Трофеи

Как-то ты это непоследовательно: сначала, мол, "Дед любил приврать", а потом - что "история реальная". А? ;)
Но... не канает. Мародёров не любили все. Совсем все. Потому - вот ещё история про грабёж...

====
Палыч, взглянул исподлобья:
- Ну так что? Кишка тонка?
Я не знал, что ответить. Официально мы были в отпуске. Двое суток - море времени. Фактически это обозначало, что мы можем гулять по Мюнхену сколько влезет - но до первой воздушной тревоги. Тогда надо было сразу возвращаться к самолётам.
Тревогу было очень хорошо слышно: рупоры вопилок стояли на каждом углу - всяко не проспишь... Но западная часть города была ещё в огне - немцы отходили на Берлинском направлении, по двум дорогам, отбивались отчаянно. А мы и не особо давили - что толку жизни класть, противника в безвыходное положение загонять, чтобы он не отступал, а жизнью своей торговал? Так и заплатить дороже, чем надо можно. А если противник и так отступает - чего ж ещё? Вот и пусть отступает, лишь бы вооружения да припаса побольше бросал - нам тоже кушать хочется. Потому, конечно, насмерть не прижимали, но настойчиво вытесняли. Хотя, как водится, политруки соловьями заливались - в атаку звали...
Палыч, конечно, сорви-голова, но надо признать, с ним не пропадёшь - не даром у него всегда спирт во фляге есть - первый признак "солдата со стажем".
Но потом я вспомнил, как из Мюнхена били зенитки и подожгли-таки, гады, Трепилина, и как мы пытались его вытащить с того треклятого поля, и как он стонал - весь в крови, ему выбило все зубы, а он пытался шутить сквозь слабость: "фтаны проверьте - фсё на мефте?"
В общем, я согласился. Согласился, понадеявшись на свою и Палыча осторожность.
Поездка до центра на трофейном опеле, который вёл Петька - шофер комдива, спокойствия не прибавила, здесь было слышно, как где-то на улицах постреливали, а за городом гыкают взрывы - гаубицы с северо-запада били не аккуратно, зато паники наводили...
- Всё, хва, Петь, мы тут вылезем. - сказал Палыч, хлопнув прнишку-водителя по плечу.
Мы вылезли возле ратуши и пошли от неё на юг, вдоль витрин. Людей не было. Правда, где-то далеко было хорошо слыхать выработанный голос какого-то старшины, но слов не разобрать, далеко.
- Что, Серёнь, выберем обновки? - подмигнул Палыч, тут же направивишись в разбитому магазину тканей. То, что этот развороченный остов - именно магазин тканей, доказывала прислоненная к стене большая вывеска: фройляйн в шикарном бальном платье и немецкая надпись. Чёрт, так и не сумел натыркаться по-ихнему...
Мы с пол-часа копались в развалах тканей. В конце концов, вылезли из магазина, изрядно прибарахлившись, в частности, Палыч таки добыл себе атласные портянки, о которых так мечтал. Ещё рулон алого атласа "на портянки" он забросил на плечо. Я же получил превосходный плащ из зелёного ситца, а в качестве запаса на портянки взял рулон нежно-бежевого шёлка.
Идя дальше по улице, мы весело балагурили.
- Моя Надька здесь бы и осталась, у нас в Казани из тканей - исключительно брезент. Причём только одной весёлой расцветки - оливковой. Да и то, только тот, что я притащу со склада. А в магазинах - только марля. Так она с той марли себе платья шила! Представляешь?! Бой-баба...
Мы дошли до площади. С одной её стороны сероватое небо подпирало высокое тёмное здание городской управы, а с остальных сторон на площадь выходили витринами два десятка магазинов без витрин. В центре, там, где когда-то был, видимо, памятник или фонтан, имела место преогромная воронка. Скорее всего, именно этим взрывом и повышибало стёкла. Площадь выглядела неуютно, нехорошо. Трупов не было, но душком откуда-то тянуло.
- Ну что, устроим дефиле по Европе, а, Саш? - Палыч тоже оглядывал площадь.
- Что-то не нравится мне здесь, Палыч. Давай восточней возьмём?
- Нишкни. Тама, вон, мясной самым первым. Вдруг что съедобное осталось? Знаешь, какая колбаса у Залогина? Отсюда откуда-то...
Есть хотелось. Ладно, вроде тихо...
- Пошли.
Мы направились сначала к мясному. Колбасы там не было, зато мы нашли с пол-фунта замечательного шпику и фунта четыре - вяленого мяса.
Перекусив, мы двинулись в соседний магазин. Войдя, я сразу понял: здесь золото. Много. Витрины были разбиты и основательно засыпаны штукатуркой, но чем чёрт не шутит. Правда, вся задняя стена магазина была завалена, вход освещал тусклым светом лишь первые витрины, потом начинался завал.
Мы начали обшаривать в полутьме прилавки. Ничего! Даже самого завалящего камешка не было.
Палыч был недоволен:
- Чёрт, всё уже вынесли. Говорил вчера надо было?
- Да ладно, чёрт с ним, пошли дальше!
Мы начали выбираться из завалов штукатурки и кирпичной пыли, пачкая батист и шёлк в обломках цемента и грязи. Палыч, положив свой рулон на край выбитого окна, начал сворачивать цыпу:
- Ништо, Саш, ещё в Берлине оторвёмся! Ещё...
Замерев, он прислушался.
Щелчок. Отчётливый в тишине, он дёрнул нас по нервам, заставив обернуться в сторну тёмного завала. На куче щебня оседало облако пыли. Второе, поменьше, оседало вдоль стены.
Палыч среагировал первым, распластавшись на полу, успев гаркнуть "ложись!"
Я же успел разглядеть ещё одно облачко от пули снайпера, взрывшей пыль в пяти метрах от меня. Перед тем, как навалилось тёмное ничто, запомнилось только странное ощущение тёплого толчка в бедро, как будто меня ласково просили лечь.
...
...После, в госпитале, куда Палыч, кстати, не забыл приволочь и мой шёлк и плащ, мне рассказывали об удивительной обороне двух бойцов ХХХ-го пехотного полка, уложивших на той площади чуть не десяток снайперов противника, обороняясь в ювелирном магазине, и имея при себе только личное оружие, то есть, пистолеты. Я не сразу понял, что речь идёт о нас с Палычем, который, перевязав меня, просидел в этом магазине дотемна (я был без сознания), после чего вынес и меня и барахло из злополучного магазина под обстрелом снайпера. Когда его спросили, как ему это удалось, Палыч ответил, что сидя в магазине, изобрёл способ убегания, названный им "заячьим перепрыгом по зигзагу, имея груз на плече, при поддержке ста граммов спирта".
Ох и любил же Палыч приврать...
==========

Пусть не очень смешно, но отрывок - в кассу, имхо.