Уверенно и монолитно гудят моторы. Стрелки подсвеченных приборов деловито выполняют свою работу. Тяжело груженный «Юнкерс-88» стеклянным носом раздвигает густую темноту. Облачность редкими рваными хлопьями проплывает внизу. Но курс был проложен заранее и хорошие ориентиры не позволяют заблудиться. Вот широкая река и два притока, в свете луны вода похожа на застывший свинец. А эти редкие огоньки чуть левее – крошечная деревушка. И я, казалось бы, слышу, как заливаются лаем деревенские собаки, слыша в небе натужный гул.
Я в глубоком вражеском тылу. Снова один…Подполковник фон Ланцберг сказал, что проскочить в одиночку будет проще...
А проскочить нужно было к крупнейшему железнодорожному узлу, где скопилось огромное количество составов с техникой, топливом, боеприпасами. Ни один из четырех посланных в последние дни с целью проведение аэрофотосъемки разведчиков не вернулся с задания, но по агентурным данным, уничтожение такого объекта сулило бы долгий паралич советским армиям на этом участке фронта.
Днем о подобном полете в одиночку не могло быть и речи. Поэтому сейчас под куполом спокойного звездного неба я иду на запад. Почему на запад? Это и есть мой план. С тыла меня вряд ли ждут. Ну а вообще, поживем - увидим…
Завтра утром – массированный налет. В нем примут участие свыше 70 бомбардировщиков и около 60 истребителей прикрытия. А моя задача состоит в том, чтобы провести бомбежку с целью разведки, парализовать движение на станции, по возможности поджечь цистерны с горючим – это будет прекрасным ориентиром утром. И, конечно, именно я первый испытаю на себе силу зенитного огня, и, возможно, пилотаж вражеских асов – ночников.
Бортовые стрелки не докладывают об опасности. На высоте 4500 метров кажется, будто самолет висит без движения в густой пелене звездного неба, и лишь приборная скорость в 320 км\ч убеждает меня в том, что я довольно быстро продвигаюсь к черте, за которой будущего пока нет…
На горизонте показались очертания города. Станция где-то там. Запрашиваю штурмана. Да, так и есть. Еще крепче сжимаю штурвал…
Луч прожектора резанул, как молния, на миг осветив кабину. Изменяю направление, высоту полета и вижу, что столб света остается левее. Началось… Теперь обо мне знают, ну что ж…
Самолет слегка тряхнуло и на фоне луны стали видны серые облачка зенитных разрывов. «Бьют на звук, и кладут мимо. Так вряд ли собьют», - думаю я и не меняю курса. Вот и станция, почти подо мной. Да… Обычно блестящие, наполированные колесами рельсы блестят в свете луны, но сейчас рельсов почти не видно – все, все пути забиты вагонами…
Внизу вспыхнуло около десятка прожекторов, и в их свете сразу оказался мой самолет. А также десятки серых облачков, все плотнее обступающих со всех сторон. Медлить нельзя, но слишком высоко для пике, и я спускаюсь ниже широкой спиралью, приглушив двигатели. Зенитные разрывы обмануты – они остаются выше, лучи прожекторов мгновение тревожно мечутся вокруг, но вот снова находят меня… Наконец, я выпускаю закрылки в боевое и перехожу в пике!
Прожекторы нестерпимо слепят глаза, мешая обзору, но я уже наметил цель – тупики за станционным зданием, откуда особенно больно режет по глазам назойливый луч света. Теперь земля полностью ожила: словно щупальца диковинного спрута ко мне потянулись разноцветные трассеры. Высота 2000 метров…Захлёбываются где – то в темноте своих щелей счетверенные пулеметные установки. Непрерывно бьют зенитки, Впервые ощущаю попадания в самолет.
Могу поклясться, что по мне бьют с земли даже из винтовок и автоматов, такова плотность огня. А убивающий подсознание свет прожектора все манит меня вниз, на верную гибель…
Но подсознание не убито! Нет! Нервы не выдерживают! К дьяволу!!! Я хочу жить и сбрасываю бомбы, не дождавшись идеальной высоты, убираю закрылки, даю самый полный газ…Одновременно с очередным цоканьем пуль по обшивке чувствую попадания горячих брызг на лицо и руки и свист ветра в кабине. Поворачиваюсь к штурману, и с ужасом вижу его безжизненное тело с простреленной головой, упавшей на грудь. Врывающийся в разбитую напротив него кабину поток воздуха, рисует кровавыми дорожками замысловатые узоры на приборах и спинке сидения.
Прожектор меня потерял… И даже…
Огромный толчок подбрасывает машину вверх, становится светло, как днем. Быстро проверяю управление. Все в норме. Смотрю на землю и по спине ползут мурашки. Не меньше, чем во время пике! Прожектор не потерял меня – он утонул в море огня. Вагоны, набитые боеприпасами детонировали, взрыв поджег цистерны с топливом по соседству. Зрелища такого масштаба я не видел не разу: подо мной растекалась во все стороны огненная река, пожирающая вагоны, станцию, постройки, мечущихся людей. И в ней, то тут, то там набухали и лопались пузыри взрывов…
Теперь я виден с земли и без прожекторов, но с минуту земля молчит в оцепенении, давая мне возможность хоть чуть-чуть перевести дух и хоть немного отдалится от зоны убойного огня. Обстрел начинается уже мне вдогонку, но его плотность значительно поредела. Не смотря на это, почти сразу же провалились под ногами педали – перебит трос руля направления. Чувствую удар в икроножную мышцу – ну только этого еще не хватало. Я ранен. Но времени в обрез, потом посмотрю, а между тем самолет почти ушел в спасительную тьму…Грохот разрывов внизу и удары по фюзеляжу прекратились, триммирую самолет и осматриваюсь.
Правый двигатель дымит, пробиты баки, штурман с пробитой головой буквально плавает в луже крови. В него, уже мертвого, попали снова, и теперь на груди расплываются кровавые пятна. Разбиты спидометр, авиагоризонт, высотометр – главные приборы. Вообще все приборная доска выглядит удручающе. Чудом сохранились бензометр и компас – это мне ой как пригодится! О кстати. Сразу и не заметил! Прицел тоже разбит. Интересно, как в такой плотности огня мне задело лишь ногу? Почему меня не постигла участь штурмана?
Связь тоже отказала, я не могу проверить как там мои стрелки.
Высота 800 метров, кое-как ровняю израненную машину и ложусь на обратный курс и снова триммирую самолет. Есть время перевязать ногу, слава богу кости целы, мышца пробита на вылет и обильно идет кровь… Только теперь ощущаю адскую боль и дикую пульсацию в ноге. Сбавляю обороты правого двигателя. Его надо беречь. Течь топлива постепенно прекратилась: или пробитый бак опустел, или помог протектор. Как бы там не было, бензометр пока на моей стороне – топлива хоть и в обрез. Но должно хватить.

Судя по взглядам товарищей, меня уже дома не ждали. А может не ждали изначально. Мне все равно. Я хочу жить… Из самолета выносят тела штурмана и нижнего стрелка. Они мертвы. У верхнего стрелка прострелены плечо и правая рука, он потерял много крови и находится без сознания. Меня ведут под руки в карету скорой помощи фон Ланцберг и его адъютант, а все еще нахожусь мыслями в пробитой кабине с окровавленным телом моего штурмана и сквозь свист ветра в пробитом и окровавленном остеклении кабины, прислушиваюсь к работе правого мотора…

-=TAG=-Sky_Deus (c)