Может байка, а может и правда жизни...

Случилось это ещё в начале 80-х. Была в Братске отдельная аэрофотосъёмочная эскадрилья на Ан-30. И как-то зимой под Новый год вышло ей срочное задание - что-то там срочно сфотографировать в Таджикистане. Кого послать в столь в столь непрестижную командировку, да ещё под Новый год? Дедовщина и воспитательная работа существовала всегда, поэтому назначили молодых и рас3.14здяев. Командиром послали молодого пилота, был праваком и только что стал командиром. Молод ещё, рано ему Новый год дома справлять, пущай полетает, пока дедушки русской авиации дома с семьями отдыхают. Борттехником поставили разгильдяя и нарушителя, чтоб знал, как водку пьянствовать и дисциплину нарушать. Весь остальной экипаж из таких же. Бортрадист (который отвечает в т.ч. и за управление электроэнергетикой борта) - молодой прапорюга только что из учебки. Ему показали два тумблера - "генераторы на борт - генераторы на запуск" и лети, журавель! Правак был только из училища, учился то ли на Ту-134 то ли вообще на истребители, каждый раз заходя в кабину и озирая своё хозяйство он восклицал: "Вау! Куда я попал!".

Старым и опытным был только штурман. Аэрофотосъёмка - дело ответственное, без опытного штурмана не справиться. А те кто остались дома вовсе не хотели, чтобы очередной год для них начинался со взыскания за срыв задания.

В общем, эта команда случайных людей, собранных из разных экипажей и даже практически не знавшая друг друга, отправилась в путь. Как ни странно, они долетели до Таджикистана, невероятными геройскими усилиями досрочно выполнили всё задание и у них появился шанс успеть вернуться домой ещё до Нового года. С огромным трудом (диспетчерские службы уже начинали отмечать праздник) всеми правдами и неправдами они пробили себе заявки на обратный перелёт и к вечеру 31 декабря уже приближались к родному Братску. Но тут вмешалась погода. В Братске с вышки не было видно даже полосу. А командир молодой и минимум у него очень большой. В общем, посадку им запретили и отправили на запасной аэродром. Пролетев над родным городком, где их ждали семьи, они отправились в Усть-Илимск. Там погода была тоже хреновая, но всё же чуть лучше. Тоже ниже минимума, но новоиспечённый командир всё же сел, всё равно больше было делать нечего, других аэродромов поблизости не было.

При посадке произошёл существенный нюанс: у них загорелось табло "Аварийный остаток топлива".

Итак, в 9 вечера 31 декабря они оказались в 200 километрах от родного дома. Невероятные усилия, потраченные на досрочное выполнение задания и геройский прорыв обратно через полстраны через пьяные и спящие диспетчерские службы - всё псу под хвост. Кто мог с этим смириться? И в запасе было ещё 3 часа.

Они начали пробиваться. Дозвонились в Братск и какими-то правдами и неправдами уговорили тех позвонить сюда, сообщить, что погода улучшилась и разрешить вылет. Начали искать топливо. Естественно вся служба ГСМ была уже дома за праздничными столами и полным ходом провожала Старый год. И тут случилось невероятное. Начальник Усть-Илимской службы ГСМ, как оказалось, был недавно переведён из Братска, ещё не успел перевезти семью и она тоже сидела в Братске, дожидаясь мужа и отца. Но вылететь он не смог, так как не было погоды. И вдруг оказия! Побившись об своих пьяных подчиненных, он понял, что сегодня топлива уже не будет никак и объяснил это экипажу. Что же делать? Они сидят в самолёте в 10 вечера 31 декабря на пустом аэродроме в получасе лёта от дома и решают, что же делать? Что бы сделали вы?

И тогда борттехник УГОВОРИЛ командира экипажа, что топлива хватит. (Как все потом говорили, лучше бы он уговорил самолёт). А чтоб аварийное табло не отвлекало командира, он выкрутил из него лампочку. Кто не знает - лётчики летают не умом, а рефлексами. И на уровне рефлекса командир не взлетит, если на приборной доске горит аварийное табло. Так что это действие было одним из ключевых. Командир знал что сигнализация "аварийный остаток" сработала, но табло то больше не горело!
Когда они запросились и вырулили, диспетчер на вышке вдруг вспомнил, что они искали топливо. И решил уточнить - нашли ли? Они начали его убеждать что нашли, он им не поверил и начал уточнять - откуда? И тут микрофон взял начальник ГСМ и спросил диспетчера: ты видишь: на борту сам начальник ГСМ! Неужели я не дам им топлива? Диспетчеру самому уже надо было бежать домой к столу, поэтому он охотно поверил и дал добро. За время этих препирательств последние остатки топлива были израсходованы.

Но кому до этого было дело? Всем нужно было домой. Через минуту самолёт взлетел навстречу судьбе...

Едва оторвавшись от полосы самолёт скрылся в плотных облаках. Погода была никакая...

На что они рассчитывали? Они и сами потом не могли объяснить. Что удивительно - топлива ещё хватило на набор высоты.

Но чуда естественно не произошло. Ровно посредине между Усть-Илимском и Братском оба двигателя остановились. Не веря в очевидное (а что ещё было делать?) они пару раз пытались запустить рушку. (это третий двигатель, используемый в качестве турбогенератора при запуске основных) Она почему-то тоже не запустилась. Зато при попытках её запуска благодаря невероятной "грамотности" салаги-бортрадиста были полностью посажены аккумуляторы (которые после изнурительной командировки и так были ни в пень). Борт обесточился, выключились все приборы и погас свет. Радиостанции естественно тоже обесточились, поэтому они даже не могли передать в эфир последнее "прости" с координатами братской могилы.

И тут только до всех дошло, что это катастрофа. Состоялась краткая дискуссия - что делать? Всем было ясно, что в кабине оставаться нельзя. Но где? Большинство считало, что надо сесть в кресла находящиеся в средине салона и как следует пристегнуться. И тут выяснилось что старый опытный штурман, который с ними летел, был действительно очень опытный - это была толи третья толи четвёртая катастрофа в которой он лично участвовал. Он уверено заявил: Цыц! Никаких салонов! Хвост и только хвост! Они бросились забиваться в хвостовой отсек и закутываться в чехлы, надеясь смягчить удар. При этом они носились по салону с чехлами мимо офигевшего начальника ГСМ, который сидел как раз в тех креслах. На предложения присоединиться к ним он отвечал: Буагага! Вы летуны известные приколисты, так я вам и поверил! Когда погас свет он изрёк: Вы ещё форточки откройте для пущей убедительности! Когда они крайний раз сказали ему "Ну и хрен с тобой!" и толпой побежали в хвост он крикнул им вслед: Вы ещё командира с собой возьмите, тогда я вам точно поверю!

Что самое смешное в этой истории? То что на борту были парашюты на всех. Но мысль о том, что можно выпрыгнуть не только не обсуждалась, но даже не пришла никому в голову. Самолёт снижался во тьме на сопки, заросшие тайгой, а они не подумали о парашютах и рассчитывали выжить при этой посадке.

Аэрометрические приборы (высотомер, указатель скорости и вариометр) а также магнитный компас работают и без электричества. Подсвечивая их зажигалкой, командир умудрился не только не потерять пространственную ориентацию, но и выдерживать глиссаду. Поглядывая иногда в окно, он вдруг заметил впереди что-то чуть более светлое, чем ночная мгла. Делать было нечего, он повернул туда одновременно пытаясь разглядеть: что же это такое? И вдруг он увидел, как что-то мелькает прямо перед носом самолёта. Инстинктивно (лётчики живут инстинктами) он рванул штурвал. Самолёт задрал нос, потерял скорость и мягко шмякнулся на покрытый снегом лёд братского водохранилища. Светлое и непонятное оказалось заливом этого водохранилища, вдающимся между заросшими тайгой сопками.

Скользя на брюхе по мягкому снегу командир даже успел порадоваться: Надо же как я сел! Пусть кто из стариков попробует так же!

Но сказано же: никогда не радуйся преждевременно, а то сглазишь. В лёд оказалось вморожено бревно под углом как раз навстречу самолёту, как противотанковый надолб. А Ан-30, кто не знает, имеет одну конструктивную особенность. У него кабина крепится к фюзеляжу через офигенной толщины шпангоут, сделанный не как все - из прессованного листа на заклепках, а фрезерованный из цельного алюминиевого куска. Ракетные технологии в авиации, однако. Вот этим шпангоутом на бревно он и налетел. Точнее бревно пороло днище, пока не упёрлось в шпангоут.

После этого по этому месту фюзеляж треснул напополам, кабина с командиром поехала дальше, а остальная часть начала сминаться к шпангоуту гася удар. Под конец хвост с остальными обормотами тоже отломился и отлетел в сторону.

В общем все вылезли (командир из кабины, остальные из хвоста), в конечном итоге собрались около того места где осталась основная часть самолёта и начали соображать, как бы это дело отметить. Как-никак второй день рождения.

И тут из нагромождения искорёженных листов и уголков раздался голос: - Блин, я всегда знал что вы, лётчики, дураки. Но никогда не думал что у вас такие дурацкие шутки!
Чёрт побери, ГСМщик тоже остался жив! Потом они, режа руки на морозе разгибали эти обломки и извлекали его на свет божий. Оказалось что у него тоже ни одной царапины. Каким-то образом всё умудрилось загнуться вокруг него.

Всё постепенно успокоилось, остыло и тут они начали понимать, что оказались одни ночью в снегу на морозе чёрт знает где. Без еды, топлива, и радиостанции. И неплохо бы как-то озаботиться собственным выживанием, а то вторая жизнь может продлиться недолго.

Наутро в Братске отметив Новый год, выспавшись и так и не дождавшись кормильцев, жёны начали названивать диспетчеру, чтобы узнать, когда же мужья прилетят. В конце концов диспетчер дозвонился до Усть-Илимска, нашёл там своего коллегу и задал ему этот вопрос. Тот ответил:

- Разуй глаза, самолёт уже на твоём аэродроме.

- Блин, подумал диспетчер, а ведь я смылся вчера в одиннадцать, без меня видать сели, ох выпорют. Хотя, впрочем, почему тогда звонят жёны?
На всякий случай он тщательно осмотрел аэродром и позвонил Усть-Илимскому коллеге: - Сам разуй глаза, он у тебя!

В общем, через час они выяснили что ни там, ни там самолёта нет. Потом приводили в чувство начальство и объясняли в чём дело. Потом собирали и приводили в чувство экипаж поискового вертолёта. Глянув на этот экипаж, командир части понял, что если он его пошлёт в полет, то завтра придётся искать уже два экипажа. К тому же уже смеркалось, погода продолжала быть никакой, да и экипажу пропавшего Ан-30 уже мало что могло помочь. По мнению тех, кто остался на аэродроме, естественно. Пусть у жён будет лишний день, чтоб морально подготовиться к неизбежному.

В общем, вертолёт вылетел только на следующий день, 2-го января. Весь день вертолёт пролетал бестолку. Напрасно лётчики вглядывались в заснеженную тайгу. Проще найти иголку в стоге сена, чем самолет, затерявшийся в сопках и тайге. Смеркалось, делая крайний на сегодня рейс командир глянул по сторонам и вдруг заметил как что-то мерцает вдали в направлении братского водохранилища. - Что бы это могло быть? - подумал командир и направил вертолёт туда, всё равно делать было больше нечего.

А тем временем обормоты на льду занимались самовыживанием. Сначала они пытались найти топливо (крыло и двигатели уцелели). Топлива не было ни капли, даже в фильтрах. Двигатели высосали всё.

Ну и когда они уже начали давать дуба, кого-то осенило: масло! Они начали сливать из маслобаков загустевшее от мороза масло, пропитывать им чехлы и жечь. Когда чехлы кончились обивку кресел, потом отдирать сделанную из стекловаты внутреннюю теплоизоляцию салона.

Но ресурсы масла не беспредельны. К концу второго дня оно начало кончаться. С содроганием они поняли, что третью ночь они не переживут. И тут вдали послышался шум вертолёта...

Конец счастливый. Командиру экипажа дали два года и он их отсидел. Остальных просто выгнали из армии, причём только штурмана с пенсией. Начальник ГСМ двинулся умом и был списан по дурке.

Получили и все наземные участники этой эпопеи. Командир братской эскадрильи (подполковник) был снят с должности и назначен на капитанскую должность.

Самолёт приказали разобрать на запчасти. Но ставить запчасть от разбившегося самолёта - плохая примета. Поэтому разбирали его медленно, снятые запчасти складировали рядом и по весне всё ушло под лёд...


Взято отсюда