Рассказ штурмана ТУ-128 В.М.Ханкишиева

Про Николая кровавого ,это тема, про пирамиды тоже вещь,даже про коварство англосаксов почитаем на досуге,а вот такое,не хотите для себя открыть.
По материалам выложенным на аирфорсе.

Рассказ штурмана ТУ-128 В.М.Ханкишиева

Хотите, верьте – хотите, нет, но дело было так... Штатный экипаж в составе, командира корабля Ту-128 Славы Кириллова и штурмана корабля Володи Ханкишиева возвращался после ночного дежурства из ДЗ в гостиницу барачного типа, расположенную недалеко от аэродрома.
Мы делились впечатлениями о недавно проведённом отпуске, где и как отдыхали.
Наш основной аэродром Амдерма был на ремонте и лётный состав поэскадрильно доставлялся на вертолётах для несения БД (боевых дежурств) на аэродром Нарьян–Мар.
Нам опять нужно было заступать на БД этой ночью. Погода была солнечная + 20, полярный день, комары резвились стаями. Для крайнего севера такая погода - словно знойная африканская жара.
Решили поехать на пару часов, на рыбалку на местное озеро и искупаться.
Надев плавки, взяв удочки у техников и договорившись с «доком» о санитарной машине, двинулись в путь. Но не тут-то было...
Сирена перечеркнула все наши планы. Приезжаем в ДЗ, звоним оперативному.
«Вашему экипажу - готовность № 1» - слышим ответ. Очень странно! Ведь нам положен был отдых после ночного дежурства. Как были в плавках и летнем костюме х\б (ведь мы на рыбалку собирались) так и побежали к самолёту. Хорошо, что захватили с собой со звена жилеты.
Никто из нас не предполагал, что нас поднимут в воздух. Мы думали, что как обычно доложим, а потом в готовность № 2 переведут.
Один экипаж дневников уже сидел в готовности №1. Это комэска Жора Кабарухин и штурман Валера Водолазкин.
Наш самолёт рядом с ихним стоит. Я остался стоять возле стремянки, «санитарку» не отпускаю – надежда на рыбалку ещё есть.
Слава поднялся по стремянке, не садясь в кабину наклонился в неё и подключился, доложил по радио, что готовность №1 занял.
Через пару секунд слышу, Слава кричит мне: «Володя! Нам запуск!»
Я бегом поднимаюсь по стремянке, на ходу надевая жилет, сажусь в кабину. Осматриваюсь. Фала НАЗа привязана узлом к подвесной парашютной системе.
Какой «фокусник» это сделал? Нет времени распутывать этот узел. Значит нельзя бросать парашют, решаю я мысленно – иначе улетит лодка и НАЗ.
Самолёт Кабарухина запускается тоже и выруливает первым на ВПП (взлётно-посадочную полосу). Наверное с проруливанием по полосе, подумали мы.
Мы запустились, выруливаем на предварительный. Самолёт Кабарухина стоит на ВПП, докладывает и к нашему удивлению, ему дают взлёт!
Уже рыбалкой не пахнет. На ВПП нам тоже дают команду:
« Взлёт! Задачу получите в воздухе».
Взлетели, перешли на канал наведения и получили задачу:
«Курс..., Высота..., визуальное сопровождение иностранного борта в составе пары».
Ведущий - Кабарухин впереди, мы на 100 метров сзади, справа.
Без команды прицел включать нельзя, оба самолёта с боевыми 4-мя ракетами.
Кабарухин с 2-ой эскадрильи и мы с 1-ой и никогда раньше с ним в составе пары не летали. Это был наш первый совместный полёт парой.
На форсаже перешли звук, набрали 10000 метров. За 140 км. до Рогачёво выше нас на 1-2 км, слева, визуально увидели МиГ-25, который шёл курсом с Кольского полуострова на Новую Землю. Доложили об обнаружении «иностранного борта» (ИБ).
Получили команду на его сопровождение. Над Рогачёво ИБ развернулся и взял курс на о.Колгуев. Мы парой за ним. Набрали 11000 метров
В процессе маневра очень близко сблизились с самолётом ведущего.
Немного отстали и потеряли ведущего из вида. Слава ошибочно принял инверсионный след от ИБ (МИГ-25) за след от ведущего, включил форсаж и стал догонять его.
А ведущий был выше нас, только мы это заметили поздно. Наш самолёт подошёл к ведущему настолько близко, что я увидел заклёпки на фюзеляже его самолёта.
«Слава, очень близко, отойди» - сказал я по СПУ.
«Сейчас, сейчас» - услышал я. И тут мы ударили самолёт Кабарухина правым крылом.
Слава не делал крена элеронами, а лишь попытался РН и педалями «блинчиком» отойти от ведущего. Но видно наш самолет попал в турбулентный поток от самолёта ведущего.
Опишу что было с самолётом ведущего, а потом о нашем самолёте.
Удар был настолько сильным, что на самолёте Кабарухина сработал взрыв блока СРЗО (самоликвидация),а он срабатывает при перегрузке 10 ед.
Левый воздухозаборник был вмят настолько, что двигатель запомпажировав, встал.
Жора попытался его запустить – произошёл пожар левого двигателя. Погасил пожар.
Его штурман Валера Водолазкин молчит – видно стукнулся об приборную доску.
Жора запрашивает курс на Нарьян–Мар у штурмана наведения о.Колгуев:
«Такой-то (позывной не помню) столкнулся с самолётом ведомого – курс на точку!».
«Так вы парой идёте?» - слышим в ответ. После второго запроса и ответа:
«Так вы парой идёте?» - Жора послал наведенца ... в ..., дав тому курс в...!
Жора герой – молодец, не кинул самолёт, своего штурмана, а привёз их в Нарьян-Мар и сел благополучно. По словам Жоры, Валера оклимался в РТ и помог зайти на посадку, так как конус от БРЛС всё время закрывал ВПП и заход на посадку производился по приборам, при видимости «миллион на миллион».
Я потом ходил со Славой смотреть на самолёт Кабарухина, вернее, на то, что от него осталось – левый воздухозаборник закрыт почти полностью, в сопле левого двигателя насрано железом и очень по-крупному. Ракеты под левым крылом отсутствуют, пилоны тоже. Под фюзеляжем кто-то прошёлся словно бензопилой, спилив всё что можно.
На конусе БРЛС была дыра размером с фуражку. При заходе на посадку встречный воздух, заходя в дыру конуса, приподнимал его и закрывал обзор на посадочном курсе.
Короче: заключение комиссии – мелкая поломка самолёта! Самолёт потом починили и… спихнули в лагуну как утиль, когда всё утихло и всём раздали «пряники».
Теперь что произошло с нами. Когда я ощутил мощный удал по нашему правому крылу и мы перешли в плавный набор высоты, я почувствовал кожей, что к нам крадётся «писец». Была невесомость несколько секунд так, что я повис на ремнях и мой планшет парил в кабине вместе с пылью и крошками. В перископ я успел разглядеть, что наше правое крыло согнуто вместе с килем.
Высота -12000 метров. Остаток (топлива) -10тонн. До береговой черты - 220км. До о. Колгуев – 80 км. Баренцево море было под нами.
«Слава, держи этот курс, так мы на о.Колгуев выйдем» - сказал я в надежде, что над сушей всё же спокойнее, чем над морем находиться в костюмчике х\б.
После невесомости самолёт свалился на левое, потом на правое крыло и мы стали падать «листом».
После второго запроса Кабарухина у наведенца о курсе на точку, я сказал Славе, чтобы он передал Жоре: курс 200 градусов, удаление 420 км до Нарян–Мара.
Но тут Слава заорал:
«Володя прыгай, прыгай, а то будет поздно! ».
Всё! «Писец» постучался в наш самолёт!
Высота была 7500 метров. Скорость (приборная) 620 км\час. Истинная – 920 км\час Вертикальная – более 300 м\сек. Вариометр «зашкалило» на левом скольжении. Бортовое время 13.02
Столик не убирал, светофильтр не опускал, просто сгруппировался и потянул рукоятки катапультирования вверх – сработали автоматы захвата ног и ограничители разброса рук, а также сорвало фонарь у Славы и мой улетел вслед на его фонарём.
Потом, резко опустил рукоятки катапультирования вниз и ощутил всем телом, что я как маленькая крошка сдунутая ураганным ветром из кабины.
«Какое небо голубое» - мелькнула короткая мысль, когда меня выстрелило из кабины.
Плотный воздух ударил меня, как мягкая бетонная плита. Я вырубился.
Очнулся от гула ветра (как при «варианте» на севере). Такой звук неприятный: «У-У-У...»
Какие-то пузыри цветные перед глазами, – «Какой жуткий сон» - подумал я. «Скорее нужно просыпаться, чтобы сон ушёл. Так это ведь не сон! Ты ведь катапультировался! Как!? Этого не может быть!» Постепенно сознание возвращалось ко мне, и я осознал весь ужас произошедшего! Какой кошмар, неужели это произошло со мной?
Вспомнил сразу же отрезвляющие слова нашего лётного доктора (доктора, с такой нежной фамилией - Киллер): 30 минут, – максимум 40 - и крепкий, здоровый организм погибает от переохлаждения и судорог в холодной воде.

Часть 2

Наука и медицина это доказала. Опыты фашистов над военнопленными, во время второй мировой войны, тому подтверждение.
Отбросил мрачные мысли, стал вспоминать, чему меня учили при катапультировании.
Осмотрелся. Сижу на кресле, которое с большой скоростью падает вниз на стабилизирующем парашюте, словно в кипящий котёл, парящего Баренцево моря.
Такое впечатление, что ты падаешь в бездонную пропасть, лишь видишь, как пар идёт со дна её. Неприятное впечатление и даже жуткое.
Вспомнил Лёху Плешкова (своего однокашника), который разбился, сидя в кресле, после катапультирования с ЯК-28П. У него не произошло автоматического отделения от кресла. Он просто ждал и надеялся, что автомат сработает. Не сработал.
Может и у меня не сработает автомат отделения от кресла, который должен сработать на Н = 3000 метров. Решил отделяться вручную. Кресло немного штопорило влево.
Нашёл «грушу» и начал её тянуть, чтобы произвести автономное отделение от кресла.
Мысленно проигрывая свои действия (что нужно было сделать потом):
1. Нужно резко оттолкнуться от кресла.
2. Подождать 2 – 3 сек. пока кресло не уйдёт вниз.
3. Дёрнуть за кольцо основного парашюта.
«Стоп!» - говорю себе. «С какой высоты я катапультировался? С высоты 7500 метров. Сколько времени падал? Сколько был без сознания? Вопросы – вопросы.
А если высота сейчас больше 3000 метров? Что тогда?»
Тогда произойдёт разрыв лодки, и будут плохи мои дела. Решил подождать немного.
Вспоминаю, что кресло падает на стабилизирующем парашюте с вертикальной скоростью 200 м\сек.
Значит, за 5 сек. = 1000 метров. Пусть я 10-15 сек был без сознания. Это значит 2-3 км - уже пропадал 7км – 3 км = 4 км + на размышления ещё 5 сек – т.е. ещё 1 км минус.
Значит, я где–то сейчас приближаюсь к заветной высоте 3 км. Решил посчитать до 10 сек. для надёжности.
Пусть я перелечу ещё 2 км, и у меня останется последняя тысяча метров (мой «последний дюйм»), чтобы наверняка – только бы лодку не разорвало, когда она будет автоматически наполняться газом из встроенного в неё баллончика.
Начинаю считать вслух: 1-2-3-4-5- …, но что-то я быстро считаю, ведь секунды идут медленнее.
Считаю по-новому: 20-21-22-23-24-25-26-27-28-29-30...???
Всё! Время вышло! Пора отделяться! Отделяюсь автономно!
Тяну за «грушу» и тут громко затикали часы, я глянул на свою левую руку.
Моих часов там не было! – значит, сорвало при катапультировании.
Это был звук часов автомата отделения от кресла. Сейчас он должен сработать! Значит, расчёт был правильный, и сейчас Н = 3000м.
Прозвучал щелчок! И меня, словно пинком под зад, выпихнуло с кресла и я, пропадав 2-3 сек, ощутил лёгкий динамический удар, открывшегося основного парашюта.
Всё отлично, расчёты совпали! Вспоминаю дальнейшие свои действия. Фал НАЗа и лодки привязан к подвесной системе парашюта, я это помню.
Осматриваюсь вокруг. Вижу далеко внизу себя Славу Кириллова, приводняющегося возле большой льдины. Странно, почему Слава приводнился первым, хотя вторым катапультировался? Вспоминаю, что была большая вертикальная скорость самолёта.
Стал тянуть стропы парашюта в сторону, где была льдина, с взбирающимся на неё Славой. Отлично всё вижу одним правым глазом, левый у меня «заплыл» от удара кислородной маски.
Вытянул стропы так, что касаюсь уже самого купола парашюта, а скольжения в сторону льдины со Славой так и нет. Бросаю это дело. Видно, не предназначен наш парашют для таких маневров. А жаль!
Отделяю от себя кислородную маску и кидаю её вниз. Она мне больше не нужна. Маска повисает на моей левой ноге, прицепленная к колодке.
Дёргаю за баллончик на жилете. Пусто! Наполняю жилет ртом, через соски. Дёргаю за «грущу» ввода в строй лодки. Что такое? Что-то дернулось подо мной и ослабло. Должен был ощутить тяжесть НАЗа.
Гляжу вниз. Что за шутки! Это мой НАЗ оторвало, и он упал в море.
«Как жаль, что не придётся полакомиться шоколадом из НАЗа» - подумал я. «Да, и вдобавок, теперь я без рации!!!»
Знатоки до сих пор спорят – говорят, что НАЗ оторвало по тарировочному шву – из-за того, что я его не прицепил карабинчиком к штанине.
( Немного отвлечёмся).
Вообще-то я восторгаюсь людьми, которые с карамелькой за щекой, обожают анализировать чужие ошибки, как они считают. Их бы посадить на место потерпевшего и дать другим сделать анализ. Но, «Се-ля – ви! » - как говорят французы. Что в переводе на русский значит – «Такова жизнь !» т.е. каждый ест свою морковку.
Итак, НАЗ мой уплыл, а лодка почему-то, автоматически так и не наполняется. Неужели порвана!?
Подтягиваю лодку за фалу, рассматриваю её. Мать честная, да она вся в плесени и баллончик весь заржавел! Видно давно лежит, никем не осматриваемая.
Я ведь не успею наполнить её вручную, скоро нужно готовиться к приводнению!
Начал стучать по баллончику кулаком, двигать чеку на нём. Сработало!
Заржавевшая чека баллончика щёлкнула, и воздух из баллона стремительно стал наполнять лодку. Ура!!!
Однако, меня порядочно оттащило от льдины, на котором стоит Слава и машет мне рукой. Видно сильный ветер внизу! И точно! Я увидел белые «барашки» волн. Льдин вокруг почти не было. Какая-то шуга, крошки льда.

Вспоминаю действия при приводнении. Расстёгиваю замок подвесной системы.
Я уже готов к приводнению! Только бы мне, ни в коем случае, нельзя отделяться от подвесной системы (как нас учили это делать – при касании о воду – «руки вверх» и парашют сам улетит, куда ему надо).
Ещё раз себе говорю: «Нельзя отделяться от подвесной системы - иначе улетит лодка, которая привязана к подвесной системе. Я должен держаться крепко на подвеску! Иначе мне – хана!»
Без лодки в ледяном море очень трудно, почти невозможно!
Высота выравнивания 6-8 метров (лётчики это знают). Чётко стали видны гребни волн.
«Однако, штормит» - подумал я. И..., через секунду окунулся в «тёплые воды» Баренцева моря.
Как раз в этом месте тёплое течение Гольфстрима заканчивает своё существование, успокоившись после многотысячного пробега с берегов Карибского моря, что возле Америки и Гольфстрим отдаёт Баренцеву морю всё своё тепло и море становиться раскалённым, как солнце.
Но то ли в этот день «дежурный по Гольфстриму» запил, то ли «американцы», опять очередную провокацию против «Советов» устроили, я не знаю. Но что–то тёплым море мне не показалось. А даже, очень наоборот.
Я словно окунулся в кипяток, меня словно «ошпарило» кипятком и словно миллионы острых иголок, вонзились одновременно в моё тело. Трудно было дышать.
К моему сожалению, я не смог удержать руками подвесную систему, когда окунулся в воду. Её у меня вырвало из рук сильным ветром.
Под водой меня перевернуло, так как я оказался запутанным фалой от лодки, и вдобавок моя кислородная маска запуталась о мою левую ногу в подвесной системе.
Руки мои были освобождены от подвески, а вот левая нога нет. Ситуация была нештатной и ветер был сильный.
Меня тащило по морю так, как будто я был привязан фалой, к скоростному катеру. Мои ноги оказались на поверхности волн, а голова в воде.
Я видел свет, пробивающийся сквозь толщу воды, в которой находился. Воздуха уже мне не хватало! Сделал резкое усилие, чтобы вынырнуть и хватануть воздуха немного. Получилось!
И!.. Меня снова окунуло в воду! Парашют тащил меня по волнам с большой скоростью!
«Не хватало ещё утонуть» - подумал я, захлёбываясь под водой.
Вспоминаю действия при приводнении в сильный ветер. Из последних сил, выныриваю на поверхность штормящего моря и пытаюсь погасить купол парашюта – тяну его за нижние стропы. Оказывается – это очень трудно, погасить парашют при сильном ветре.
Парашют нехотя сдаётся, но не сдыхает. Но, теперь я им владею, а не он мною! Осматриваюсь. Я теперь уже не под, а над волнами и могу с трудом, но дышать.
Вокруг маленькие куски льда и нет большой льдины, на которую можно выбраться, чтобы отжать мокрый комбез.
Подтягиваю фалу лодки и с трудом взбираюсь в неё. Лодка полная воды - просто прелесть! Почти, как на курорте! Не желаете принять ванну?
Море и небо голубое, солнце, ну просто палит! Лежи себе и загорай!
Сел в ванну с водой, иначе не назовешь наш МЛАС – 51(51 года выпуска!, а нельзя ли было додуматься конструкторам лодки, сделать в ней двойное дно с воздушной подкачкой и застегивающуюся на молнии «пелеринку» – защищающую мокрого лётчика от ветра и волн). Но это всё будет потом, через несколько лет, всё это будет доработано и сделано, и другим повезёт более, чем мне, - а сейчас я имею то, что имею.
Поднял парашютную систему в лодку, чтобы разобраться почему же НАЗ упал в воду.
Вытянул всю 15 метровую фалу и добрался до петли, к которой должен был быть привязан НАЗ. Оказывается, что НАЗ просто забыли привязать!
Я отрезал ножом конец фала с фабричной петлёй и второй конец фала с карабинчиком, который был привязан к подвесной системе парашюта.
Эти два вещ.дока (вещественных доказательства) положил в нагрудный карман комбинезона. Подарок для нашего начальника ПДС капитана Юры Фирсова. Мне бы только до него добраться!
Заодно достаю из нагрудного кармана комбеза, непромокаемый пакет – «Инструкция лётчику в Заполярье, после катапультирования (приземления или приводнения)»
Вскрываю пакет и достаю оттуда.... фото Юры Фирсова ... с ехидной улыбкой, и с подписью,... прочти, мол нужные слова ...на обороте.
На обороте написано очень важные слова, которые будут помниться навечно: «...Ага! Я же тебя предупреждал! Одевайся потеплее! Трупы с отмороженными яйцами находят больше, чем с запотевшими!!! »
Спасибо Юре за проникновенные слова. Он прав!
Слава Кириллов в 500 метрах от меня. Плыть до него против ветра по штормящему морю – пустая затея. Ни рук, ни ног своих уже не чувствую! Холод проникает до мозга костей! Меня бу–бу–ква–ква–ль–но трясёт от холода.
Неподалёку от себя по ветру, вижу небольшую льдину. Решил плыть до неё, используя сильный ветер и мой парашют. Получилось! Как на лошадях «въехал» я на льдину.
Вытянул на льдину весь парашют, лодку. Осмотрелся. Льдина тёмно – белого цвета вся в иголках (так она видно таит), неровна, размером 3 метра. на 3 метра. Неплохо – маленькая площадка – расстелил парашют. Долго «отпиливал» своим тупым ножом фалу лодки от подвесной системы, всё запуталось. Никогда теперь больше не буду открывать лётным ножом консервные банки, «пилил» я фалу и думал. Нож должен быть всегда острым!
Наконец-то отпилил фалу, чтобы привязать лодку к петле на штанине комбеза.
Разделся и выжал комбез. Оделся, надел жилет. Выжал от воды шлемофон. Надел его. Всё мокрое и холодное, но все равно так немного стало теплее, чем голым стоять на ветру. Да и как-то стыдно, что скажут люди..., если они вдруг меня увидят голым на льдине?
Смотрю вдалеке Слава защитился от ветра лодкой. Мудро! Я тоже так сделал.
Лодка сработала как щит от сильного ветра. Холод проникал всё глубже и глубже в моё тело. Голова гудела как котёл, в ушах стучали молоточки, видно меня сильно ударила железкой от кислородной маски. Была большая вера в то, что нас уже наверняка ищут.
Она меня «грела». От Рогачёво мы находились на удалении 200 км.
Подлётное время Ми-8, который должен находиться в 30-ти минутной готовности – 1 час 30 минут.
Это много, но нужно выдержать. Дождаться вертолёт! Я не знал тогда, что этот вертолёт был в Каре, что в 450 км от Рогачёва в сторону Карского моря, т. е. ещё дальше от места нашего катапультирования. У командира вертолёта стояла задача более важная, чем спасение лётчиков. Ми-8 стоял под загрузкой рыбных деликатесов для командира 33-й дивизии генерала–майора, заслуженного лётчика СССР, Маликова.
От холодного ветра некуда было деться. Я завернулся в купол парашюта, стал прыгать, чтобы согреться. Допрыгался до того, что льдина треснула и развалилась пополам.
Я провалился в трещину и снова оказался в ледяной воде. «Зачем только я выжимал комбез» - промелькнула мудрая мысль – «Всё–равно невозможно согреться в таких условиях!» Силы ещё у меня были, и я продолжал бороться за выживание.
Снова залез в ванную с водой, т.е. в лодку. Черпай из неё воду не черпай, всё–равно очередная волна наполняла то, что я успевал вычерпнуть резиной кружкой снабженной для этой цели.
Вообще–то очень классное конструкторское решение, вместо того, чтобы придумать закрыть сидящего в лодке лётчика непромокаемым, легко застёгивающимся материалом – его (лётчика), снабдили кружкой! Это чтобы скучно не было ему, есть чем заняться.
Черпай милок водицу до тех пор, пока море не вычерпаешь!
Я догрёб вручную (весла то нет в комплекте у лодки) до остатка льдины, сел на неё, как на бревно, ноги в воде, закрылся лодкой от ветра. Парашют мой медленно пошёл ко дну. Мысленно поблагодарил его за то, что он послужил мне добрую службу, всё-таки спустил меня мягко с неба на воду.
Невозможно долго находиться в такой позе «индейца на каное». Почему? Потому что нет весла. Я бы догрёб до льдины Славы Кириллова, тем более, что она всего в расстоянии 800 метров.
Пробовал на лодке вручную, преодолеть это расстояние, но руки леденеют по самые плечи и сводит сильная судорога.
Так и остался сидеть на льдине пока она совсем не разломалась, и я перешёл опять в лодку, которая быстро наполнялась водой из-за больших волн.
Хорошо, что не было тумана и светило солнце, как на юге. Но он не грело.
Постепенно вода в лодке уже не казалась такой холодной.
«Может, Гольфстрим заработал» - подумал я. Гляжу на Славика, машу ему руками.
Он мне что-то кричит в ответ, ветер не доносит его слов.
Оказывается, он предлагал мне закурить, приглашал в гости на его льдину.
Моя пачка «Примы» в кармане вся размокла, и мне пришлось её жевать. Потом я бросил это мерзкое занятие.
А Славка так и выкурил всю пачку «Беломора Кэнэла» в одиночку. Ему один чукча в долг дал, проплывая на лодке мимо его льдины. Жену в роддом, наверное, вёз. (Шутка).
Не знаю сколько прошло времени, часы ведь мои сорвало при катапультировании, у меня начались сильные судороги по всему телу. То я в лодке становлюсь на «мостик», то меня скрючивает в обратную сторону, то на бок кладёт, как «баранок» для чая, то, поочерёдно, судороги обе ноги сводят, то по одной, то шею начинает сильно «клинить», то руки.
Мышцы так сильно напрягались, что казалось ещё немного, и они оторвутся от из места крепления. Боль была очень сильная!
Вспоминаю дока нашего Киллера 30-40 минут и... писец.
Что–то не хочется мне с «писцом» знакомиться! Начинаю петь революционные песни – гимны, типа: «Наш паровоз вперёд летит...» и т.д.
Перебрал весь репертуар революционно– патриотических песен, перешёл на лирические: «Шумел камыш, деревья гнулись...» и.т.д.
Немного помогло. Всё–таки отвлёкся от мрачных дум, типа: «Чего ты в воде сидишь, дурень, почки и всё остальное отморозишь, шёл бы лучше до дому, до хаты, чайку горячего попил, а то развалился тут понимаешь, и горланишь на всё море - рыбу так всю распугаешь».
Вдруг слышу гул самолёта над нами. Глядь, да ведь это же нашенский – ТУ-128.
Оказывается, когда Кабарухин сел в Нарьян–Маре и рассказал ребятам о столкновении и о нашем катапультировании, то реакция у всех была разная.

Часть 3

Хронология спасательных мероприятий

Приблизительно, спустя 2 часа после катапультирования:

1. Генерал–майор Маликов. После разгрузки в Рогачёво с Ми-8, бочек с рыбой, срочно вылетел в район катапультирования, чтобы спасать лётчиков из ледяной воды, тем более, что сам он бывший лётчик, и даже заслуженный – всего СССР.
Увы, реакция командира дивизии была более глубокой и нам его не понять. Он решил лететь в Амдерму с начальником авиации дивизии полковником Твердолоб (или Верболоз, я точно не помню), который посоветовал на КП дивизии, Маликову поднять не один борт, а пару, для надёжности, на сопровождение ИБ, якобы нападающий на их КП.
Цель полёта в Амдерму Маликова была - всей документации, т. к. новый Главком ПВО, Колдунов лично занялся нашим вопросом.
Итак с «лёгкой» руки Твердолоба мы попали в историю. И вооще... многие просто удивлены, что этими двумя лицами делалось всё, чтобы нас не спасти, а даже наоборот – чтобы мы погибли.
2. Главком ПВО, Колдунов недавно назначенный на эту должность (звания писать не буду) дал указание начальнику авиации ПВО Москвителёву, вылететь в Амдерму и на месте разобраться о происшествии. Вот поэтому Маликов решил опередить Москвителёва.

3. Наши ребята в Нарьян–Маре, приуныли сидя в лётной столовой. Кто-то предложил выпить за упокой наших душ, сгонять за масандрой. Многие не верили в чудо нашего спасения. Оно и понятно, север – дело серьёзное.
4. Из Амдермы в район катапультирования вылетел Сапожников на Ту-128, борт который я увидел. Слава поставил его в «круг» над нами. Штурман Сапожникова, записал координаты нашего место нахождения и Сапожников улетел обратно.

Приблизительно, спустя 3 часа после катапультирования:

5. Майор Иван Захарченко (РП – руководитель полётов на аэродроме Нарьян–Мар) принимает решение на арест гражданского Ми-8, запросившегося на взлёт, с бригадой вахтовиков.
Командир Ми-8 имел опыт спасения рыбаков со льдины и согласился на наш поиск.
Часть вахтовиков осталась на аэродроме Нарьян-Мар, а часть решила лететь на поиск, вместе с желающими лётчиками. Вертолёт вначале долетел до острова Колгуев.

Приблизительно, спустя 5 часов после катапультирования.

6. Остров Колгуев. Идёт заправка топливом гражданского Ми-8, готового вылететь в район нашего катапультирования. На борту наш штурман Юра Орлов и люди из бригады вахтовиков. Технический состав быстро всё делает, чтобы вертолёт взлетел на поиск.
7. Сигнал «Поиск» приняла эскадрилья с Витебска, и в район нашего катапультирования вылетел Ан–12, с управляемым радио-плотом на борту.

А тем временем после судорог, которые у меня прошли, стало немного теплее.
Вода в лодке уже казалось была немного тёплой и приходящая очередная волна захлёстывающая борт и наполняющая лодку очередной порцией воды, не приносила мне неприятных ощущений. Начались миражи.
Я увидел вдалеке в море, дым от трёх кораблей. «Наверное, Северный флот ищет нас» - подумал я. Но мираж вскоре рассеялся.
Потом увидел в направлении береговой черты дым от заводов и людей, идущих по улицам. Вскоре этот мираж тоже рассеялся.
Я стал потихоньку засыпать. Мне казалось, что кто–то укрывает меня тёплым одеялом слой за слоем и свет становится всё тускнее и тускнее.
Уже не было страшно. Мысль, что вот так человек умирает и уносит тайну своей смерти в могилу, посетила мою голову. Нет никакой «Старушки с косой», а только какая-то скользкая, мерзкая медуза, заполняла всего меня, и ... стало тепло, и свет померк.
Как жаль, что я не смогу рассказать о смерти ребятам! Её не надо бояться! Не сама смерть страшна, а страшно бороться с ней, когда силы уже на исходе, а победа за ней.
И тут я вдруг чётко увидел, своё тело, лежащее с жилетом в лодке, наполненное водой.
Я не знал, что моя душа вышла из её дома, т.е. моего тела. Я видел себя с Н = 5 метров.
Потом, словно у меня включился форсаж и я, как ракета, полетел по тёмному туннелю навстречу свету.
Вылетел из тёмного туннеля на большой скорости и оказался в светлом большом зале.
Никого не было вокруг. Вся жизнь промелькнула передо мной как плёнка кинофильма.
Потом была тишина... и ...вдруг ...громкий, трубный голос, спросил меня:
«Хочу ли я умереть и прекратить свои страдания»?
Я ответил: «Нет! Я ещё ничего не успел сделать хорошего в жизни!»
Услышал после паузы:
« Хорошо! Возвращайся обратно и делай то, что сказал!»
Я снова полетел со скоростью ракеты в темном туннеле и когда из него вылетел, то увидел, приблизительно с Н = 50м. своё тело лежащее в лодке. На большой скорости я буквально «влетел» в него и не ударился.
Я уже в теле, приподнялся в лодке и увидел снова штормящее море и опять, о ужас! ощутил холод во всём теле - до мозга своих костей! А ведь недавно было так тепло!
И какой-то вкрадчивый голос уговаривал меня прекратить эти страдания, достав ПМ (пистолет Макарова) из нагрудного кармана и застрелиться.
Я всеми фибрами своей души осознал, что это другой голос, не добрый, и что это очень серьёзно и я не смогу противостать этому духовному напору.
Я стал кричать в штормящее море: «Многие говорят, что Ты есть..., Бог!.. Но, я в Тебя не верил! Я - коммунист!.. Но, ... если Ты действительно ... есть, то... спаси меня!»
Прошла минута или две и «давление» на меня прекратилось.
Мало того, к моему удивлению, ко мне приближался на Н = 300 метров гражданский вертолёт Ми-8.
«Какой прекрасный мираж для замерзающего лётчика» - подумал я – «Гражданские борта здесь не летают – нейтральные воды, и здесь нет воздушных трасс».
Но это был не мираж! Этот, гражданский Ми-8 явно по мою душу прилетел!
Он стал снижаться надо мной до Н = 50 метров. Я увидел крюк на тросе, опускающийся прямо на меня. Сразу вспомнилась шифровка, где спасшийся лётчик был убит статическим зарядом, через крюк вертолёта.
Нужно, чтобы крюк коснулся воды и тогда произойдёт разряд и крюк уже не опасно будет касаться. Я стал отплывать от крюка, который норовил угодить мне прямо в лицо, усиленно гребя руками. Надо отдать должное командиру вертолета Ми-8. Он, по-видимому, был снайпером, гонялся за мной минуты три, чтобы попасть крюком, прямо в меня. Я машу рукой бортачу, который никак не поймет меня, что это я шарахаюсь от их крюка. Я машу ему, давай опускай пониже.
Кричу им «Майна!» - т.е. пониже. Потом видно это затея с моим «странным» поведением им не понравилась, трос они убрали и дверь закрыли. Видно решили, что я сам не смогу обслужить себя.
«Ну вот, обиделись» - подумал я. Через пару минут дверь вертолёта снова открывается и спускается ко мне на лебёдке в креслице наш Юра Орлов, человек- орёл!
Я был очень рад встрече с ним! Юру на большой скорости опустили так, что он с головой ушёл под воду. Всё наоборот! Нужно было крюк резко опускать, а не человека!
Юра выныривает из воды около меня. Глаза полные ужаса и не может вздохнуть от холодного шока. Он трясущимися руками обвязывает быстро-быстро меня фалой и уже машет им – тяните. Мол «Вира!», т.е. побыстрее поднимайте.
Я для надёжности ещё сделал пару узлов концом его фалы на себе, чтобы не соскользнуть, когда нас потянут наверх.
Картина достойная написания - нас поднимают на лебёдке. Юра в креслице на тросе, я чуть ниже на 5 метра, под ним. От перегруза мотор лебёдки заклинивает и выходит из строя. Юру успели затащить на борт вертолёта и закрыли дверь.
Я вишу, под вертолётом, как колбаса на ветру, болтаюсь туда-сюда. Не хватало бы ещё « загреметь », с Н = 50 метров.
После короткого обсуждения на борту, видно приняли решение не резать фалу, а всё же затащить меня на борт вертолёта. Я был рад этому решению, тем более, что не очень приятно висеть под бортом грохочущего вертолёта.
Тащат меня и не могут затащить – голова всё время упирается в борт вертолёта. Раза три стучался головой в днище вертолёта. Спасибо, что был в шлемофоне .
«Пустите меня, ну пустите меня погреться» - стонал я.
Наконец–то бортач, здоровая бородатая детина, наклонившись через борт вертолёта, поймал меня за ремень моей штанины и с силой затащил через борт.
Я «пропахал» мордой своего лица, бугристый пол вертолёта и был счастлив, что наконец-то оказался в тепле.
Я лежал на полу вертолёта и думал: «Неужели всё позади?! Ура! Я живой! »
Меня раздели до гола, стали растирать спиртом, напоили спиртом, сделали укол в руку.
Я ничего не чувствовал, ни «обжигания» спиртом горла ни тела, только запах лекарства.
Потом меня накрыли брезентом, и я заснул на короткое время.
Очнулся оттого, что моё тело ездило само по борту вертолёта, словно меня кто–то тащил за ноги и руки. Потом я увидел напротив себя, сидящего на лавке Славу Кириллова, курящего папиросу (наверное чукча опять подбросил ему «Беломор»,когда возвращался обратно на лодке. Видать отвёз – таки жену в роддом).
Рядом со Славой сидели какие-то бородачи, и наливали в стакан из бутылки. Ну впрямь, как в летающем ресторане, только музыки не было.
«Спи – спи» - сказал мне Слава, встретившись со мной взглядом - «Всё хорошо. Спи». Я снова вырубился. Бортовое время было 18.32.
Теперь о том, как Слава оказался на борту вертолёта Ми-8.
Мотор бортовой лебедки сломался и буксировать с её помощью Славу было невозможно.
Командир Ми–8 принял, нештатное решение, граничащее с хулиганством в воздухе.
А иначе, и невозможно было, в создавшейся тогда ситуации, поднять Славу на борт.
Из рассказа Славы: «Я увидел, как вертолёт поднял, Володю и направился ко мне ».
«Дело в том, что мне относительно повезло больше, чем Володе. Я приводнился возле большой льдины и практически весь высох к моменту подлёта ко мне вертолёта.
Я так же видел, как у Володи оторвался НАЗ и он долго возится с лодкой в воздухе.
Жаль, что мы не могли связаться друг с другом из-за отсутствия рации у Володи.
Когда я увидел, что Володя тонет, я хотел плыть к нему, но не смог, так как моё левоё плечо не двигалось, видно я получил удар ЗШ, в момент катапультирования».
Итак, командир Ми-8 принял экстремальное решение - подлететь к льдине, как можно ближе (к самому её краю и пониже), и не выключая двигатель – забрать Славу.
Это было очень опасно - потому, что вода с моря, при работающем двигателе вертолёта на взлётном режиме (как пылесос!) могла попасть на винт двигателя, и тогда бы он заглох, и остановился бы. Тогда нам всем была бы крышка от гроба.
Командир рискнул и его расчёт удался! Вот почему меня тащило по полу вертолета то в одну, то в другую сторону.
Итак, наше спасение состоялось! Всем участникам низкий поклон и уважение от нас!
Ми-8 через два часа привёз нас в Нарьян–Мар. Меня с трудом разбудили, спирт уже делал своё дело. Я был пьян и счастлив. Поэтому всех на борту обнимал и поздравлял, а особенно командира Ми-8 и его команду.
Меня переодели в меховое чьё-то бельё и нас повезли в гостиницу на аэродроме.
Была радостная встреча с ребятами, расспросы и смех.
Сходили посмотреть самолёт Кабарухина. Вернее то, что от него осталось.
Потом Славу и меня приказано было вести в Амдерминский госпиталь, что и было сделано через несколько часов. Нас вдвоём поместили в отдельную палату, куда сразу же зашёл, начальник авиации дивизии полковник Твердолоб.
Пришлось отвечать на его вопросы:
1.Почему мы не взорвались при столкновении, ведь у каждого самолёта было по 10 тонн керосина? Вы должны были взорваться!
2. Почему катапультировались без доклада.
На первый вопрос Слава ответил, что не было приказа.
На второй вопрос – не было времени на доклад.
Больше Твердолоба, ничего не интересовало, ни наше состояние здоровья, ни температура воды в Баренцевом море. Он ушёл так же быстро, как и пришёл.
Тут все в коридоре госпиталя забегали, засуетились. Зашёл начальник госпиталя сказал, что прилетел самолёт из Москвы с комиссией, и они сейчас будут здесь. И всё стихло.
Москвителёв зашел со своей свитой. Поздоровался с каждым из нас за руку. Каждый генерал тоже пожал нам тепло руку. Поинтересовались состоянием здоровья.
Сказали, что можно лежать. Так Слава и доложил о случившимся в положении лёжа.
На вопрос Москвителёва, так кто же виноват в случившимся, - из генералов никто ничего не ответил, мы тоже молчали.
Один полковник Попов, начальник авиации армии сказал, что во всём виноват генерал Маликов – командир 33-й дивизии. В последствии Попов стал генералом.
Комиссия попрощавшись, пожелала нам выздоровления, и вышла.
Наказали тогда многих ...Маликова и Твердолоба убрали ... и только ПДСники продвинулись по службе, как у нас в полку, так в дивизии и армейском масштабе, получили внеочередные звания и должности.
Всё же сработало успешно – лётчики живы, а то, что НАЗ утонул и были другие мелочи, чуть не стоявшие жизни - это никого не интересовало, ведь все остались живы.
Оно и, правда! Ведь самое дорогое у человека – это жизнь, а не погоны с орденами!
Куда мы идём после смерти? И что такое смерть? Это я узнал спустя 15 лет, когда, поверив в Бога, стал христианином.
Я посмотрел фильм «Жизнь после смерти», основанный на реальных событиях и многое понял, что же со мной произошло 17.7.77. в ледяном море.
Если будет возможность, я постараюсь поместить этот научный, 30-ти минутный фильм на сайт. Пусть каждый решит сам «кто есть, кто и что есть, что».
После «ледяного купания» у меня не было даже насморка 6 месяцев.
Прошёл в Москве медицинскую комиссию - признан годным без ограничения. Летал в Амдерме.
А потом стал замечать как «забарахлили» почки, потом печень, потом сердце. В итоге я оказался на дозвуковой авиации на Ту–126 в Шяуляе.
Пролетав 5 лет на летающем КП (командном пункте), и пройдя перекомиссию в Москве, вернулся в родную семью истребителей – перехватчиков. Летал в Амдерме на МиГ-31. Опять имел происшествие над Баренцевым морем, но уже в полярную ночь. Но это уже другая история»

Очень интересно! Прочитал на одном дыхании.

+1. Заново родился.

+1. Да, заставляет задуматься...