Давно тема не обновлялась. Рискну наверное. Наваялась новая сказка, давно уже, но все недосуг было выложить. За отдельные вольности с историей прошу строго не судить. Просто сказка, детская

Давно это было. В некогда бывшем царстве, в советском государстве жил да был самолёт. Маленький, но самый настоящий. И крылья были – целых 4, с каждой стороны по два. И шасси, и мотор М-11, и винт двухлопастной. А то, что был он маленький да лёгкий, не из летучего металла алюминия, а из перкаля да фанеры, так в то время многие самолёты так делали. Занимался тот самолёт делом большим и важным – молодых лётчиков летать учил. Потому и имя у него было под стать его лётучей должности – У-2, «У» – учебный значит. Учителем он был совсем не строгим, ошибки будущим соколам прощал и ни на кого не сердился. Другой самолёт при любой небрежности так в штопор и норовит, а этот хоть бы что – летит, мотором урчит, как кошка мурлычет. «Держись, - мол, - курсант, за ручку крепче и по сторонам глядеть не забывай. Сейчас прилетим, куда надо». Добрый был самолёт. Были у него, кроме имени, еще прозвища, «ванькой-встанькой» его звали, за то, что в штопор не падал, стрекозой – крылья похожие, а чаще – кукурузником. На любом островке, на любом пятачке мог самолёт этот сесть, хоть на поле кукурузном.
Лётчики его любили. Ни один из тех, кого У-2 в небо вывел, про него худого слова не сказал. Все только добром поминали. Даже великий лётчик-испытатель, Валерий Чкалов, на стольких больших самолётах перелетавший, У-2 очень уважал.
А самолёт летал да радовался, что работа у него важная и полезная. И не только учителем был. Надо – почту в дальнее село привезет, доктора к больному доставит. Прицепят ему пару баков с водой под крылья – пожары тушит, нальют в баки вместо воды средство от гусениц – поля опрыскивает. Над морем летит – рыбьи стаи сверху высматривает, рыбакам знать дает, куда за уловом плыть, где сети закидывать. Словом, всегда при деле.
Так бы жить самолёту да радоваться, но беда пришла. Война началась…
Из германских земель двинулись на страну фашистские полчища. Чёрной тучей налетели злые вражеские самолёты, посыпались с них бомбы. Задымилась, застонала земля. Жарким огнем запылали на ней и дома, и машины, и самолёты. Небо почернело от дыма пожаров.
Вся страна поднялась против врага. Бросили люди мирные дела, форму военную надели. Взялись за оружие и стар, и млад. Призвали в армию и самолёты. Были среди них и с самого начала военные, и гражданские. Стал Ли-2 вместо мирных пассажиров парашютистов возить да грузы военные, а то и бомбы. Всем дело нашлось. Один Кукурузник в ангаре остался. Забыли про него военные. Все курсанты, которых он в лётной школе в небо выводил, давно на фронте уже, на боевых самолётах летают, а про него и не вспомнил никто. Маленький он, Кукурузник, крылья – фанера да перкаль. Куда такому на войну…
Но Кукурузник совсем так не думал. «Что же это за дела?!» - возмутился он, - «Все воюют, а я в тылу буду сидеть. Ну уж нет, не бывать такому!» Выбрал ночь потише да и улетел из ангара. Взял курс к фронту.
Карта ему не понадобилась, те края он хорошо знал. Долго ли – коротко ли, добрался Кукурузник до места. Отыскал аэродром военный, смотрит – посадочное «Т» разложено, стало быть, добро пожаловать. И сел.
Очень удивился дежурный по аэродрому. Аж пилотка на нём подскочила. Что за дела – самолёт без лётчика прибыл! Однако строгость военную на себя напустил и спрашивает:
- Кто таков? Откуда взялся? Где пилота забыл? Почему в прифронтовой полосе без документов?
А Кукурузник, ничуть не смутившись, докладывает:
- Называюсь я У-2, а также кукурузником и ванькой-встанькою. Шасси, крылья, хвост – вот мои документы! Пилота у меня нет пока, я сам собой прибыл. Прилетел из тыла на фронт, потому что не хочу я в стороне оставаться, когда за наше небо бой идет. А потому прошу проводить меня немедленно к генералу воздушных войск. Или к полковнику, если генерала у вас нет.
Опешил слегка дежурный. Ну и дела! Но, пошёл-таки начальству докладывать, так мол и так. А командир его и в самом деле был полковник, и как раз в то время у полковника того и генерал в блиндаже сидел, по важному делу в ту часть прибывший. Удивились они, однако сказали, что коли прилетел Кукурузник, то пускай явится к ним и доложит, как в армии полагается.
Завел Кукурузник двигатель и подкатился прямо к самому блиндажу. Не рассчитал малость – струей воздушной с генерала фуражку сдул.
- Здравия желаю, товарищ генерал!
Генерал фуражку поймал, отвечает:
- И ты здравствуй, старый друг. С чем пожаловал?
- Не могу я, - говорит Кукурузник, - дома сидеть, когда враг в нашем небе хозяйничает. Пошлите меня на боевое задание, куда требуется! Только не отсылайте назад! Братья мои родные – И-16-е да «Чайки» врага в небе бьют, гражданские самолёты грузы военные возят, а я один на земле сижу.
Задумался генерал:
- Да какое же тебе задание дать? В бой воздушный ты не годишься, лёгкий ты, тихий. И пулемёта-то не поднимешь. Груза тоже много не унесешь. Ладно, останешься при мне для связи. Приказы будешь по частям воинским возить, да сверху фронт осматривать и мне докладывать. Только сам больше не летай, дам тебе лётчика.
Так остался Кукурузник при генерале. И пилот у него появился. Хороший парень, весёлый. Он тоже на фронт тайком сбежал, один год себе в документах приписал. Молодой был лётчик, и ни на чём, кроме Кукурузника летать не выучился – война помешала. Так они и летали, но оба досадовали. Все воюют, а они вроде как при штабе на посылках. Непорядок.
«Ты, Кукурузник, - лётчик говорил, - чудо-машина, я бы тебя ни на какой другой самолёт не сменял! Но ведь война идёт. Я врага бить хочу, не бумаги штабные возить. А потому, хочу на истребителя выучиться. Вот тут уж я фрицам соли на хвост насыплю!»
Слушал это Кукурузник и понимал: прав лётчик. Не дело им всю жизнь при штабе состоять. Но как быть? Лётчик сможет и на истребителе летать выучиться, а кто Кукурузника на боевой самолёт выучит? И главное, как?
Много ли, мало ли времени прошло, а случилась раз беда. Возвращались Кукурузник с лётчиком, важный пакет в штаб везли, а тут на беду из-за тучи «Мессер» выскочил. «Мессершмитт» - вражеский истребитель. Крылья серые, нос жёлтый, на хвосте – свастика паучья.
А отбиваться-то нечем. Нет у друзей никакого оружия. Разве что пистолет у лётчика. Так ведь что от него врагу сделается. Это всё равно, что из рогатки по нему бить.
Кружит Кукурузник то так, то эдак, от пулеметных трасс уворачивается. То к земле прильнет, хочет на фоне леса потеряться, то в сторону вильнет, трасса мимо проходит. А враг не отстает. Очередями плюется. Как коршун над ними кружит.
Ударила новая очередь. Вспорола на крыле перкаль. Охнул Кукурузник – неужто всё?! Нет, работает его мотор, и крыло вроде держится. Только тут потянуло его вдруг вниз, в пике, да сильно так. Что такое?!
Из последних сил, почти у земли вышел Кукурузник из пике. Хорошо, что сам летать наловчился, а то разбился бы в щепки. И понял – ранил окаянный «Мессер» его лётчика. Стал тот сознание терять и на ручку управления в кабине всем телом навалился. Еще бы чуть-чуть – пропали бы оба. Ладно, хоть отстал от них враг, верно решил, что сбил всё ж. Дорогу назад Кукурузник помнил, вот и полетел он домой скорее. Сам полетел, как в свое время на фронт добирался. Тяжко ему одному пришлось… Страшно… Крыло пробитое дрожит, того и гляди отвалится. Двигатель еще как на грех задыхаться стал, то ли и в него пуля попала, то ли от волнения…
Дотянул Кукурузник до родного аэродрома, как сумел осторожно приземлился, чтобы лишний раз друга своего не тряхнуть, не потревожить…
Тут сбежались и техники, и лётчики, и врач. Раненого из кабины вынули. Врач полковой только головой покачал: «И как сил хватило до своих дотянуть?»
Раненого в госпиталь увезли. А при Кукурузнике только техник остался, крыло ему чинить да мотор. И вздыхал он горестно, глядя, что с самолётом сделалось: «Ох беда, как только по дороге не свалились? Как мотор выдержал? Маслопровод-то перебило, вон весь маслом забрызганный…»
Не знал техник, что дело совсем в другом было. Плакал Кукурузник. И катились у него слёзы, горячие, как масло моторное.