— Вы хотите спросить: иду ли я на сделку со своей совестью? Не иду. Изменяю ли я своим принципам? Не изменяю. Иду на компромиссы? Иду. Потому что считаю, что делаю важную работу, извините за нескромность. Думаю, что моя работа для зрителя небезразлична. Вы не поверите, но у меня нет никакой амбиции, славы. И если завтра мне скажут, что я должен делать что-то такое, что абсолютно противоречит моим принципам, я в этот же момент уйду с телевидения. Да, я люблю работу на ТВ, умею это делать и получаю от этого удовольствие, но не за счет того, что я утром захотел плюнуть в собственную морду. Я не Малахов, не Ксения Собчак — я серьезный человек. Но когда ко мне подходят на улице люди и говорят добрые слова, мне очень приятно. Но если мне не дадут работать на ТВ, я тут же уеду. В России меня держит только моя работа. Я не русский человек, это не моя родина, я здесь не вырос, я не чувствую себя здесь полностью дома — и от этого очень страдаю. Я чувствую в России себя чужим. И если у меня нет работы, я поеду туда, где чувствую себя дома. Скорее всего я уеду во Францию.
— Простите, но у вас уже очень даже пенсионный возраст. Не сможете быть на ТВ, уйдете на пенсию, будете гулять по московским улицам, радоваться жизни.
— Я не считаю эти улицы для себя своими. Своими для себя я считаю парижские улицы. Вот недавно я был в Париже и чувствовал там себя абсолютно счастливым. А вообще, более страшного для себя словосочетания — жизнь на пенсии — я не представляю. Это конец, смерть. Хотя я знаю немало людей, которые мечтают выйти на пенсию. Но мне их ужасно жалко.
Ответить с цитированием