Актуальная история - ревизионизм

Константин Асмолов, кандидат ист. наук.

«Антиревизионизм» — ЧТО ТАКОЕ РЕВИЗИОНИЗМ И ПОЧЕМУ ТАК ВАЖНО С НИМ БОРОТЬСЯ.

От автора:

Тема цикла этих статей – современный ревизионизм в истории, которая в последние годы снова становится полем боя. Российской аудитории, в т. ч. Интернет-аудитории, этот процесс известен хорошо. Это и первые попытки радикально переписать историю СССР в ходе перестройки; и продолжающие эту традицию «новые трактовки» событий Великой отечественной войны; и «сенсационные открытия академика Фоменко» и его последователей; и рождающиеся на постсоветском пространстве новые мифы, которые касаются отношений России с Украиной, Кавказом или странами Балтии; и писания некоторых русских националистов, по одиозности не уступающие их зарубежным коллегам.
Этот процесс идет не только в нашей стране. По своей основной специальности я историк-востоковед, и потому хорошо представляю себе то, как подобная борьба ведется в Северо-Восточной Азии. Здесь можно вспомнить и дискуссию между Кореей и Китаем по вопросу истории и принадлежности Когурё; и «иски» Кореи и Китая к Японии относительно неправильного освещения событий в японских школьных учебниках; и пересмотр некоторых положений истории в самой Южной Корее, в том числе периодические всплески высказываний о «русской угрозе Корее», и политику властей РК и ориентирующихся на них некоторых представителей корейской диаспоры.
Нельзя не отметить и ревизионистов Запада, чья область пересмотра истории в основном связана с проблемами холокоста, хотя особенно меня поразили работы «народных историков»,— от новых русских и не только националистов до их западных аналогов вроде Г. Мензиса, известного своей книгой о том, как во время династии Мин китайцы открыли Антарктиду и проходили Северным морским путем.
В меру своих скромных способностей я стараюсь противостоять этому явлению как на «своем участке фронта», так и пытаясь написать материал общего характера, который бы, с одной стороны, позволил аудитории смотреть в корень и видеть причины этого явления, а с другой – хорошо понимать, какие методологические ошибки допускают те, кто пытается пересматривать историю, не имея для этого соответствующих знаний, и какими приемами они пользуются для навязывания аудитории своей точки зрения.
Я постараюсь быть объективным, поскольку политическая ангажированность того или иного ревизиониста не тождественна для меня его научной чистоплотности. Кроме этого, автор текста рассчитывает на то, что такие имена, как Резун, Фоменко или даже Шведов, не нуждаются в дополнительном представлении.
Первая версия этого материала, родившаяся на волне свистопляски вокруг шестидесятилетия победы в Великой отечественной войне, была написана в 2005 г. и достаточно широко разошлась по Интернету, особенно – ее раздел, посвященный приемам манипуляций фактами и их фальсификации. Эта версия переработана и дополнена примерно на треть.

Что такое ревизионизм и почему нам так важно с ним бороться

Как человек, ассоциирующий себя с конфуцианской культурой, я привык относиться к истории с особым вниманием, ибо в отличие от западной научной традиции, где история воспринимается практически так же, как и другие разделы науки, на Дальнем Востоке истории отводилось особое место и придавалось практически сакральное значение. Будучи набором прецедентов, дидактически иллюстрирующих то, как должно или не должно поступать правителю и его подданным, история рассматривалась связующим звеном между реальной политикой, с одной стороны, и этикой и моралью, с другой.
Историческая традиция народа и связанные с ней «государственные мифы» («миф» в данном контексте означает «легендизированный» вариант истории, а не миф как небылицу) представляются мне чрезвычайно важными для воспитания правильного национального/патриотического самосознания.
Исторический миф олицетворяет ту историю, которой ты гордишься и в которую хочешь верить. Славные предания, которые питают твой патриотизм и твою самоидентификацию как члена общности, которая является носителем этой истории.
Понятие «государственного мифа» очень хорошо объясняется на примере преподавания истории детям (или, если угодно, написанием курса истории «для чайников» вообще). На том этапе, когда ценности патриотизма и национальной гордости закладываются в сознание молодого поколения, оно бывает еще не способно воспринимать историю как непрерывный поток событий и тенденций. Непрерывный процесс преобразуется в последовательность неких знаковых событий, каждое из которых четко отпечатывается в памяти и является своего рода примером национальной гордости или тяжкого испытания, которое страна/нация с честью преодолела.
Понятно, что государственная трактовка истории почти всегда несколько отстоит от реальных фактов, так как являет собой версию события, причесанную официальной пропагандой. Особенно это касается школьных учебников, которые закладывают основы мировоззрения.
В этом случае государственный миф должен давать запоминающуюся «красивую картинку». Очень хорошим примером здесь является история Ивана Сусанина. Согласно историческим сведениям, этот человек действительно совершил подвиг, не выдав полякам местонахождение царя и был запытан ими до смерти. Но эта история не очень выделяется из общей массы подобных ей, в отличие от красивой легенды об армии, которую завели в болото.
Похожая история связана с подвигом Александра Матросова. Если бы он просто закрыл собой амбразуру, пулеметная очередь перерубила бы его либо его отбросило бы волной от выстрела. На деле он забрался на дот сверху, снял шинель-скатку и, зацепив ею торчащий ствол пулемета, потянул его вверх, на себя. Немцы ухватились за шинель со своей стороны и, в конце концов, сдернули его вниз, под пули. Но пока Матросов и расчет дота боролись за контроль над пулеметом, советские солдаты успели подойти и уничтожить огневую точку. Однако, человек, затыкающий амбразуру своим телом,— это очень яркий образ героического самопожертвования.
Здесь же можно вспомнить и Зою Космодемьянскую, которая изначально была героизирована за те слова, которые впоследствии были «изъяты» из легенды о ней. После «Всех не перевешаете» было «С нами Сталин!», и изначально о ней говорили именно как о девушке, которая умерла с его именем на устах.
От такого «причесывания» подвиг этих людей не перестает быть подвигом, но превращается в миф.
Конечно, рано или поздно человек знакомится с неканоническими точками зрения, и тогда у него появляется выбор – верить или не верить официальному мифу и если верить, то — в каком объеме. Но к этому времени его мировоззрение как гражданина уже в основном сформировано.
Ревизионизм есть для меня ПОПЫТКА ПЕРЕПИСАТЬ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ МИФ, причем нередко новый миф оказывается куда менее связанным с реальностью.
Поэтому его не следует смешивать с достаточно распространенной ситуацией, когда общепринятая ранее научная концепция сменяется другой. Обычно такое кардинальное и безусловное изменение канонов науки в оценке того или иного события связано не с победой альтернативной точки зрения «в войне идей» или на поле интерпретации известных фактов, а с появлением каких-то новых доказательств, введение которых в научный оборот однозначно подтверждает или опровергает ту или иную точку зрения.

Именно поэтому я очень жестко отделяю попытку историка установить объективную истину и пересмотрев некие исторические стереотипы, вернуться от мифа к реальности, от стремлений, жонглируя фактами, заменить один миф на другой.

С точки зрения конфуцианца-государственника, «покушение на историю государства» есть серьезное покушение на его идейные основы. Как сказал Мао, «сознание врага и политическая воля его лидеров является гораздо более важной целью, чем тела его солдат». Деструктивное влияние ревизионизма в этом вопросе очень велико, поскольку мифы, которые служат объектом покушения, как правило, являются краеугольными камнями той или иной идеологии или знаковыми примерами, которые служат для воспитания национальной гордости.

Можно обратить внимание на то, что ни один из ревизионистских мифов, касающихся современной истории России и СССР, не является позитивным: они разрушают старые конструкции, но при этом не выстраивают ничего взамен. И потому, с точки зрения «теории заговора» деятельность Резунов и Фоменко можно расценить как целенаправленное воздействие на разрушение исторической памяти и ослабление патриотических чувств.
Поясним. Наблюдая в преддверии 60-летия Победы наплыв фильмов, статей и телематериалов вполне определенной направленности, человек, не знакомый с историей войны очно, окончательно свыкнется с мыслью, что победой нам гордиться нечего,— режим был кровавый и ужасный, Гитлер, конечно, был хуже, но совсем немножко, так как хотел убить всех евреев вообще, а Сталин уничтожал только самых талантливых представителей своего народа и его интеллигенции; армия могла побеждать, только закидывая врага своими трупами (и вообще, все победы были одержаны только штрафбатом, в спину которого стрелял заградотряд); на оккупированной территории советские войска были хуже фашистов, не уступая им в насилии и мародерстве. Между тем, на фоне отсутствия у нас до сих пор государственной идеологии победа в войне является одним из наиболее важных знаковых событий, служащих источником патриотизма. Когда же каждое из подобных знаковых событий дискредитируется, у нас получается страна, которую не хочется и незачем защищать. Что в ней было и есть такого, что достойно сохранения?
Эта тенденция усиливается в работах Фоменко, которые как бы размывают чувство исторической преемственности, превращая историю в своего рода «слоеный пирог» или клоунаду, из которой выясняется, что Батый, Ярослав Мудрый и Александр Невский – это, оказывается, одно и то же лицо.
А ведь один раз в нашей истории это уже сработало. Представляется, что «гласность», которая выродилась в «срывание покровов с белых пятен истории», сыграла значительную роль в психологической готовности масс отказаться от советского наследия. Если вам внушают, что в истории вашей страны почти не было светлых моментов, что все мифы сфальсифицированы, что страной управлял и управляет коррумпированный тиранический режим, предать такую страну психологически гораздо легче. Разоблачения прошлого убивают уважение и любовь к тем деталям истории, которыми народ гордится и ради которых готов защищать страну.
http://actualhistory.ru/polemics-antirevizionizm-1

ИСТОЧНИКИ И ССЫЛКИ КАК СИСТЕМА ПОДТВЕРЖДЕНИЯ ВЫШЕСКАЗАННОГО

Теперь уделим особое внимание ссылкам и цитатам потому, что, во-первых, качественно оформленный ссылочный аппарат всегда служит признаком качества самой работы, а во-вторых, приведение источников позволяет определить и научный кругозор автора, и то, на какие данные он опирался. Не случайно любая серьезная научная работа, тем более диссертация, включает в себя подробный очерк и анализ источников, которыми пользовался автор, и историографии вопроса.
Есть мелкие приемы работы со ссылками, которые не обязательно являются привилегией ревизионистов или фальсификаторов иного рода. К ним, например, относятся введение «мертвых» источников, когда для раздувания библиографии в список использованной литературы заносятся все известные автору работы по данной теме, в том числе – и те, которые он и в глаза не видел, или использование источников второго порядка в случае, если первичный источник недоступен и ссылка сделана не после знакомства с собственно источником, а опирается на его активное цитирование в работе другого автора.
Потому мы скорее обратим внимание на те приемы работы со ссылками, которые имеют непосредственное отношение к процессу передергивания известных фактов или «введения в научный оборот» новых, ревизионистами придуманных.

Перекрестные ссылки друг на друга,

Когда ревизионисты формируют некое сообщество по интересам, в их среде начинается процесс взаимоцитирования в форме списывания друг у друга: автор А вводит некий факт со ссылкой на автора Б, автор Б приводит в подтверждение своей гипотезы выкладки В, а В, в свою очередь, опирается в своей работе на А. Читатель, не знающий что эти авторы принадлежат к одному сообществу, не сомневается в подлинности упоминаемого всеми тремя и постепенно обрастающего домыслами факта, а разобраться в круговороте ссылок и найти концы не так-то просто.

Много ссылок по мелочам и отсутствие ссылок в главном.

Это прием рассчитан на определенное замыливание глаз. Читатель привыкает к тому, что любая, даже самая мелкая, деталь обязательно проходит с правильно оформленной ссылкой на источник, и когда главное положение теории проходит без каких-то приведенных доказательств, это проходит незамеченным..

Нечто подобное делает Буровский, разбирая историю еврейских погромов. Доказывая несостоятельность официального мифа на примере серии инцидентов, когда провокации были и с еврейской стороны, либо как погром была представлена бытовая разборка, он описывает в качестве «гвоздя программы» события в Гомеле, где евреи, по его словам, спровоцировали русских на «ответные меры» своим постоянным хамством и поступками (включая стрельбу в городовых или выплескивание кислоты в лицо русским женщинам). Однако если все предыдущие эпизоды снабжаются дотошными ссылками (пусть и не всегда «хорошего качества», ибо ссылка на черносотенную газету как на источник некорректна), то в рассказе о событиях в Гомеле ссылок на источники информации нет совсем.

Ссылка на некорректный источник.

К примеру, доказывая преступные планы кровавого сталинского режима, Резун дает ссылку на номер «Правды» от 4 марта 1941 года на страницу 4, откуда приводится развернутая цитата о том, как надо поступать с союзниками, натравливая их друг на друга и не упуская своей выгоды. Это действительно ссылка на ту самую страницу той самой газеты, на которой, однако, находится не правительственная статья, а рецензия Емельяна Ярославского на том первый книги «История дипломатии» под редакцией Потемкина, в тексте которой цитируется данное высказывание, принадлежащее герцогу Сфорца.
Еще один пример у того же автора — газетная цитата в номере «Правды» от 1 января 1941 года о расширение СССР на всю планету, тоже оказавшаяся цитатой из публиковавшегося в газете научно-фантастического рассказа Леонида Соболева «Своевременно или несколько позже».

Ссылка на несуществующий источник.

Если она выглядит грамотно оформленной, то никто не заподозрит, что вышедшей в издательстве «Азкабан-пресс» в 1984 г. в серии «Тайны масонских зоосадов» книги профессора Г. Поттера «Конспирологическая история мифа о смерти слона в зоопарке» попросту нет.

Более распространенным вариантом этого приема, является, однако, ссылка на несуществующий раздел реального источника. Расчет делается на то, что, удостоверившись в подлинном существовании такого труда, критики не станут копаться в нем, выискивая то, на что сослался автор. Так, в одном из текстов (правда, совсем уж маргинальных) русских националистов автор натолкнулся на рассказ о том, как «Сага о Вёльсунгах» повествует о сражении предков древних германцев со злобными евреями, которое имело место на территории нынешней России. Сага такая есть и хорошо известна, но ни евреи, ни русские земли в ней не упоминаются.

Ссылка на источник, не имеющий прямого отношения к теме.

Как правило, каждая историческая область имеет определенный набор источников или литературы, которые являются основными по данной теме. И поэтому очень смешно наблюдать то, что историю Китая Мензис предлагает нам учить по книге Ван Гулика «Сексуальная жизнь в Древнем Китае». Более половины ссылок, посвященных истории и культуре страны в рассматриваемое им время, относятся именно к ней, а не к более серьезным или общим исследованием.

Этот прием в несколько ином варианте применяет Югай, в работах которого присутствует огромное число ссылок на Розанова, Рериха, Тилака, но при этом работ корееведов вообще, и тем более – по затрагиваемой им теме, нет совсем.

К этому же приему близок ограниченный выбор источников. Это именно то, за что китаисты имеют такие претензии к Л. Гумилеву, поскольку все его выкладки, касающиеся истории Китая, опираются или на материалы археологии, относящиеся не совсем к этому региону, или всего на два источника в русском переводе, а именно – «Сокровенные сказания монголов» и «Собрание сведений…» Иакинфа Бичурина, которое представляет собой сделанную им выборку из китайских летописей, а не полный их перевод.

Ссылка на источник, не существующий к данному времени или заведомо недоступный.

Сюда относятся как источники, которые, по версии ревизионистов, безусловно существовали, но до настоящего времени не сохранились, так и как разного рода сверхсекретные документы, с которыми автор сумел ознакомиться неким таинственным образом и которые недоступны для изучения кому-то еще. Последнее нередко сопровождается рассказами о том, как «вскоре убитый после этого NN тайно провел автора в секретный архив КГБ/Ватикана/Масонского сговора, где он имел возможность отсканировать документы, неопровержимо свидетельствующие о...»,

Подобного подхода придерживаются и корейские историки боевых искусств, которые очень любят рассказывать о том, что письменные трактаты, отражающие богатство корейской воинской традиции, были, но во время колониального ига японцы почти все их собрали и уничтожили. Похожей аргументации придерживаются некоторые украинские национал-радикалы: преступные планы Сталина в отношении геноцида украинского народа подтверждает целый ряд секретных документов из архивов КГБ, однако в начале 1990-х годов все они были спешно сожжены, а все, кто мог это подтвердить,— убиты.

Миф о том, что свидетельства/доказательства были, но потом их уничтожили, опять-таки, является порождением переноса в древность современных представлений о месте истории и о необходимости ее «формировать». К сожалению, в определенной мере это относится, разве что, к дальневосточному региону, где создание государственной трактовки истории периодически предполагало определенное «исправление имен». Однако и здесь косвенным доказательством подлинности уничтоженного источника может служить зафиксированный факт уничтожения документов (например, на основе свидетельских показаний или позднейших записей в исторических хрониках о том, что все упоминания о «мятеже ночных невидимок» и «королевском брате-близнеце» высочайшим повелением были вымараны), но, как правило, доказательств такого рода ревизионисты не приводят.

В общем, есть разница между «Доказано, что документ был, но затем его уничтожили» и «Прямых доказательств этого факта нет, что свидетельствует о том, что все документы уничтожены». Кроме того, иногда документы уничтожаются непреднамеренно, и далеко не каждый пожар в архивах – поджог. С другой стороны, когда с вводом американских войск в Багдад были частично разрушены, а частично разграблены ценнейшие архивы археологических материалов по истории Древнего Двуречья, один из моих знакомых горько пошутил, что лет через 50 какая-нибудь новая группа ревизионистов вполне может начать отрицать существование того или иного исторического факта на основании того, что подтверждающих его обстоятельств теперь больше нет.

Отсутствие источника как главное доказательство

Особо упертые конспирологи нередко считают главным доказательством своих выводов отсутствие документальных подтверждений факта. Это связано с тем, что «все свидетельства были уничтожены, но сам факт того, что по рассматриваемой проблеме не оставлено никаких улик, и есть главная улика».

От предыдущего приема этот отличается тем, что если там утверждается, что источник был, но его целенаправленно уничтожили, здесь в качестве доказательства используется именно «белое пятно».

Похожая логика сквозит в тексте, авторство которого одна из газет российских корейцев приписала М. Н. Паку. Речь шла о секретном советско-японском соглашении, по которому в обмен на нейтралитет во Второй мировой войне Советский Союз должен был репрессировать корейское землячество и осуществить геноцид корейского народа, частью которого стала депортация советских корейцев с Дальнего Востока в Казахстан и Среднюю Азию. По мнению автора материала, то, что ни в российских, ни в японских документах вообще нет никаких ссылок на тайный договор между этими странами, доказывает то, что такое соглашение было, но оно было особо секретным.

Ссылка на анонимный источник.

Это то самое «клиническими испытаниями доказано» или «многочисленные и авторитетные эксперты утверждают», причем опасность этого приема заключается в том, что в ряде случаев серьезный эксперт действительно не желает, чтобы его имя озвучивалось. Однако, как минимум, с точки зрения журналистской этики, такая информация используется для высказывания предположений или не проверенных данных, но не доказательства. И строить теории, опираясь на мнение анонимов в качестве главной опоры является моветоном.

Одним из очень хороших примеров такой работы является книга Панина и Альтова, «разоблачающая» режим Ким Чен Ира. В ней приводится очень много «душераздирающих подробностей», однако все они даются со ссылкой на «ряд экспертов», имена которых не называются никогда.

К ссылке на анонимов отнести и ситуацию, когда ревизионист ссылается на какие-то авторитеты, которые, однако, абсолютно неизвестны окружающим,— «профессор Смит убедительно доказал… Это же было подтверждено российским историком Петровым, собравшим уникальные свидетельства того, что…». В ситуации, когда имена Смита и Петрова известны как специалистов в данной области, либо когда к подобным заявлениям прилагаются ссылки на их работы, всё в порядке. Но когда эти имена вызывают исключительно реакцию типа «А кто такой этот…?», можно смело ставить знак равенства между ними и «многочисленными экспертами».

Использование работ иностранных авторов в качестве убойного козыря.

Ссылка на зарубежные издания как бы убивает несколько зайцев. Во-первых, существует предположение, что иностранные авторы могут быть объективнее, так как не вовлечены или менее вовлечены во внутренние проблемы страны. Посылка эта не всегда верна, ибо, например, работы американских авторов времен холодной войны, посвященные истории Советского Союза в 1930-е – 1940-е годы, весьма ангажированы и наполнены пропагандистскими материалами.

Во-вторых, эта посылка связана с утверждением, что западная наука более развитая и прогрессивная. Возможно, это и так, но нередко иностранному исследователю бывает сложнее вникнуть во внутренние проблемы страны. Здесь может сказаться и незнание языка, и меньший уровень доступа к архивам, и непонимание некоторых национально-культурных реалий, знакомых тому, кто воспитывался внутри традиции. В-третьих, ссылка на иностранный источник как бы подтверждает распространенность данной точки зрения не только внутри страны, но и за ее пределами. То, что эту точку зрения разделяет кто-то на Западе, еще не значит, что там доминирует.

Замена верификации факта «мифологическим» представлением о нем.


Как заявила на конференции госпожа Нам, «я не считаю необходимым приводить ссылку там, где речь идет о фактах настолько общеизвестных, что во время перестройки об этом писали все газеты».

Использование непроверенной информации/слухов

Любое событие со временем обрастает слухами, многие из которых при малейшей попытке их проанализировать выглядят весьма нелепо (например, пулеметы заградотрядов, стреляющие в спины атакующим штрафникам, или уже упомянутые финские доты с резиновой крышей). Таких своего рода «городских легенд» достаточно много, и они создают значительный уровень информационного шума. А из рассказанных «фальшивыми свидетелями» (см. определение данное в тексте выше) баек о Великой Отечественной войне можно было бы запросто составить монументальное издание и даже назвать его «Правда из уст ветеранов», причем сам факт издания такого сборника легитимизировал бы истинность того, что в нем написано.

Легитимизация беллетристики в качестве исторического источника.

В материалах об массовых изнасилованиях немецких женщин советской армией нередко встречается цитата, якобы из Эренбурга: «Убивайте! Убивайте! Нет такого, в чем немцы не были бы виновны — и живые, и еще не родившиеся! Следуйте указанию товарища Сталина — раздавите фашистского зверя насмерть в его собственной берлоге. Сбейте расовую спесь с германских женщин. Берите их как законную добычу!» Попытка поискать ее в собрании сочинений данного автора или найти ссылки на нее в материалах того времени не закончилось ничем, однако мой тогдашний оппонент отреагировал на этот факт феноменально: «но ведь Эренбург писал нечто подобное! Что с того, что он не написал именно эти строки?».

К подобным же цитатам относится «отрывок из плана Даллеса», где излагается подробный план разрушения моральных устоев СССР изнутри, направленный на то, чтобы сделать из советских людей «циников, пошляков и космополитов». Директива 20/1 СНБ США от 18 августа 1948 г., более известная как «План Аллена Даллеса», действительно существовала, однако столь любимый определенными авторами текст представитель американских спецслужб излагает на страницах литературного произведения Анатолия Иванова «Вечный зов». Затем он появляется в книге Н.Н. Яковлева «ЦРУ против СССР», которая окончательно вводит его в научный оборот. Тем не менее это — фальшивка. Стратегия – была, именно такой документ – нет.

Один из моих знакомых вроде бы отследил подобный подлог и у Солженицына, когда выяснилось, что вложенная им в уста Сталина цитата о врагах и предателях заимствована из реплики Сталина в советском фильме о войне, а не из собрания сочинений последнего, но привести достаточно доказательств этого я не могу и ограничусь уже упомянутыми цитатами из Рыбакова и Веллера, которые сегодня воспринимаются как высказывания Сталина и Жукова.

Некорректное цитирование.

В данном случае речь идет о цитате, вырванной из контекста или неправильно обрезанной. Ленинское «все театры следует положить в гроб» относится к письму Луначарскому, в котором В. И. В присущей ему эмоциональной манере рекомендует наркому просвещения в первую очередь сосредоточиться на вопросах образования и не уделять так много внимания такому элитарному виду искусства как театр, а его же «из всех искусств для нас важнейшим является кино» в необрезанном виде звучит примерно как «в условиях, когда 90% населения России неграмотны, из всех искусств…».

Или иная цитата из Сталина – «Что не сделает закон, то должна восполнить пуля!» (Фабричное законодательство и пролетарская борьба т.1 стр. 290). Проблема в том, что полный вариант звучит как «Что не сделает закон, то должна восполнить пуля! Так думает царское правительство…».
Поневоле вспомнишь анекдот о том, как Берия любил Пушкина за то, что он написал «Души прекрасные порывы».

Некорректный перевод

Отдельный момент связан с работой с источниками «не в оригинале», когда автор опирается на информацию, которая может быть осознанно или неосознанно искажена переводчиками. Однако встречаются случаи, когда ревизионисты намеренно используют в качестве источника некорректный перевод. Именно к такому приему, например, прибегали те, кто пытался доказать, что «окончательное решение еврейского вопроса» по Гитлеру вовсе не предполагало геноцид.

Нечто похожее встречалось в работах южнокорейских историков, возлагающих главную ответственность за Корейскую войну на Кремль. В качестве аргументов приводились переводы на корейский язык телеграмм Сталина. Однако перевод был сделан так, что одобрение инициативы Пхеньяна превратилось в навязывание ему своей воли.

До недавнего времени в Музее истории Корейской войны в Сеуле в качестве доказательства использовался написанный по-русски план наступления. По замыслу пропагандистов он должен был иллюстрировать то, что все стратегические документы сначала составлялись по-русски, а потом переводились на корейский. Однако в правом нижнем углу документа есть пометка, на которую, вероятно, не обратили или не захотели обратить внимание. Пометка эта гласит: «Перевод на русский язык Цой Илья». То есть в действительности это русский перевод корейского документа.

Применение в работе с источниками «единственной книги»

Незнание источниковедения нередко приводит ревизионистов к так называемому «синдрому одной книги», когда наиболее понравившийся или оказавшийся первым среди прочитанных текстов по теме превращается в своего рода библию, и всё дальнейшее изучение проблемы осуществляется с позиции его автора.

Но здесь мы говорим об ином. В данном случае среди разнообразных источников выбирается один, в котором содержится нужная информация, в то время как все остальные свидетельства игнорируются. Зато посылка ревизиониста вполне легитимизирована ссылкой. Так, основываясь исключительно на мемуарах одного из партизанских командиров, Светлана Нам оценивает численность иностранных интервентов на Дальнем Востоке в 100 тысяч человек, в то время как японо-англо-американские силы составляли по документированным историческим данным менее 40 тысяч. Даже если добавить к ним «белочехов», которые действовали в регионе в иное время, 100 тысяч все равно не набирается. Так же некритичны были ее ссылки на ряд откровенно пропагандистских советских изданий, описывающих подвиги корейских коммунистов и зверства японцев.

Приоритет одного корпуса источников над другими.

Прием этот вытекает из недостаточного знания вспомогательных дисциплин или неумения/нежелания анализировать весь корпус свидетельств. Из него выбирается только один блок источников, которые служат ревизионистам доказательной базой. Например, европейские ревизионисты отдают особое внимание документам, считая, что если факт не был должным образом задокументирован, его не было. У Соколова и прочих авторов «нового взгляда на Вторую Мировую» это приоритет «окопной» правды над генеральской. У сторонников Фоменко это определенный блок летописей, как правило, русских. То, что одно и то же событие может быть зафиксировано в разнообразных источниках (наподобие отрицаемого ими завоевания монголами Центральной Азии) или подтверждаться данными материальной культуры, ими игнорируется. Мензис, наоборот, использует в качестве доказательств исключительно материальные источники, игнорируя летописания под предлогом того, что все летописи были подделаны.

Отрицание подлинности источников, не вписывающихся в концепцию.

Летописный источник, содержащий нежелательную для ревизиониста информацию, можно пробовать объявить подделкой, созданной для дискредитации верной точки зрения. Так, западные ревизионисты утверждают подложность «Дневника Анны Франк», который будто бы был написан шариковой ручкой, а их российские коллеги договорились до того, что объявили сфабрикованным в ходе Нюрнбергского процесса «Генеральный план Ост», который, напомним, содержал ключевые положения политики по отношению к населению оккупированных территорий СССР.

С другой стороны, сами ревизионисты не гнушаются использовать как свои источники материалы сомнительной подлинности (к примеру, разнообразные «тайные писания» корейских даосов, точной датировкой которых особенно никто не занимался) или являющиеся разоблаченными фальшивками («Велесова Книга», «Протоколы сионских мудрецов» и т. п.).

Использование мнимых противоречий и игнорирование принципа взаимодополнения.

В свидетельских показаниях или источниках разных сторон всегда можно найти внешне неразрешимые противоречия, на основании которых можно или отмести те трактовки событий, которые чем-то не устраивают ревизиониста, или вообще сделать вывод о том, что поскольку показания противоречат друг другу, весь корпус свидетельских показаний (а не только позиции, по которым наблюдаются противоречия) не заслуживает доверия и объективную истину о том, что произошло, вообще нельзя установить или можно установить, но на основе иных источников.

Одним из основных направлений работы ревизионистов такого рода является дискредитация и отведение устных свидетельств отдельных очевидцев Холокоста (будь то немецкая сторона, т. е. администрация и охрана лагерей, или сторона заключенных), если они не подкреплены документами. Делается это на основании того, что эти показания переполнены противоречиями и потому не заслуживают никакого доверия. Между тем, понятно, что каждый рассказывал о том, что он знал, помнил или то, что ему казалось, и даже начальник лагеря мог не помнить все детали технологического процесса работы его крематория.

Игнорирование историографической традиции.

Например, в работах последователей Фоменко постоянно прослеживается тезис о том, что в современной исторической науке нет технологий, которые позволяют безукоризненно определить возраст предмета. Обычно они начинают говорить о радиоуглеродном методе, который применяется в палеонтологии и действительно дает плюс-минус 100 лет. Это служит для них оправданием при выстраивании собственных теорий. Однако историки полагаются, в основном, не на радиоуглеродный метод, а на иные технологии, среди которых наиболее простая – определение возраста срубов из древесины по годовым кольцам.

Некорректное использование материалов пропаганды.

Понятно, что на войне или во время предвыборной кампании для дискредитации противника хороши все средства. В ход идут и натяжки, и полуправда, и откровенная ложь, и манипулирование слухами. При этом «когда война закончилась», победитель обычно не приносит извинения побежденному за допущенные «неточности» (таким поведением отличились только англичане после Первой мировой, которые дезавуировали наиболее одиозные положения своей пропаганды, касавшиеся немцев). По умолчанию историки понимают «ценность» пропагандистских материалов как источника фактов, поскольку для красного словца в материалах и документах такого рода (а это могут быть далеко не только листовки) может содержаться очень высокий процент дезинформации. В связи с этим материалы пропаганды надлежит или использовать в комплексе, рассматривая обвинения обеих сторон, или анализировать с особой тщательностью, помня, для чего эти тексты писались.

Здесь надо учитывать и то, что если «своя» пропагандистская литература нам, как правило, известна и ее штампы заведомо вызывают отторжение, то такая же пропаганда с другой стороны как бы менее воспринимается нами как пропаганда.

Однако ревизионисты не знают этих тонкостей, а чаще – игнорируют их. В результате получается, что при описании ужасов гражданской войны агитационные материалы красных закономерно клеймятся и отметаются как пропаганда, в то время как занимающие аналогичную нишу материалы белых воспринимаются как источник, заслуживающий доверия. На этом основании делается вывод, что красный террор был на порядки кровавее белого, хотя особенности гражданской войны всегда предполагают высокий уровень взаимного озверения, и в агитационном арсенале обеих сторон можно найти как достаточно совершенно реальных фактов зверств противника, так и пропагандистских фальшивок.

Конечно, полностью пропагандистские материалы отбрасывать, полагая, что всё в них ложь, не нужно. Но предлагаемую ими информацию необходимо перепроверять, и использование пропагандистских материалов без учета контекста некорректно. А когда автор отметает как пропаганду материалы одной стороны, но при этом использует такие же материалы другой – действия некорректные вдвойне.
http://actualhistory.ru/antirevizionizm-10

---------- Добавлено в 21:37 ---------- Предыдущее сообщение было написано в 21:35 ----------

Скрытый текст:

Вам приемы не напоминают поведение некоторых участников в новостной ветке?

Продолжим.

ПРИЕМЫ МАНИПУЛЯЦИИ И ФАЛЬСИФИКАЦИИ ИСТОРИИ

Перейдем теперь к более конкретным вещам, попытавшись систематизировать тот аппарат передергиваний, который осознанно или неосознанно используется ревизионистами в доказательство своих теорий, а также во время ведения ими дискуссий с оппонентами.

Важно: этот список гораздо универсальнее, чем тема ревизионизма в истории, но мне хочется приложить его к данному тексту, ибо для грамотной критики ревизионистов подобная «работа над ошибками» чрезвычайно важна.

Заметим, что ревизионист вполне может представлять себе весь комплекс механизмов искажения истории..Это очень хорошо видно по работам Буровского, который в своих книгах не раз проходится по «народной истории» и анализирует те приемы, которыми пользуются ее апологеты. Это создает впечатление, что он – автор объективный и беспристрастный. И то, что сам Буровский преспокойно и разнообразно пользуется теми же штучками для доказательства собственных теорий, остается незамеченным и сходит ему с рук.
Приемы некорректной дискуссии могут быть разбиты на несколько групп: Так как правильные логически выводы на базе неверных посылок или исходных материалов являются наиболее распространенной ошибкой, то вначале мы разберемся с тем, как ревизионисты «обрабатывают» факты. Затем мы рассмотрим их приемы работы со свидетельствами и источниками, обратив особое внимание на систему ссылок. Затем последует раздел, посвященный ошибкам или передергиваниям в доказательном аппарате, психологическому воздействию на читателя воздействию и, наконец, мы проанализируем основные приемы работы с критиками и некоторые методы ведения дискуссии вообще.

Операции с фактами и азы пристрастного подбора

Принято считать, что факты являются упрямой вещью, но это несколько не так. Наиболее действенным типом лжи является полуправда, и не случайно «идеальная фальсификация» как правило, представляет собой набор пристрастно подобранных и вырванных из контекста совершенно реальных фактов. Делается это весьма разнообразными способами.
Сопоставляя факты, мы всегда должны помнить, что (это очень важная мысль и не случайно она повторяется в этом тексте несколько раз) каждый новый факт не исключает предыдущий, а дополняет картину. То, что «русские солдаты изнасиловали немецкую девушку», не вычеркивает из истории того, что «те же солдаты вытащили из-под завалов и накормили ее младшего брата».
Если представить себе россыпь фактов как кучу элементов головоломки/паззла, то к уже существующим неистинным (хотя и включающим множество истинных деталей) картинкам ревизионист добавляет новую, не менее ложную (хотя часто включающую истинные детали, отсутствующие в других паззлах). То, что в его картинке встречаются неиспользованные другими детали, при этом не значит, что при выстраивании своего мифа он использовал больше правильных элементов, чем его противники.
К тому же, проблема ревизионистов достаточно часто заключается именно в том, что, будучи дилетантами, они не знают, где и как искать новые факты, и их точка зрения в основном сводится к собственной интерпретации уже известного.

Вырывание факта из исторического контекста,

… в рамках которого он рассматривается в отрыве от событий, происходящих впоследствии или одновременно с ним. Так, существует миф о том, что Гитлер чудовищно обращался с советскими военнопленными потому, что СССР не подписал Женевскую конвенцию 1929 года об обращении с военнопленными.
Полуправда здесь в том, что в 29 году СССР действительно ничего не подписывал. Однако 19 марта 1931г. ЦИК и СНК СССР было утверждено внутригосударственное «Положение о военнопленных», которое почти полностью совпадало с текстом Женевской конвенции о содержании военнопленных 1929 года. Получается, что полностью конвенцию СССР не подписывал, а придерживаться,— придерживался, имея внутренний документ о гуманном отношении к пленным. Германия же Женевскую конвенцию подписала и была обязана соблюдать ее, вне зависимости от того, придерживался ли СССР вообще каких либо соглашений. Этого требуют нормы самой конвенции. (речь идет о ситуации де-юре: о том, что было де-факто, говорят уже не столько факт подписания, сколько документы и свидетельства о содержании пленных, обращении с ними и тд).
Другой пример: выказывая совершенно верное утверждение о том, что за время Советского Союза на территории Украины было шесть случаев голода, приверженцы новоукраинского государственного мифа не упоминают ни о том, что в большинстве случаев голод был не только на Украине, ни о том, как часто голодал регион ранее. В результате данного умолчания складывается впечатление о том, что Украина голодала Только в советское время.
Рассмотрение факта вне контекста присутствует и при анализе пакта Молотова-Риббентропа. Заостряя на нем особенное внимание, наши историки забывают не только о Мюнхенском сговоре, но и о советско-англо-французских переговорах, которые предшествовали этому «сближению» СССР и Германии.
Перед Второй мировой войной на карте мира было три блока, которые равно ненавидели друг друга, но, понимая неизбежность военного столкновения, стремились натравить своих противников друг на друга с тем, чтобы ввязаться в войну последними и оказаться в выигрыше. Мюнхенский сговор между Антантой и Германией был направлен на то, чтобы ориентировать Гитлера на восток. Попытки Советского Союза «заступиться» за Чехословакию были остановлены «невмешательством» Франции и позицией Польши, которая, заметим, не только отказалась пропустить наши войска, но и урвала себе кусок чешской территории. Сталин понимал, что на данный момент страна к войне не готова, и намеревался выиграть время. Так как Гитлер казался большим злом, была предпринята попытка договориться с союзниками, однако (не буду вдаваться в подробности, они достаточно известны) эта попытка сорвалась. За этим последовал естественный тактический ход – договориться с другими. И Молотов, и Риббентроп прекрасно понимали, что речь идет не о создании альянса, а о временном тактическом союзе, который в преддверии советско-германской войны поможет Германии на время обезопасить себя с востока, чтобы иметь возможность захватить Европу, а Советскому Союзу – осуществить комплекс военных программ, по завершении которых в 1942–1943 гг. страна будет готова к войне.
При заключении таких союзов всегда и с самого начала понятно, что как только одна сторона получает планируемую от него выгоду, она уже не беспокоится о выполнении своих обязательств перед другой стороной. Гитлер добился своих целей первым и разорвал договор, как только он перестал быть ему нужным.
Еще один пример работы с контекстом (а также слабого знания региональной специфики). Изучая историю корейского партизанского движения против японцев в конце 1930-х – начале 1940-х годов, я с интересом выяснил, что многие корейские партизанские командиры, в том числе весьма известные, более напоминали чеченских полевых командиров конца ХХ в., чем соответствовали классическому образу партизана Великой отечественной войны. Например, они брали «коммерческих заложников», угрожая родственникам прислать им уши или пальцы жертв, если те не заплатят выкуп. Казалось бы, налицо «жареный факт». Однако, копнув глубже, я выяснил, что такая практика была распространена в это время и в этом регионе очень широко. Это делали и китайцы, и корейцы. И правые, и левые. А если копнуть еще глубже, то станет понятно, что, в отличие от советских партизан, у маньчжурских не было «Большой земли», которая поддерживала бы их оружием и продовольствием. Поэтому приходилось искать любые источники снабжения.

Игнорирование определенных обстоятельств или деталей, меняющих восприятие факта.

В отличие от предыдущего параграфа, здесь факт не столько выдирается из исторического фона, сколько показан в отрыве от важных деталей географического, технического или историографического плана.
Здесь опять-таки отличился Резун, который как доказательство того, что Гитлер не планировал нападать на СССР, приводит отсутствие в гитлеровской армии плавающих танков. По его мнению, с учетом большого числа водных преград (150 000 или 40 000, если ограничиться Европейской частью страны), которые немцам пришлось бы преодолевать, танки такого типа были необходимы. Такая посылка заставляет предположить, что все реки Советского Союза (в том числе и мелкие, форсирование которых не сопряжено с особенными трудностями) были непреодолимыми водными преградами, перебраться через которые мог только плавающий танк. Все это сопровождается нудными расчетами сколько рек приходилось на один немецкий танк, после чего выходит, что на это ушло бы в лучшем случае несколько лет, а это, в свою очередь, означает, что Германия к войне была не готова и выиграть ее ни под каким видом не могла. На фоне подобной аргументации тот факт, что большинство рек вражеские танки преодолевали по сохранившимся или наведенным мостам, как бы уходит из поля зрения.
«Игнорирование деталей» очень хорошо видно в статье Шведова, когда он рассуждает о десятитысячной маньчжурской армии. Действительно, такая цифра в исторических данных есть. Однако востоковедам хорошо известно, что в определенной ситуации 10 000 означает, не именно 10 000, а «тьму тьмущую». И хотя меньшая численность вражеского войска подкрепляется и данными о протяженности коммуникаций и особенностях снабжения в регионе (отряд такой численности было невозможно ни перебросить, ни прокормить), Шведов строго придерживается заведомо неверного толкования, что позволяет ему порассуждать о 20-кратном численном превосходстве врага.
Еще один пример «игнорирования обстоятельств» — это высказывание некоторых российских «патриотов» относительно крайней молодости китайской культуры. Среди их аргументов есть даже посылка о том, что Великую китайскую стену построили заключенные при Мао Цзэдуне в рамках масштабной кампании по фальсификации истории, но гораздо больше меня позабавило высказывание Буровского о том, что китайский язык настолько молод, что у него система письменности еще не перешла от пиктографической к алфавитной. То, что языки мира могут иметь различные системы письменности и что переход от картинки к букве далеко не является закономерностью, характерной для развития любой системы письма, и что наличие пиктографического письма не является аргументированным свидетельством молодости культуры, благополучно опущено.

---------- Добавлено в 21:43 ---------- Предыдущее сообщение было написано в 21:41 ----------

Работа с умолчаниями/недоговоренностью

Этот момент хорошо мне знаком по словесным ролевым играм, когда, описывая комнату, куда входят приключенцы, неопытный мастер уделяет много времени крови на полу и рисункам на стенах, но при этом забывает сказать о размерах комнаты или щелях между плитами, позволяющих предположить наличие ловушки.
Неупоминание тех или иных деталей обычно влечет за собой то, что читающий автоматически заполняет упущенную информацию стандартными клише. Так, читая предложение «Две армии сошлись...», человек обычно делает вывод о том, что речь идет о двух армиях примерно равной численности и технической оснащенности, которые сошлись на относительно ровном поле битвы.
Похожая ситуация встречается в некоторых книгах по военной истории, когда количество армий и дивизий сторон сравнивают без учета того, что эти армии и дивизии могут иметь разную численность и различное техническое оснащение, из-за чего одна дивизия будет совсем не равноценна другой.
Хороший пример «недоговаривания» есть у Шведова, когда он рассказывает о 15-ти орудиях, которые сопровождали китайское войско, и о трехнедельной бомбардировке, которой оно подвергало острог. «По умолчанию» читатель предполагает, что речь идет о приличествующих ситуации осадных орудиях, а бомбардировка означает интенсивный обстрел. Однако при более внимательном анализе ситуации (в частности, количества и качества выпущенных ядер) становится понятным, что калибр китайской артиллерии был невелик, а каждое из орудий делало в день всего 1–2 выстрела, что также не вяжется со словом «бомбардировка».
Иной пример: наблюдая за пафосным описанием Ледового побоища, читатель как бы забывает, что оно было в апреле. Без специального напоминания не учитывается не только время сражения, но и то, что по весу доспехов и эффективности защиты рыцарь XIII в. уступал русскому дружиннику того времени. Однако образ, возникающий в голове массового читателя при слове «рыцарь» — нечто, полностью закованное в «каминные» доспехи, относящиеся к позднему Средневековью или началу Эпохи Возрождения, и потому миф о том, что во время Ледового побоища тяжеловооруженные рыцари утонули (а русские дружинники, стало быть, спаслись) легко укоренился в массовом сознании.

Замена фактов умствованиями на тему.

Рассмотрим это на примере моей собственной ошибки, связанной с попыткой реконструировать ход сражения при Таласе (битва в Центральной Азии, случившаяся в III н. э., как принято считать, между римлянами и китайцами, в которой последние одержали победу).. Зная и примерно равной численности войск и примерно представляя себе систему организации и ведения боевых действий как в Древнем Риме, так и в Древнем Китае, я выстроил внешне вполне убедительную модель сражения двух римских легионов и китайского цзюня примерно аналогичной численности, основанную на том, что обе стороны придерживались шаблонной тактики. Возможно даже, что будь Таласское сражение действительно столкновением римлян с китайцами, его ход был бы похож на мою модель.
Однако сама исходная картинка, к сожалению, была иной. Более детальное знакомство с историей этого сражения в общем-то убедило меня в том, китайское войско состояло из вассалов империи, имевших совсем другой комплекс вооружения, чем ханьцы, а принадлежность их противников к римлянам на основании отрывка из китайской летописи о том, что «нам противостояли неизвестные воины, которые выстроились строем, похожим на рыбью чешую», достаточно сомнительна. Трактовку, что это был римский боевой порядок, при этом допустить можно, но при этом абсолютно неясно, были это настоящие римляне или кто-то пытался имитировать их технику или вооружать свои войска трофейным вооружением.

«Введение новых фактов»

…путем подделки является все-таки маргинальной практикой и используется только в том случае, когда а) из-за высокой ангажированности автора ставки очень высоки; б) риск разоблачения сведен к минимуму.
Однако если историческую фальшивку разоблачили не по горячим следам, а некоторое время спустя, то она пускает корни в массовом сознании, и выкорчевывать то, во что уже успели поверить, гораздо сложнее. Не говоря уже о том, что исправление ошибок далеко не всегда осуществляется в том же формате, что их совершение. Можно вспомнить классический прием желтой прессы, когда «неоднозначная» статья с кричащим заголовком занимает целую полосу и сопровождается агрессивной рекламой, а ее последующее опровержение там же занимает несколько незаметных строчек, набранных мелким шрифтом где-нибудь в углу.
Но о том, как именно вводятся эти «новые факты», мы поговорим в разделе, посвященном анализу источников.
http://actualhistory.ru/polemics-antirevizionionizm-6

Люди мыслят мифами - костылями сознания. Для того что бы с этим бороться, необходимо стремиться к тому, что бы все люди становились учеными (хотя бы историками, или религоведами на крайняк), возможно ли это?

Хорошие рассуждения о пропаганде и ее типах.
- необязательно применительно к резуноидам.

http://sanitareugen.livejournal.com/...366987#t366987

Пропаганда, как известно, бывает "белая", "чёрная" и "серая".
"Белая" не врёт, лишь подбирает выгодные факты. Возможности её ограничены, но и риск разоблачения отсутствует. Пользуются ею на самом официальном уровне.
"Чёрная" врёт невозбранно. В надежде, что проверить не успеют - для ободрения фольскштурмистов на смерть вполне годится рассказ о пархатых монголах, которые изнасилуют мужчин и съедят женщин: лишь бы успели выскочить под Т-34 с "Фаустом". Она легко разоблачима и поэтому не пригодна для длительной обработки.
"Серая" - продукт настоящего мастерства. Ей учат на курсах спецпропаганды (например, в училище во Львове, где, по некоторым источникам, учился Резун; называют, впрочем, и Одесское артиллерийское, и Киевское общевойсковое; но есть в его сочинениях признаки и английской школы "психологической войны"). Гражданский её вариант - реклама, включая политическую.
Она использует ряд остроумных приёмов.
Прежде всего некий вид "психологического дзюдо" - использование силы (в данном случае знаний) противника для победы над ним. Для этого опираются на факты, которые достоверны (или хотя бы известны ему, как достоверные). Так, количество танков, приводимое им, достоверно (лишь несколько завышено), а качество описывается по советским пропагандистским материалам, которые читатель воспринял ранее (суперскоростные БТ и непробиваемые КВ, "лучший в мире" Т-34 и пр.). Далее делается вывод, что это была несокрушимая мощь (пренебрегая малоизвестными читателю подробностями, как то, что скорость реальных БТ на колёсах была ниже, чем у PzIII, что немцы имели стройную систему борьбы с тяжёлыми танками, что Т-34 1943 года совсем иной танк, чем 1941, а также тем, что полностью исправными из всех советских танков были около двух тысяч, а боеспособными - около половины).
Затем используется подмена слов (также с опорой на "знания" читателя). Так, слово "оборона" многозначно, и ведя речь о тактическом манёвре "оборона", незаметно переводят речь на оборонительный или наступательный характер войны (а это разные вещи - даже когда русская гвардия дошла, в 1814, до Парижа, это была оборонительная война, а вот русско-японская с русской, как и с японской, впрочем, стороны была наступательной, хотя русские лишь отступали и оборонялись).
Делаются умышленные пропуски, которые должен заполнить сам читатель, исходя из своих знаний (например, он говорит о 5 воздушно-десантных корпусах, затем и о десяти, не уточняя их численность, и читатель исходит из привычной численности общевойскового корпуса - около 50 тысяч; однако в состав ВДК входило 8020 человек, т.е. это бригада, предназначенная скорее для "силовой разведки").
Прямой лжи у него (в ранних вещах, в поздних её доля выросла) мало. Она относится к труднопроверяемым вещам (например, заявляя, что ВДК не 5, а 10, он утверждает, что после выброски оставшиеся на месте командиры немедленно формируют новые - но по всем приказам комсостав выбрасывался вместе со всеми). Иногда она даётся в форме ссылки на неизвестного (таинственный харьковский рабочий, объясняющий, что индекс "А" это автострадные - кстати, его, индекс, имели и экскаватор, и трактор: это индекс завода, как "Б" у ленинградского "Баррикады"; закарпатский дедушка, видевший солдат, переобувающихся в сапоги - прелесть для понимающих в том, что Закарпатье на тот момент это Венгрия, оно вошло в СССР лишь в 1945).
Он предпочитает "фигуру умолчания", например, о 10 противотанковых бригадах или о реальном соотношении численности РККА и вермахта на границе. Часто опирается на незнание военных реалий ("гаубицы, не нужные для обороны" или "эшелоны со снарядами на грунте" - расход снарядов артиллерией среднему читателю неведом, как и то, что "на грунте" это основной способ длительного хранения).

http://sanitareugen.livejournal.com/...648075#t648075

1. В начале войны задача пропаганды - не дать запугать, доказать, что мы сильнее. Отсюда рассуждения о нашем многократном численном превосходстве (реально - примерно 4:3), о верных союзниках и о ненависти всей Европы к Гитлеру. Также и расчёты топливного баланса - из коих следовало, что скоро-скоро у Гитлера все машины встанут.
2. В то же время нужно было объяснить, почему отступаем. И дан ответ - только из-за подлого и вероломного нападения. Вот придём в себя - тогда и ответим ударом.
3. Вновь призванные солдаты должны верить в своё оружие - и им рассказывают, что оно лучшее в мире. То же рассказывают и делающим оружие рабочим.
4. По мере продвижения вперёд всё больше говорят о партизанах - без этого "находившиеся на оккупированной территории" не могут быть полноценно возвращены в гражданские права и обязанности, и о антифашистах в Европе - этот рассказ обеспечивает союз с властями освобождённых от Гитлера государств.
5. Итог - нас больше, у нас лучше оружие, и больше оружия, против немцев воюют миллионы партизан и антифашистов. И если бы не подлый удар...
(В 1945 и позднее - особого желания искать несоответствия в этой картине нет. Но приходит Никита...)
6. Хрущёв, из соображений борьбы за власть, желает дезавуировать Сталина и людей его круга. Поэтому "подлое нападение" становится виной уже не Гитлера, а Сталина - поверил-де. Воспевается Зорге, которого якобы не послушали. Восхваляется "гениальный Тухачевский".
7. Со свержением Хрущёва пропаганда становится несколько вялой. Основной принцип - "Как бы чего не вышло". Уже утверждённые тезисы повторяются и повторяются. При этом делается вид, что противоречий нет. Дезавуирование пропагандистских тезисов не производится. Ни соотношение в живой силе, ни точные характеристики оружия, ни реальная роль, скажем, польских партизан-АКовцев, ничего не рассматривается детально. Критика заменяется восхвалением. Всё настолько хорошо, что получается, что, если бы не "внезапное нападение", мы могли бы легко и почти без потерь разгромить Гитлера. В то же время становится ясно, что Сталин не был наивным дурачком. И вот эта внутренняя противоречивость пропаганды снмается движением в сторону - "Это была не оборонительная, а агрессивная война!".
8. Этот пропагандистский тезис не нов. Он использован ещё Геббельсом, но после войны стал несколько непопулярен. В 1960-е его пытались провести немецкие ревизионисты, но большого успеха не имели. Резун вновь реанимировал эту идею, сперва для внутрианглийского употребления (обоснование расходов на сухопутну. армию), а потом и на СССР. При этом вина была возложена на "коммунистов", желавших Мировой Революции и захвата мира. Этот пропагандистский ход оказался востребован в борьбе за власть, именуемой "перестройкой", где обвинение "коммунистов" позволяло лишить власти и (условной) собственности, получив власть и (полную) собственность под предлогом "борьбы за демократию".
9. Борьба эта шла более 10 лет, и пока она шла - сочинения Резуна было пропагандистским оружием. Их субсидировали, распространяли по школам, транслировали на ТВ и т.п.
10. В настоящее время появился и механизм самовоспроизведения - через сторонников, уже не располагающих иной информации или, чаще, не желающих знакомиться с иной информацией. Также и через включение сочинений Резуна в исторические учебники, студенческие или школьные рефераты и т.п.

--- Добавлено ---

-----------------------------------------------------------------------------------

Пропаганда, как известно, бывает "белая", "чёрная" и "серая".
"Белая" не врёт, лишь подбирает выгодные факты. Возможности её ограничены, но и риск разоблачения отсутствует. Пользуются ею на самом официальном уровне.
"Чёрная" врёт невозбранно. В надежде, что проверить не успеют - для ободрения фольскштурмистов на смерть вполне годится рассказ о пархатых монголах, которые изнасилуют мужчин и съедят женщин: лишь бы успели выскочить под Т-34 с "Фаустом". Она легко разоблачима и поэтому не пригодна для длительной обработки.
"Серая" - продукт настоящего мастерства. Ей учат на курсах спецпропаганды (например, в училище во Львове, где, по некоторым источникам, учился Резун; называют, впрочем, и Одесское артиллерийское, и Киевское общевойсковое; но есть в его сочинениях признаки и английской школы "психологической войны"). Гражданский её вариант - реклама, включая политическую.

Так вот, запомните, пропаганда, действительно бывает "белая", "серая" и "черная". Но деление это проходит совершенно не по принципу "правда или вранье". А по принципу очевидности источника.

Если пропаганда открыто называет свой настоящий источник - то это "белая" пропаганда. Лучший пример: листовки, разбрасываемые пропагандистами одной армии над позициями другой. В листовках (чаще всего - "пропуска в плен") говорится прямо, что они изданы армией противника. Другие аналогичные примеры - пропагандистские радиопередачи и обращения через громкоговорители: "Немецкие солдаты! К вам обращается советское командование! Переходите в плен, мы гарантируем вам жизнь, еду и возвращение домой после окончания войны! Не верьте своим командирам, советское командование не издевается над пленными и соблюдает все условия конвенции по обращению с пленными!" Это - вне зависимости от того, что в плену на самом деле случится с пленными - белая пропаганда. Потому что ее источник раскрыт правдиво. Листовка: "Черчилль ест детей!" - если она выпущена итальянским командованием и подписана им же - это самая белейшая пропаганда, даже если Черчилль никогда никакому ребенку и щелчка не дал.

"Серая пропаганда". Эта пропаганда не называет источника. Чаще всего - это распространение слухов. "Говорят, у Хаттаба есть гарем из мальчиков, и он их героином обкалывает". Кто говорит - хер его знает. Но бывают также и неподписанные листовки, и другие вещи. Например, нарисуем Саддаму свинячьи ушки и разбросаем листовки с помощью агитавиабомб (есть и такие - начиненные листовками вместо взрывчатки) над позициями иракской армии. А листовку не подпишем.

Теперь - "черная пропаганда". Это пропаганда, ведущаяся от имени другого источника - реального или выдуманного. "Советские солдаты, к вам обращается маршал Жуков! Я перебежал к американцам, потому что они за свободу и против коммунистов! Не подчиняйтесь преступной коммунячьей власти!" Радиопередачи от имени выдуманных групп местного сопротивления (чтобы создать веру в то, что, якобы, горит земля под ногами властей), листовки от имени союзников противника (в которых союзник представляется не в лучшем свете - например, "Обращение немецкого командования к населению Венгрии: Мы требуем не срывать поставки венгерских девушек в бордели немецкой армии! Не отлынивайте от долга, помогите победить большевизм!" И так далее.

Запомните эту простую градацию - и не повторяйте ерунды.

http://sumlenny.livejournal.com/1039241.html

Официальная история тоже необъективна, ибо зависит от взглядов излагающего, его национальной/религиозной принадлежности и текущих настроений в обществе.

Вообще, термины "ревизионизм" и "теория заговора" очень удобны - при желании к ним можно отнести всё, что угодно. Чем с успехом и пользуются те же западные СМИ, например.


- Почему ФРС США находится в частных руках и печатает ничем не обеспеченные бумажки?
- Как так вышло, что лица, через которых осуществлялось финансирование НСДАП, были оправданы в Нюрнберге?
- По чьему заказу бомбили Косово и искали несуществующее ОМП в Ираке?

- А, с вами всё понятно, вы ревизионист и сторонник теорий заговора.

Добавлю еще метод Гебельса, который замечательно работает. Сначала человеку разжевывают известные факты, затем на некой быстрой памяти - мол помнишь тебе правду 1 минуту назад говорили? Вот тебе еще. А в этих еще 20% правды для затравки и 80% лжи.

Мало того у того же Резуна прекрасно просматриваются некие приемы НЛП(нейро-лингвистического программирования) Когда человеку к примеру одну и ту же мысль вдалбливают неоднократно под разным соусом. Затем прямо таки наталкивают на определенный вывод и говорят- ну сам сообрази. Другого же ничего никакого и быть не может.