Boris Kasatkin
31.10.2002, 18:44
Год пролетел незаметно, и после сдачи несложного зачёта, Воронин был зачислен в исторический отдел Генерального штаба рядовым и направлен в авиационную школу, где ему предстояло научиться профессии лётчика-истребителя. Переход от научных штудий к штурвалу самолёта был довольно резок, но молодость и желание овладеть новой и интересной профессией взяли вверх, и ещё через год Воронин успешно закончив авиашколу , получил звание младшего лейтенанта ВВС. Примерно в это же время он отрастил свои знаменитые усы.
«Вот вы и лётчик,- проконстатировал майор Иванов, когда Ворнин первый раз переступил порог кабинета майора в Генштабе. - Поздравляю. Мы решили направить вас на Дальний Восток - скоро там будет жарко, а боевая практика это как раз то, что вам сейчас необходимо. Заодно напишите сравнительную историческую характеристику японских и европейских истребителей. Необходимый теоретический материал я дам вам с собой, а реальных боёв с японцами у вас будет предостаточно. Вопросы есть?».
«Я давно хотел спросить вас, майор, кому нужны все эти исторические отчёты, разве они имеют какую-то практическую ценность?»
«Откровенно говоря, я и сам не знаю, как можно использовать этот материал. А материала за семь лет, именно столько существует наш отдел, накопилось достаточно. Но его использование - это не ваше и не моё дело. Наше дело писать и посылать наверх, а там... Не забивайте себе голову, лейтенант. Она вам еще пригодится. Как знать, быть может, когда-нибудь вы дослужитесь до генерала и тогда всё узнаете сами».
Вскоре, по прибытии Воронина в полк, началось сражение на Ханхин-Голе. Неопытный ещё пилот Воронин был сбит в первом же бою из-за собственной беспечности. Увлёкшись атакой на вражеский бомбардировщик, он не заметил, как японский И-97 незаметно подкрался к нему сзади и меткой очередью отпилил крыло его И-16. Выпрыгнув с парашютом, Воронин приземлился на опасно близком расстоянии от японских войск, и только подоспевшая помощь монгольской конницы спасла его от сомнительного удовольствия знакомства с дальневосточной культурой в качестве пленного. Это послужило ему хорошим уроком, и в дальнейшем он был предельно внимателен в воздухе, постоянно увеличивая счёт сбитых самолётов противника, пока нелепый случай чуть было не положил конец его многообещающей военной карьере.
Дело было уже на исходе конфликта, когда победа Красной Армии была уже достаточно очевидна. Недалеко от аэродрома, на котором базировался полк Воронина, был подбит японский истребитель, и лётчик, не имея, по всей видимости, другого выхода, совершил вынужденную посадку на монгольской территории. Место, где приземлился самолёт, сразу было окружено взводом красноармейцев, но когда они приблизились к самолёту, их ждало разочарование. Японский лётчик совершил самоубийство, вспоров себе живот специально припасённым для такого случая коротким мечом. В кабине истребителя, ставшей последним пристанищем самурая новой волны, были обнаружены исписанные непонятными иероглифами книга и забрызганный кровью клочок бумаги. Как оказалось впоследствии на клочке бумаги японец написал своё предсмертное хайку:
Лао-цзы на ишаке летит на запад,
Бодхидхарма на крыльях весны на север
А я уже здесь.
В штабе советской группировки, непонятно почему решили, что японец был крупной шишкой и на всякий случай перевели записку и книгу на русский язык. Воронин тоже заинтересовался этим случаем и, пользуясь своим специальным удостоверением исторического отдела Генштаба, получил доступ к переводу.
Воронин получил русский текст «Хагакурэ» (именно эта книга оказалась в кабине японского лётчика) с вложеным в неё хайку последним из рук одного из комиссаров, отвечающих за идеологическую подготовку красноармейцев. Комиссар принадлежал к тому типу военных, которые, не сумев овладеть ни одной конкретной профессией в армии, интуитивно чувствовал, куда в тот или инной момент поворачивает генеральная линия партии. Судя по полной фигуре и красной ряхе, от которой можно было прикуривать, интуиция уже долго надёжно служила комиссару. Отдавая Воронину книгу, комиссар держал себя довольно развязано, всем своим видом давая понять, что если Воронин получает книгу последним, то и церемониться с ним особенно нечего. Попивая из кружки чаёк вприкуску с сахаром и громко при этом хлюпая, комиссар небрежно бросил: «На, бери эту дрянь. Мы-то думали что-то важное, а там... Бред какой-то. Головы как тыквы рубят, и всю дорогу смерть, смерть - как будто им жизни мало. Одно слово - дикари. Мой совет - даже не читай, выкинь». Воронин кое-что слышал о «Хагакурэ» и о том влиянии, которая эта книга оказала на культуру Японии, и безапелляционный тон этого промывателя мозгов, кругозор которого был ограничен несколькими цитатами из классиков марксизма и свежим номером «Правды», взбесил его. «А вы видели когда-нибудь этих дикарей в бою? - стараясь оставаться спокойным, спросил Воронин. – Впрочем, я понимаю, так много работы, что, наверное, недосуг было». Лицо комиссара стало багровым. Перестав пить чай и медленно встав из-за стола, он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но не успел. Быстро развернувшись, Воронин вышел за дверь, оставив комиссара наедине со своими эмоциями.
Вернувшись в полк и открыв книгу на первой странице, Воронин прочёл:
«Я постиг, что путь самурая - это смерть. В ситуации «или-или» без колебаний выбирай смерть. Это не трудно. Исполнись решимости и действуй. Только малодушные оправдывают себя рассуждениями о том, что умереть, не достигнув цели, означает умереть собачьей смертью. Сделать правильный выбор в ситуации «или-или» практически невозможно».
Воронин запоем читал книгу всю ночь, а прочитав, опять открыл на первой странице и вдруг понял, что для того, кто понял первую фразу и по-настоящему выбрал смерть, весь остальной текст является ненужным комментарием, а для того, кто не понял, этот комментарий вряд ли что прояснит.
Воронину настолько понравилась «Хагакурэ», что он решил оставить книгу у себя, хотя формально, несмотря на службу в историческом отделе Генштаба, он не имел на это никакого права. Непонятно зачем, Воронин стал брать книгу с хайку даже с собой в самолёт. Напрашивалась очень неприятная аналогия...
Комиссар, от которого Воронин получил «Хагакурэ», не забыл Воронинскую выходку и ждал только удобного случая, чтобы нанести ответный удар. Однажды, после того, как совершив очередной боевой вылет, Воронин вылезал из кабины своего истребителя, его окружило несколько человек в форме НКВД, и после взаимного предъявления документов попросили следовать за ними...
«Вот вы и лётчик,- проконстатировал майор Иванов, когда Ворнин первый раз переступил порог кабинета майора в Генштабе. - Поздравляю. Мы решили направить вас на Дальний Восток - скоро там будет жарко, а боевая практика это как раз то, что вам сейчас необходимо. Заодно напишите сравнительную историческую характеристику японских и европейских истребителей. Необходимый теоретический материал я дам вам с собой, а реальных боёв с японцами у вас будет предостаточно. Вопросы есть?».
«Я давно хотел спросить вас, майор, кому нужны все эти исторические отчёты, разве они имеют какую-то практическую ценность?»
«Откровенно говоря, я и сам не знаю, как можно использовать этот материал. А материала за семь лет, именно столько существует наш отдел, накопилось достаточно. Но его использование - это не ваше и не моё дело. Наше дело писать и посылать наверх, а там... Не забивайте себе голову, лейтенант. Она вам еще пригодится. Как знать, быть может, когда-нибудь вы дослужитесь до генерала и тогда всё узнаете сами».
Вскоре, по прибытии Воронина в полк, началось сражение на Ханхин-Голе. Неопытный ещё пилот Воронин был сбит в первом же бою из-за собственной беспечности. Увлёкшись атакой на вражеский бомбардировщик, он не заметил, как японский И-97 незаметно подкрался к нему сзади и меткой очередью отпилил крыло его И-16. Выпрыгнув с парашютом, Воронин приземлился на опасно близком расстоянии от японских войск, и только подоспевшая помощь монгольской конницы спасла его от сомнительного удовольствия знакомства с дальневосточной культурой в качестве пленного. Это послужило ему хорошим уроком, и в дальнейшем он был предельно внимателен в воздухе, постоянно увеличивая счёт сбитых самолётов противника, пока нелепый случай чуть было не положил конец его многообещающей военной карьере.
Дело было уже на исходе конфликта, когда победа Красной Армии была уже достаточно очевидна. Недалеко от аэродрома, на котором базировался полк Воронина, был подбит японский истребитель, и лётчик, не имея, по всей видимости, другого выхода, совершил вынужденную посадку на монгольской территории. Место, где приземлился самолёт, сразу было окружено взводом красноармейцев, но когда они приблизились к самолёту, их ждало разочарование. Японский лётчик совершил самоубийство, вспоров себе живот специально припасённым для такого случая коротким мечом. В кабине истребителя, ставшей последним пристанищем самурая новой волны, были обнаружены исписанные непонятными иероглифами книга и забрызганный кровью клочок бумаги. Как оказалось впоследствии на клочке бумаги японец написал своё предсмертное хайку:
Лао-цзы на ишаке летит на запад,
Бодхидхарма на крыльях весны на север
А я уже здесь.
В штабе советской группировки, непонятно почему решили, что японец был крупной шишкой и на всякий случай перевели записку и книгу на русский язык. Воронин тоже заинтересовался этим случаем и, пользуясь своим специальным удостоверением исторического отдела Генштаба, получил доступ к переводу.
Воронин получил русский текст «Хагакурэ» (именно эта книга оказалась в кабине японского лётчика) с вложеным в неё хайку последним из рук одного из комиссаров, отвечающих за идеологическую подготовку красноармейцев. Комиссар принадлежал к тому типу военных, которые, не сумев овладеть ни одной конкретной профессией в армии, интуитивно чувствовал, куда в тот или инной момент поворачивает генеральная линия партии. Судя по полной фигуре и красной ряхе, от которой можно было прикуривать, интуиция уже долго надёжно служила комиссару. Отдавая Воронину книгу, комиссар держал себя довольно развязано, всем своим видом давая понять, что если Воронин получает книгу последним, то и церемониться с ним особенно нечего. Попивая из кружки чаёк вприкуску с сахаром и громко при этом хлюпая, комиссар небрежно бросил: «На, бери эту дрянь. Мы-то думали что-то важное, а там... Бред какой-то. Головы как тыквы рубят, и всю дорогу смерть, смерть - как будто им жизни мало. Одно слово - дикари. Мой совет - даже не читай, выкинь». Воронин кое-что слышал о «Хагакурэ» и о том влиянии, которая эта книга оказала на культуру Японии, и безапелляционный тон этого промывателя мозгов, кругозор которого был ограничен несколькими цитатами из классиков марксизма и свежим номером «Правды», взбесил его. «А вы видели когда-нибудь этих дикарей в бою? - стараясь оставаться спокойным, спросил Воронин. – Впрочем, я понимаю, так много работы, что, наверное, недосуг было». Лицо комиссара стало багровым. Перестав пить чай и медленно встав из-за стола, он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но не успел. Быстро развернувшись, Воронин вышел за дверь, оставив комиссара наедине со своими эмоциями.
Вернувшись в полк и открыв книгу на первой странице, Воронин прочёл:
«Я постиг, что путь самурая - это смерть. В ситуации «или-или» без колебаний выбирай смерть. Это не трудно. Исполнись решимости и действуй. Только малодушные оправдывают себя рассуждениями о том, что умереть, не достигнув цели, означает умереть собачьей смертью. Сделать правильный выбор в ситуации «или-или» практически невозможно».
Воронин запоем читал книгу всю ночь, а прочитав, опять открыл на первой странице и вдруг понял, что для того, кто понял первую фразу и по-настоящему выбрал смерть, весь остальной текст является ненужным комментарием, а для того, кто не понял, этот комментарий вряд ли что прояснит.
Воронину настолько понравилась «Хагакурэ», что он решил оставить книгу у себя, хотя формально, несмотря на службу в историческом отделе Генштаба, он не имел на это никакого права. Непонятно зачем, Воронин стал брать книгу с хайку даже с собой в самолёт. Напрашивалась очень неприятная аналогия...
Комиссар, от которого Воронин получил «Хагакурэ», не забыл Воронинскую выходку и ждал только удобного случая, чтобы нанести ответный удар. Однажды, после того, как совершив очередной боевой вылет, Воронин вылезал из кабины своего истребителя, его окружило несколько человек в форме НКВД, и после взаимного предъявления документов попросили следовать за ними...