III
Первое, что увидел Вефинг после того, как тридцатисемимиллиметровый снаряд превратил его самолёт в яркий огненный шар, был небольшой квадратный ящик, одна из сторон которого была похожа на миниатюрный экран кинотеатра. Вефинг подумал сначала, что это сильно усовершенствованный телевизор, вроде тех, которыми хотела поразить весь мир, на Олимпиаде 1936 года, нацистская пропаганда. Ящик стоял на письменном столе, а за столом сидел молодой человек со славянскими чертами лица и сильно выпученными глазами. На столе перед молодым человеком стояла наполовину пустая бутылка с надписью «Балтика», а ещё около десятка пустых бутылок валялось под столом. Юный славянин держал в руках непонятного предназначения палку, сильно напоминающую укороченный рычаг управления истребителем, был полностью поглощён происходящими на экране телевизора событиями и немного нервничал. Приглядевшись к тому, что происходит на экране, Вефинг сильно удивился, насколько вообще был способен к удивлению человек в его положении. Он увидел собственный «Мессершмитт», преследующий русский истребитель Як-9Т защитного цвета. По мере того как дистанция с ЯКом сокращалась, нервозность молодого человека увеличивалась, и он всё чаще произносил непонятные русские выражения. Последние слова до развязки, которые услышал Вефинг, были: «Сейчас, говнюк, ты узнаешь, что такое МК-108 в руках мастера». Внешний вид «Мессершмитта» сменился видом изнутри кабины, и когда прицел был почти полностью заполнен русским самолётом и подвыпивший асс приготовился нажать на гашетку, зелёный истребитель резко ушёл вверх, а еще через пару секунд экран телевизора заполнил яркий огненный шар.
«Как это?»- еле слышно пробормотал вирпил. В левом верхнем углу экрана появились три латинские буквы „lol“. По-видимому, это было последней каплей, переполнившей чашу терпения юноши. Со словами «Ах так, читеры! Ну, сейчас я вам покажу атаку Покрышкина!» он, взяв полупустую бутылку со стола и сильно оттолкнувшись ногами от пола, проехался пару метров назад на стуле с колёсами. Затем, взяв бутылку так, словно это был «коктель Молотова», и прищурив один глаз, он запустил её в телевизор. Раздался взрыв.
То, что увидел Вефинг после взрыва, полностью противоречило всем его возможным и невозможным представлениям о реальности и о себе. Вокруг не было ни людей, ни предметов, ни даже воздуха. Не было и самого Вефинга в том привычном смысле, в котором он привык себя ощущать. То, что раньше выглядело как человек, телевизор и самолёты в нём, теперь представляло постоянно меняющиеся сочетания единиц и нулей. Таким же сочетанием единиц и нулей был и сам Вефинг. Это был бы совершенный мир, в котором настоящее было бы так же окончательно очевидно, как прошлое и будущее, и беспощадная реальность голых фактов не оставляла бы ни малейшего места для интерпретации того, что есть, если бы не одно "но". Этим "но" была кнопка „Power“. Во вселенной единиц и нулей можно было просчитать всё, кроме одного - что случится, если нажать „Power“. Глядя на эту дырку в мироздании, Вефинг точно знал, что только нажатием на эту кнопку можно открыть себе дорогу в неизвестность. И он нажал её.
Больше не было ничего. И это ничего было всё. А раз так, то какая разница как это называть - Богом, пустотой или последним ёжиком Александра Маресьева.
Борис Касаткин
Ответить с цитированием
