Катастрофа Ту-154: Качиньский мелет чепуху ("Polityka", Польша)
При столь сильном ударе у пассажиров не было шансов выжить, а ошибку совершили польские пилоты, а не российские диспетчеры - беседа с экспертом, который ставит под сомнение слова Ярослава Качиньского о смоленской катастрофе.
Гжегож Жечковский: Председатель "ПиС" изложил свое мнение об обстоятельствах смоленской катастрофы в интервью для портала blogpress.pl. Он, в частности, говорил: "Я ведь был там 10 апреля вечером и та часть, под которой колеса и салон, первое отделение, действительно была опрокинута, а остального не было, словно все испарилось, рассыпалось вдребезги. Нужно ответить на вопрос, почему бомбардировщик, ведь Ту-154 - это переделанный бомбардировщик, который, падая как камень с высоты 80 метров, не разбивается, в этой ситуации полностью развалился. Ведь скорости и перегрузки, которые имеют место в данном случае, не объясняют подобный поворот событий".
Юлиуш Веренич (Juliusz Werenicz)*: Профессионалу трудно комментировать такие слова. Нужно вообще не разбираться в теме, чтобы говорить подобное. Бомбардировщик? Ту-154 - это не копия бомбардировщика, это скорее копия Боинга-727, одного из первых реактивных пассажирских самолетов, произведенных этой фирмой.
При такой огромной скорости - более 300 км/ч - удар о препятствие имеет огромную силу. Разрушения будут большими, непредсказуемыми. Так что невозможно описать, как самолет будет разваливаться при ударе об землю, потому что это зависит от очень многих факторов - от того, что ударит в машину, под каким углом, произойдет ли кувырок или нет. Поэтому говорить, что что-то разорвалось не так, совершенно бессмысленно.
Президентский Ту-154М был переоборудован в представительский самолет. И одно это означает, что такой самолет разрушается иначе, нежели самолет с рядами кресел, размещенными по классической схеме. Нужно помнить, что пассажирская машина - это просто большая коробка очень деликатной конструкции, созданная для деликатного пилотажа. На этих самолетах нельзя совершать во время полета слишком резкие движения и крен более 60 градусов, так как можно повредить конструкцию планера.
От западных машин "Туполева" отличало только то, что у него были немного более сильные шасси и крылья, которые должны были выдерживать приземление на советских аэродромах с не всегда ровной поверхностью.
- Остановимся на момент на крыльях, о которых Ярослав Качиньский упоминает особо. "Благодаря особой мощной конструкции, самолет был способен срубить эти деревья и приземлиться. Это значит, что, если он начал идти вверх, то береза диаметром 40 см не должна ему в этом помешать, не должна оторвать крылья. Как сказал мне специалист из комиссии, расследующей авиакатастрофы, столетний дуб - да, но 40-сантиметровую березу он срубит как коса траву. Он должен ее просто срезать и полететь дальше. Может быть, с легким повреждением крыла. Трудно предвидеть, что было бы дальше, но уж точно такой катастрофы не было бы". Что Вы на это скажете?
- Это просто смешно. Будь это Ил-10, бронированный штурмовик времен Второй мировой войны, возможно, так бы оно и было. Но не пассажирский самолет. Я не знаю таких ситуаций, чтобы удар об дерево не вызвал очень серьезных повреждений. Бывали даже случаи, когда истребители - самолеты с гораздо более мощной конструкцией - разрушались после столкновения с деревом. Крыло - вещь нежная, его задача - бороться с воздухом, а не с препятствием. Это не бензопила.
Масштаб повреждений зависит от скорости - чем она выше, тем более разрушителен удар для крыла - а также от расстояния до фюзеляжа. У президентского "Туполева" фрагмент крыла отвалился потому, что в том месте, где произошел удар об дерево, оно очень слабое - пустое внутри, там находится топливный бак. Допускаю, что в случае удара деревом у самого фюзеляжа процесс разрушения конструкции самолета мог бы пойти иначе.
- Еще одна цитата из выступления Ярослава Качиньского: "Есть вопрос, почему последствия [катастрофы] были такими, ведь они должны были быть гораздо менее масштабными. Возможно, даже не все должны были погибнуть. При нормальном приземлении в этом лесу, в этой слякоти, по оценкам специалистов, половина людей выжила бы. Если бы он приземлился уже на аэродроме - даже если не на взлетно-посадочной полосе - но сохранил колеса, то вероятно, никто бы не погиб. Такие случаи бывали".
- Это рассуждения невежды. Под Смоленском не было аварийной, запланированной посадки в лесу, был заход на обычную посадку, а это принципиально иное. В первом случае пилот максимально снижает скорость, чтобы повреждения в случае столкновения были как можно меньшими - в частности, полностью выпускает закрылки. Если бы "Туполев" действительно совершал аварийную посадку, то шанс на спасение пассажиров был бы. Но не при обычном заходе, во время которого происходит столкновение с препятствием. Это заканчивается трагически. Напоминаю: самолет летел со скоростью выше 300 км/ч, а непосредственно перед столкновением пилот не только дал газу, но и резко потянул руль. Возникла перегрузка, которая дополнительно нагрузила конструкцию машины, в результате чего она стала еще более подвержена повреждениям. Одно лишь резкое изменение направления полета, вызванное рывком руля, может привести к повреждению и даже разрушению самолета. Законы физики не обманешь.
- Помимо этого, председатель "ПиС" утверждает, что пилотов "Туполева" ввели в заблуждение диспетчеры. Речь идет, в частности, о том, что, оказавшись на критической высоте - то есть, 100 метров - они не получили с земли команду прервать посадку.
- Опять чепуха и попытка возложить вину за катастрофу на диспетчеров. А виноват польский экипаж. На этом аэродроме пилот не имел права опуститься ниже 100 метров, если не видел ВПП. Это канон, фундаментальный принцип приземления на аэродроме, оснащенном системой USL, то есть, такой, которая работала в Смоленске. Диспетчер мог ввести пилотов в заблуждение только в одном случае - если бы сказал, что погода лучше или хуже, чем на самом деле. Но, в любом случае, окончательное решение принимает капитан - если он не видит ВПП, то говорит "спасибо, приземляться не буду, до свидания". Такова процедура.
* Юлиуш Веренич - доктор технических наук, бывший начальник группы военных летчиков-испытателей, бывший председатель комиссии по расследованию авиакатастроф. Летал более чем на тридцати типах самолетов, в т.ч. Ту-154. Общий налет - более 6000 часов.
