– Вы задали господину Филдсу эти вопросы?
– Да, конечно. Но вразумительного ответа не получил. «Я выполнил лишь порученное мне», – сказал Филдс.
– Москва знала о той беседе?
– Это был мой долг – передать все в Москву. О том, что содержание нашей беседы будет сообщено в Москву, я сразу же сказал Филдсу. Не скрою, этим разговором я был крайне озадачен. Внешне ситуация выглядела простой – нужно было только передать в Москву изложенную Филдсом идею, и дело с концом. Но когда я представил возможную реакцию центра на мою шифровку, у меня возникли колебания. Только что скончался Юрий Андропов. У руля государства оказался Константин [Черненко]. Мой доклад о планах проведения встречи с «будущим советским лидером» оказался бы, по меньшей мере, несвоевременным. Опасался я и того, что американская идея может быть воспринята в Москве как провокация, направленная на раскол в советском руководстве, что осложнило бы и без того крайне натянутые отношения между нашими двумя странами. Вот почему я решил повременить с официальным докладом в Москву, ожидая дальнейшего развития событий. Кстати, Филдс больше никогда не возвращался к теме встречи вице-президента США с Горбачевым. Когда же в апреле 1984-го в Женеву прибыл Джордж Буш, накануне его выступления на конференции по разоружению (а именно 17 апреля) мне позвонил принц Садруддин ага-Хан и сказал, что со мной хотел бы встретиться «наш общий друг». Ага-Хан был видным международным деятелем, в течение многих лет выполнявшим различные ответственные и деликатные дипломатические поручения. Он был близок к Бушу. Кстати, вице-президент США во время своих визитов в Швейцарию останавливался именно в резиденции Ага-Хана. Беседу мы начали втроем. Буш кратко коснулся главной цели своего визита в Женеву – внести проект конвенции о запрещении химического оружия. Затем он вспомнил наше совместное сотрудничество в ООН, общих знакомых. Когда мы перешли к другим вопросам, принц покинул нас, и мы остались вдвоем. Джордж Буш сразу же перевел разговор на возможность проведения неофициальной советско-американской встречи.
– Теперь уже из уст вице-президента США вы услышали, что после [Черненко] (а ведь он еще был жив), на «советский престол» вступит Михаил Горбачев?
– Пожалуй, да. Не могу забыть, как Джордж Буш сказал: «Вашим следующим лидером будет Горбачев». Он еще раз повторил это, и в его голосе звучала уверенность.
– А как отнесся к этому сообщению ваш патрон?
– Громыко внимательно выслушал меня, не задав ни единого вопроса. Потом наступило тягостное молчание. Андрей Андреевич смотрел куда-то в сторону... Затем он спросил: «Ну как там у вас дела на конференции по разоружению?» Я понял, что разговор на тему конфиденциальной встречи закончен. Предпринимали ли американцы зондаж о ее возможности и по другим каналам, обсуждался ли такой вариант кремлевским руководством, мне, к сожалению, неизвестно. Как неизвестно и то, оказало ли американское предложение о встрече с «будущим лидером Советского Союза» какое-либо влияние на позицию самого Громыко, который после смерти [Черненко] первым предложил избрать Генеральным секретарем ЦК КПСС Михаила Горбачева. На эти вопросы мог бы ответить только сам Андрей Андреевич. Мне всегда хотелось поговорить с ним на эту тему, да так и не получилось...