчонки, а возраст был таков, что всякие обжимушки вызывали бурю эмоций! Мы расположились на куполах, а девочек набросали сверху, так, что каждому было за что подержаться. Не удивлю если скажу, что тема прыжков отошла на второй план и большинство народу ехало молча. Рыча как лев, и ко всеобщей радости подпрыгивая на ямках, КАМАЗ несся за город в направлении аэродрома Старорусское. Интересно… Кто дал этому посёлку такое название? Ведь 80 процентов его населения корейцы!!! Ну да не суть важно… Вот в узкой щелочке брезентового тента промелькнуло японское навороченне картофелехранилище с ярко красной крышей. Вот машина заметно сбавила ход. Вот повернула направо и нас всех ощутимо протрясло, так что ёрзавшие по нам девчачие тела вызвали конфузную ситуацию, вынудившую половину из нас искать другое положение, в котором «ничего» не касается. Вот КАМАЗ провыв тормозами остановился в облаке пыли. Когда пыль осела, откинули брезент и борт. Нехотя и мы и девчонки начали спускаться на землю потягиваясь и разрабатывая затёкшие конечности как на уроке физкультуры в школе. Потом мы выгрузили всё наше парашютное хозяйство вместе с ящиком ТЗК и рулонами укладочных столов.
Столы были раскатаны в мгновение ока. Края их пришпилены тонкими колышками. Открыт ящик с укладочными линейками и вилками для протягивания пучков строп в соты, а ТЗК водружен на треногу и все в него по очереди разглядывали аэродром и окрестности. Через некоторое время парашюты были уложены и десять человек выстроились на линии стартового контроля согнувшись почти пополам, уложив руки на запаску, а ноги расставив шире обычного. На головах каски, а на лицах счастливые улыбки… Мы шутим и веселимся. Под клапаном каждого купола воткнут паспорт парашюта, в котором Саша Понизович ставит свою роспись сразу после проверки правильности укладки.
Ан-2 запустил двигатель и работает на малом газу. Мы, выстроившись в цепочку, по команде Понизовича семеним к открытой двери самолёта, из которой нам предстоит сделать шаг в пустоту всего через несколько минут. По очереди забираемся в салон. Сначала те, что потяжелее, затем те, кто поминиатюрнее. Я иду вторым и соответственно выпрыгивать буду предпоследним. Впереди меня кто-то из спортсменов с куполом По-16, а сзади все такие же как я «перворазники». Замыкающим идёт выпускающий инструктор Саша Понизович в синем модном китайском Адидасе, с таким же По-16, небрежно наброшенном на плечо. Карабины вытяжных парашютов зацеплены за стальные тросы, которые тянутся у потолка десантной кабины от двери кабины пилотов до грузовой двери. Мы сидим на лавочках чуть развернувшись ногами к выходу, чтобы при взлёте не свалиться кучей в хвост самолёта. Дверь захлопывается и Понизович подаёт сигнал лётчику (тогда за штурвалом сидел Володя Шалашов, а справа начальник аэроклуба Сергей Владимирович Нестеров) и самолёт пшикнув тормозами рулит к исполнительному старту. Правые руки у нас продеты в резиновые колечки и лежат на кольцах парашютов. Резинки нужны чтобы в порыве счастья парашютист не выбросил драгоценное кольцо и не бродил потом до заката по аэродрому в его поисках. Дверь в кабину пилотов открыта и моя голова неестественно развёрнута так, чтобы видеть как можно больше. Собственно прыжок меня забавлял меньше чем вид кабины летящего самолёта. Я старался запомнить глазами как можно больше, чтобы вечером дома по памяти всё нарисовать и рассказать потом Матвею. Вот обороты двигателя увеличились до взлётных и Аннушка понеслась по полосе подпрыгивая своими большими пневматиками на ямках и кочках. Лица сидящих вокруг меня вдруг посерьёзнели. Шутки все моментально прекратились, а вены на руках, сжимающих кольца парашютов вздулись необычно рельефно. Самолёт спиралями набирал высоту. И когда напряжение вроде бы начало спадать и народ в касках начал понемногу смотреть то по сторонам, то в замасляные иллюминаторы, Понизович застегнул все карабины на своём парашюте и открыл дверь, в которую ворвались напряжение и бешеный вихрь ветра снова сделав лица матово белыми. Саша встал на карачки и принялся смотреть на землю, определяя момент сброса пристрелки. Пристрелочным вымпелом у нас был кусок оранжевой папиросной бумаги с небольшим грузиком. По тому, куда он упадёт, определяли угол сноса и делали поправку на точку сброса десанта. Удовлетворившись точностью попадания пристрелки в район парашютного старта, Понизович встал. Он показал пальцем на первого и поднял в воздух один палец. Показал на второго и поднял в воздух два пальца. Потом он показал им что надо встать и подойти к двери. Две мумии с послушностью зомби выполнили команду, а когда сирена и световая сигнализации известила о том, что самолёт находится в точке выброски, оба тела без колебаний шагнули в проём двери, исчезнув где-то под хвостом самолёта. Круг и ещё двое исчезают в пасти неба. Круг и снова в самолёте на два человека меньше. Очередь дошла до меня. С момента, когда палец Понизовича указал на меня, сознание перешло в режим пассивного слежения за ситуацией. Я встал. Самолёт тряхнуло и я машинально схватился левой рукой за трос. Подошел к двери и как учили поставил левую ногу на обрез, а правую в салон. Нагнулся. Шлепок ладошкой по парашюту и… ВОТ ОН!!! ВОТ ОН ЭТОТ САМЫЙ ПЕРВЫЙ ШАГ!!! Нарастающий свист ветра под каской. Пятьсот пятьдесят один… Пятьсот пятьдесят два… Пятьсот пятьдесят три… Пора рвать кольцо. ИЙЙЙЙЭХ!!!!! Рывок приводит в чувства! Самолёт где-то высоко почти неслышим. Ти-ши-на-а-а-а… Осматриваю купол. Перехлёстов нет, кольцо в руке… Расчековать запаску… Открываю клапан и извлекаю красный шнур-чеку из петли страхующего прибора. Рядом со мной кто-то поёт песню про Степана Разина! Чуть ниже кто-то кроет матом красоту неземную! Снизу в мегафон кричит Надежда Магарам «прекратить мат»!!! Оказывается там всё слышно Это я уже потом сам понял, когда приземлился. Сижу в подвесной системе и любуюсь красотой… Внизу… прямо под моими ногами буквально ползаю муравьиные фигурки людей. Вдалеке, размером с булавку, опоры высоковольтной ЛЭП. По узкой ленте дороги ползут малюсенькие машинки… Иииииииииииииии Земля начинает приближаться всё быстрее и заметнее. Вот затрещал и рывком сработал страхующий прибор… Значит до земли около 300 метров. Вот уже вижу, что лечу боуовым сносом и надо развернуться спиной к набегающей земле, чтобы погасить горизонтальную скорость. Вот кусты стали стремительно расти, а ко мне уже бегут ловцы нераспущенных зазевавшимися парашютистами запасок. Земля как то уж очень резко прыгнула на меня, и больно шандарахнула по ногам и попе, да так, что я даже крякнул от неожиданности «Мы поедем мы помчимся на оленях…» На каких маму вашу оленях??? На непогашенном куполе мы помчимся по грунту полосы, собирая траву и камешки запаской Тяну руками нижние свободные концы строп и метров через 15 останавливаюсь. Меня переворачивают как труп на поле боя и в мгновение ока сдёргивают запаску ругаясь, что она с ветками и грязная. Собираю стропы бесконечной петлёй и укладываю купол в сумку, которая у меня под подвесной системой была заложена. Мне кажется я до конца не понял что сейчас произошло. Бреду с мешком на горбе на старт. Складываю парашют в кучу у КАМАЗА и бреду к своей сумке с чаем и бутериками. Сел. Налил чай. Взял в руку батон с колбасой и глянул на небо… Мать честная!!! Я ведь!!! Я жеж!!! Дак..,!!! Яж вот…! Я С ПАРАШЮТОМ ПРЫГНУЛ!!!!!!!!!
Весь остаток дня мы провели с «перворазниками» в горячем обсуждении того, кто как отделялся, кот что чувствовал, кому там что подвесной системой прищемило, кто запаску не расчековал, а кто с первого прыжка стал лесником и пол дня снимал цепляющийся за ветки дерева купол с топором в чаще леса…
8 сентября 1990 года
В общем лето заканчивалось и надвигалось то, чего я в тайне вожделел всё лето. Возобновлялись занятия в парашютной секции аэроклуба! Долго описывать что там да как, смысла нет. Мы собрались в знакомом до боли классе теоретической подготовки. Сходили на склад за куполами. По паре раз уложили и распустили парашют Д-5С-2, после чего нам сказали явиться 8 сентября к аэроклубу, от которого КМАМАЗ нас повезёт на аэродром на наш самый первый прыжок!!! Утром восьмого числа мы в большом количестве толпились на крыльце, обсуждая предстоящий шаг в проём двери высоко летящего самолёта. Электричество от волнения всех присутствующих «перворазников» ощущалось в воздухе почти физически. Мы держали в руках сумки с термосами и бутербродами, а некоторые старательно проверяли исправность фотоаппаратов. Цветных тогда у нас не было, и максимум, который был в наличии это Зенит ЕТ с черно-белой плёнкой Свема 64. Основу составляли Смена-8М с такой же плёнкой. Вот к крыльцу фаркопом подрулил армейский КАМАЗ с откинутым задним бортом и мы довольно оперативно погрузили туда порядка сорока куполов и штук тридцать запасок. Каково было наше счастье, когда нам сказали самим грузиться на всё это сверху вповалку!!! Половина секции были девчонки, а возраст был таков, что всякие обжимушки вызывали бурю эмоций! Мы расположились на куполах, а девочек набросали сверху, так, что каждому было за что подержаться. Не удивлю если скажу, что тема прыжков отошла на второй план и большинство народу ехало молча. Рыча как лев, и ко всеобщей радости подпрыгивая на ямках, КАМАЗ несся за город в направлении аэродрома Старорусское. Интересно… Кто дал этому посёлку такое название? Ведь 80 процентов его населения корейцы!!! Ну да не суть важно… Вот в узкой щелочке брезентового тента промелькнуло японское навороченне картофелехранилище с ярко красной крышей. Вот машина заметно сбавила ход. Вот повернула направо и нас всех ощутимо протрясло, так что ёрзавшие по нам девчачие тела вызвали конфузную ситуацию, вынудившую половину из нас искать другое положение, в котором «ничего» не касается. Вот КАМАЗ провыв тормозами остановился в облаке пыли. Когда пыль осела, откинули брезент и борт. Нехотя и мы и девчонки начали спускаться на землю потягиваясь и разрабатывая затёкшие конечности как на уроке физкультуры в школе. Потом мы выгрузили всё наше парашютное хозяйство вместе с ящиком ТЗК и рулонами укладочных столов.
Столы были раскатаны в мгновение ока. Края их пришпилены тонкими колышками. Открыт ящик с укладочными линейками и вилками для протягивания пучков строп в соты, а ТЗК водружен на треногу и все в него по очереди разглядывали аэродром и окрестности. Через некоторое время парашюты были уложены и десять человек выстроились на линии стартового контроля согнувшись почти пополам, уложив руки на запаску, а ноги расставив шире обычного. На головах каски, а на лицах счастливые улыбки… Мы шутим и веселимся. Под клапаном каждого купола воткнут паспорт парашюта, в котором Саша Понизович ставит свою роспись сразу после проверки правильности укладки.
Ан-2 запустил двигатель и работает на малом газу. Мы, выстроившись в цепочку, по команде Понизовича семеним к открытой двери самолёта, из которой нам предстоит сделать шаг в пустоту всего через несколько минут. По очереди забираемся в салон. Сначала те, что потяжелее, затем те, кто поминиатюрнее. Я иду вторым и соответственно выпрыгивать буду предпоследним. Впереди меня кто-то из спортсменов с куполом По-16, а сзади все такие же как я «перворазники». Замыкающим идёт выпускающий инструктор Саша Понизович в синем модном китайском Адидасе, с таким же По-16, небрежно наброшенном на плечо. Карабины вытяжных парашютов зацеплены за стальные тросы, которые тянутся у потолка десантной кабины от двери кабины пилотов до грузовой двери. Мы сидим на лавочках чуть развернувшись ногами к выходу, чтобы при взлёте не свалиться кучей в хвост самолёта. Дверь захлопывается и Понизович подаёт сигнал лётчику (тогда за штурвалом сидел Володя Шалашов, а справа начальник аэроклуба Сергей Владимирович Нестеров) и самолёт пшикнув тормозами рулит к исполнительному старту. Правые руки у нас продеты в резиновые колечки и лежат на кольцах парашютов. Резинки нужны чтобы в порыве счастья парашютист не выбросил драгоценное кольцо и не бродил потом до заката по аэродрому в его поисках. Дверь в кабину пилотов открыта и моя голова неестественно развёрнута так, чтобы видеть как можно больше. Собственно прыжок меня забавлял меньше чем вид кабины летящего самолёта. Я старался запомнить глазами как можно больше, чтобы вечером дома по памяти всё нарисовать и рассказать потом Матвею. Вот обороты двигателя увеличились до взлётных и Аннушка понеслась по полосе подпрыгивая своими большими пневматиками на ямках и кочках. Лица сидящих вокруг меня вдруг посерьёзнели. Шутки все моментально прекратились, а вены на руках, сжимающих кольца парашютов вздулись необычно рельефно. Самолёт спиралями набирал высоту. И когда напряжение вроде бы начало спадать и народ в касках начал понемногу смотреть то по сторонам, то в замасляные иллюминаторы, Понизович застегнул все карабины на своём парашюте и открыл дверь, в которую ворвались напряжение и бешеный вихрь ветра снова сделав лица матово белыми. Саша встал на карачки и принялся смотреть на землю, определяя момент сброса пристрелки. Пристрелочным вымпелом у нас был кусок оранжевой папиросной бумаги с небольшим грузиком. По тому, куда он упадёт, определяли угол сноса и делали поправку на точку сброса десанта. Удовлетворившись точностью попадания пристрелки в район парашютного старта, Понизович встал. Он показал пальцем на первого и поднял в воздух один палец. Показал на второго и поднял в воздух два пальца. Потом он показал им что надо встать и подойти к двери. Две мумии с послушностью зомби выполнили команду, а когда сирена и световая сигнализации известила о том, что самолёт находится в точке выброски, оба тела без колебаний шагнули в проём двери, исчезнув где-то под хвостом самолёта. Круг и ещё двое исчезают в пасти неба. Круг и снова в самолёте на два человека меньше. Очередь дошла до меня. С момента, когда палец Понизовича указал на меня, сознание перешло в режим пассивного слежения за ситуацией. Я встал. Самолёт тряхнуло и я машинально схватился левой рукой за трос. Подошел к двери и как учили поставил левую ногу на обрез, а правую в салон. Нагнулся. Шлепок ладошкой по парашюту и… ВОТ ОН!!! ВОТ ОН ЭТОТ САМЫЙ ПЕРВЫЙ ШАГ!!! Нарастающий свист ветра под каской. Пятьсот пятьдесят один… Пятьсот пятьдесят два… Пятьсот пятьдесят три… Пора рвать кольцо. ИЙЙЙЙЭХ!!!!! Рывок приводит в чувства! Самолёт где-то высоко почти неслышим. Ти-ши-на-а-а-а… Осматриваю купол. Перехлёстов нет, кольцо в руке… Расчековать запаску… Открываю клапан и извлекаю красный шнур-чеку из петли страхующего прибора. Рядом со мной кто-то поёт песню про Степана Разина! Чуть ниже кто-то кроет матом красоту неземную! Снизу в мегафон кричит Надежда Магарам «прекратить мат»!!! Оказывается там всё слышно Это я уже потом сам понял, когда приземлился. Сижу в подвесной системе и любуюсь красотой… Внизу… прямо под моими ногами буквально ползаю муравьиные фигурки людей. Вдалеке, размером с булавку, опоры высоковольтной ЛЭП. По узкой ленте дороги ползут малюсенькие машинки… Иииииииииииииии Земля начинает приближаться всё быстрее и заметнее. Вот затрещал и рывком сработал страхующий прибор… Значит до земли около 300 метров. Вот уже вижу, что лечу боуовым сносом и надо развернуться спиной к набегающей земле, чтобы погасить горизонтальную скорость. Вот кусты стали стремительно расти, а ко мне уже бегут ловцы нераспущенных зазевавшимися парашютистами запасок. Земля как то уж очень резко прыгнула на меня, и больно шандарахнула по ногам и попе, да так, что я даже крякнул от неожиданности «Мы поедем мы помчимся на оленях…» На каких маму вашу оленях??? На непогашенном куполе мы помчимся по грунту полосы, собирая траву и камешки запаской Тяну руками нижние свободные концы строп и метров через 15 останавливаюсь. Меня переворачивают как труп на поле боя и в мгновение ока сдёргивают запаску ругаясь, что она с ветками и грязная. Собираю стропы бесконечной петлёй и укладываю купол в сумку, которая у меня под подвесной системой была заложена. Мне кажется я до конца не понял что сейчас произошло. Бреду с мешком на горбе на старт. Складываю парашют в кучу у КАМАЗА и бреду к своей сумке с чаем и бутериками. Сел. Налил чай. Взял в руку батон с колбасой и глянул на небо… Мать честная!!! Я ведь!!! Я жеж!!! Дак..,!!! Яж вот…! Я С ПАРАШЮТОМ ПРЫГНУЛ!!!!!!!!!
Весь остаток дня мы провели с «перворазниками» в горячем обсуждении того, кто как отделялся, кот что чувствовал, кому там что подвесной системой прищемило, кто запаску не расчековал, а кто с первого прыжка стал лесником и пол дня снимал цепляющийся за ветки дерева купол с топором в чаще леса…