Красный корсар Тихого океана (продолжение)

- Плохо, товарищ кап-три, - констатировал Климов. – Хреново мы с тобой воюем. Надо исправляться.
Такое начало было очень оптимистичным, Строгов ожидал худшего. Но Климов, похоже, действительно стремился повысить эффективность своей единственной лодки, а не сделать из Строгова «стрелочника». Поэтому, для начала, взялись за планирование следующей операции. Американцы требовали выполнить патрулирование в районе между Хоккайдо и Хонсю, то есть именно там, где С-53 не слишком повезло. И Климов, и Строгов сошлись на том, что корень неудачи заключался в малых резервах топлива. Поэтому решили, что сначала лодка пойдет на Мидуэй, а потом уже к берегам Японии. Если считать от Мидуэя, то в обе стороны получалось на 2 тыс. км меньше, чем сразу от Датч-Харбора. А это неделя резервного времени при ходе 8 узлов. Зато общая продолжительность похода увеличится на две недели, с чем придется смириться.

Потом взялись за технику. Благодаря усилиям Климова, С-53 поставили в док и очистили корпус, чем прибавили к дальности хода еще не менее 500 км, а заодно установили на перископы новые объективы. Строгов как глянул, так и обомлел – дальность уверенного опознавания любого судна увеличилась раза в полтора. На мостике установили бинокулярный визир, а команде отпустили несколько американских биноклей, тоже с прекрасной оптикой. Теперь лодка должна была стать не в пример более «зоркой».
Другое нововведение Строгова порадовало куда меньше. Американцы предложили поставить на «эску» прибор управления торпедной стрельбой, TDC по-ихнему.

- Ну на кой он мне? – возопил Строгов. – В центральном посту и так ступить негде, а тут будет еще этот ящик килограмм на 200. Да и время на обучение нет, нажмем что не так – и уйдут торпеды «в молоко».
- Согласен с тобой во всем и с каждым пунктом по отдельности. Но все равно бери, - ответствовал Климов. Советскому флоту нужны люди, владеющие современной техникой. По ленд-лизу такие же приборы, правда, английские, будут поставляться на Северный и Балтийский флоты. Не скоро, через год. А ты, тем временем, освоишь этот и напишешь инструкцию.

В общем, когда 6 октября С-53 вышла из Датч-Харбора к Мидуэю, Строгов успел посадить себе на бока несколько синяков об острые углы TDC. Правда, провели два учения с американскими специалистами – по входящим и выходящим из гавани кораблям. Но Строгову, чтобы начать доверять новому оборудованию, этого было явно недостаточно.

13 октября пришли на Мидуэй. Дозаправились с высланного лихтера и повернули к западу. Переход к берегам Японии прошел спокойно. Уже 25 октября стали поступать первые радиоперехваты, не имевшие пока ценности из-за большого расстояния до кораблей противника. 27 октября лодка вошла в зону патрулирования. Расход топлива от Мидуэя составил всего 24%. Это была победа, да еще какая! Теперь у Строгова были развязаны руки для длительного патрулирования у японских берегов. Он официально объявил благодарность командиру БЧ-5 и принялся обдумывать «пиратские» планы, как и полагается Красному корсару. Раз уж он теперь взаправду корсар.

28 октября в 1610 перехватили сообщение, что некто, скорее всего одиночный, идет с юга через зону патрулирования. Легли на курс перехвата с таким расчетом, чтобы встретить противника на рассвете. К сожалению, встреча состоялась раньше задуманного – на следующий день в 453 сигнальщики доложили о «тени на курсовых углах». Без американских биноклей они бы эту «тень» и не заметили, но даже вся мощь новой оптики не смогла обеспечить атаку. Поэтому Строгов приказал развернуться на 180 градусов, чтобы лодка могла держаться до рассвета впереди цели. Раньше это срабатывало, но не сейчас. Когда занялся мутный рассвет, противника обнаружить не удалось. Разворот на обратный курс и поиск зигзагом тоже ничего не дали. Зато С-53 нашли японцы – из низких облаков вывалилась пара гидропланов и сбросила бомбы. Не пострадавшая «эска» экстренно погрузилась и всплыла только через несколько часов.

В этот же день, 29 октября, закончился формальный срок патрулирования на позиции, рассчитанный в штабе из наихудших предположений по расходу горючего, погодных условий, противодействия противника и т.п. Получив свободу действий, Строгов повел лодку ко входу в Сангарский пролив в надежде на богатую добычу. Ему не пришлось долго ждать. В 843 30 октября было замечено торговое судно, но темнота, опять же, не давала возможностей для атаки. Лодка погрузилась в надежде на акустику, которая привычно молчала (т.е. скрипела, вздыхала и шипела, но не выдавала четких звуков работы винтов вражеского корабля). В 925 просветлело и Строгов стал буквально по миллиметру «вышаривать» в перископ горизонт. Цель обнаружилась на пеленге 120 градусов, причем так близко, что времени на маневрирование не оставалось. Строгов опознал японца как крупный грузовоз на 7-8 тысяч тонн. Печально, что в момент обнаружения лодка удалялась от судна и дистанция довольно быстро росла. Строгов принял решение стрелять кормовыми. По измерениям, судно имело скорость 5 узлов. Чтобы не «убежать» от него за пределы дальности торпед, Константин приказал уменьшить скорость лодки до 2 узлов. Все эти данные были впервые в боевой обстановке введены в TDС, мгновенно рассчитавший угол поворота для приборов Обри.

Наконец, прозвучало долгожданное «пли». Из двух торпед в цель попала только одна, да и та под острым углом. Тем не менее, по правому борту в носу сухогруза взметнулся пенный фонтан. Одного попадания такой громаде явно было мало, поэтому Строгов приказал всплывать и вызвал на палубу орудийный расчет. С мостика в новые американские бинокли было отлично видно, как «подранок» застопорил ход и стал с сильным креном на правый борт. На палубе, спуская шлюпки, суетилась команда. Учитывая, что дело происходило вблизи вражеских берегов, Строгов пренебрег гуманностью и приказал открыть огонь еще до того, как все японцы пересели в шлюпки. Били под ватерлинию, но огромный корабль пошел ко дну только в 943.

Лодка немедленно погрузилась и пошла на юг, к берегам Хонсю, которые Строгов счел более пригодными для ночной подзарядки батарей. Каждые 15 минут поднимали перископ и осматривали горизонт. Это принесло плоды. В 1500 на пеленге 303 градуса было замечено судно. В 1512 Строгов опознал его как малый танкер на 1,5 тысячи тонн. Атака была произведена с одной мили, из носовых ТА выпустили три торпеды. В цель опять попала только одна. Похоже, что Константин неверно оценил скорость танкера, приняв ее равной 7 узлам. Сомневаясь в собственных расчетах, он приказал выпустить одну из торпед с отклонением на 1,2 градуса вправо, что для типа 53-39 означало поправку к скорости цели на 1 узел в большую сторону (т.е. из расчета 8 узл.). Именно эта торпеда и попала в танкер, но не взорвалась.

Константин был готов лично задушить всех приемщиков торпед на «Дагдизеле», но они были слишком далеки, а вот японцы ближе – одна миля сущий пустяк для снаряда Б-24. И до Хонсю с его многочисленными аэродромами тоже сущий пустяк… Риск был немалым, но Строгов, как и подобает корсару, пошел на него. К счастью (для «эски») танкеру потребовалось мало снарядов. Он взорвался на 14 или 15-м попадании, обеспечив старпому прекрасный кадр через фотоприставку к визиру.


Две победы в один день – это прекрасно. Но ясно, что даже самая тупая ОВР придет к выводу о действии в данном районе подводной лодки и примет соответствующие меры. Поэтому срочно требовалось спасительное решение. Строгов выдал его, не напрягаясь – «эску», скорее всего, будут перехватывать на курсах отхода в океан. Следовательно, она должна прорываться в самый Сангарский пролив! Правда, на полученных перед выходом картах значилось, что в обоих входах в пролив японцами установлены мощные минные заграждения. Но ведь какие мины-то? Противолодочные. Следовательно, стоят с большим углублением. А мы по поверхности, ночью, ка-ак рванем! Да без огней.

Прорывались не очертя голову, конечно. Сначала под берегом Хонсю зарядили батарею. И только в час ночи 31 октября на умеренной скорости 11 узлов (чтобы не демаскировать себя во мраке белым буруном) пошли в пролив. В 230 «эска» беспрепятственно миновала самое узкое место восточного горла, а к 530 уже была в центре пролива, где, по мнению Строгова, не могло быть ни мин, ни сильной ПЛО. Зато «дичи» должно было водиться немерянно!

Разумеется, весь день «эска» провела под перископом, потому что всплыть посреди Сангарского пролива стало бы равносильным самоубийству. Ночью для подзарядки снова отошли к южному берегу. Уже под утро, когда зарядка завершилась, сигнальщики доложили о «большой тени» на левом траверзе. Строгов погрузился и пошел малым ходом приблизительно параллельно курсу «тени». Дальше мы вступаем в область, о которой впоследствии Строгов говорил мало и неохотно, а в журнале С-53 о ней написано всего несколько строк. Вот они: «1 ноября 1942 г, 930: на пеленге 310 опознан большой пассажирский лайнер водоизмещением ок. 10 тыс. т, лидируемый эсминцем. Объявлена боевая тревога. 950: по лайнеру выпущены 4 торпеды из носовых аппаратов. 953 наблюдается уклонение лайнера от торпед». И все. Следующая запись относится только к вечеру того же 1 ноября и говорит о подготовке к прорыву через западное горло Сангарского пролива.

«Акелла промахнулся», и ему не хотелось вспоминать о сказочной ускользнувшей добыче. О несостоявшейся победе, которая поставила бы Строгова в ряд с лучшими подводниками мира. Причина промаха не ясна, о ней можно только догадываться. Во всяком случае, жалоб на торпеды пока нет, они появятся позже. Но нет и записей, из которых бы следовало, что для атаки Строгов повернул «эску» влево, дабы приборам Обри пришлось отрабатывать как можно меньший угол. Возможно, что, разворачивая торпеды на 50 градусов, несовершенные еще советские системы управления сделали это неточно. Или в сопряжении TDC с торпедами были какие-то накладки. Или, наконец, торпеды прошли под килем цели, если лайнер шел порожняком с малой осадкой, а Строгов выставлял глубину хода по справочнику. В японских источниках сообщения об атаке найти не удалось.

Дальнейшие действия командира С-53 были строго логичны. Оставаться в проливе, раз уж атака замечена на лайнере, было глупо, и Константин, по-видимому, снова отошел на юг, к самому берегу Хонсю, т.к. следующая запись в журнале гласит: «2230: всплыли в видимости южного берега пролива, начали зарядку батарей». После полуночи, дав 11 узлов, «эска» прошла западный вход в Сангарский пролив и направилась к северу вдоль берегов острова Хоккайдо: Строгов решил «нанести визит» в порт Сетана. К порту пришли под утро, погрузились и двинулись бесшумным ходом, время от времени поднимая перископ. Часам к 10 Строгов понял, что добычу в Сетане выбирать не из чего: у причала, носом в море, стоял единственный небольшой транспорт. Ему-то и должна была достаться последняя торпеда из носовых аппаратов. Вот только удача опять изменила «эске» - торпеда нормально вышла из ТА и …пропала. Если бы она попала в судно, но не взорвалась, то акустик услышал бы характерный удар. Если Строгов промахнулся (что вряд ли, по неподвижному-то судну!), то торпеда взорвалась бы у причалов. Но ничего этого не произошло. Оставалось предположить, что сразу после выстрела торпеда зарылась в грунт.

Это умозаключение имело под собой некоторое обоснование – торпеда была выставлена, сообразно осадке цели, на три метра. Под килем – что-то около пяти. Аппарат использовали нижний левый. Если у торпеды в силу производственных дефектов имелась тенденция к «зарыванию», то… Заодно это объясняло давешний «промах» по лайнеру – торпеды попали точно, вот только прошли под килем. Неудивительно, что лайнер стал выписывать такие кренделя!

В общем, вполне реалистичная и самоутешающая версия. С одним-единственным недостатком: невозможностью проверки в море. Поэтому Строгову пришлось отложить гадания и заняться насущным поиском дальнейших командирских решений. От Сетаны убрались не без приключений – лодка коснулась грунта и повредила носовую оконечность. Но на боеспособность это никак не повлияло – в носу все равно не осталось торпед. В кормовых аппаратах лежали две штуки, и надлежало придумать, как их истратить с наибольшей пользой. Константин решил идти на север вдоль берегов Хоккайдо и повторить прорыв в порт, на сей раз в Ваккана. А потом через пролив Лаперуза выйти в океан и отправиться в Датч-Харбор.

Со 2 по 4 ноября «эска» широким зигзагом шла вдоль северо-западного побережья Хоккайдо. Быстро выяснилось, что задуманный план будет не так-то легко выполнить: над северной частью Японского моря густо патрулировала авиация. Лодке приходилось по несколько раз в день выполнять срочное погружение и несколько часов идти под водой. Прикинув проходимое за сутки расстояние, Строгов решил отвернуть к юго-западу и пойти, пока есть горючее, в центр Японского моря. Можно было предполагать, что там японские асы активничают меньше из-за ограниченности топливных запасов. Кроме того, Константину не понравилось, что к западу от Хоккайдо радиоперехват не давал никаких результатов – эфир как вымели. То ли это было связано с атмосферными условиями, то ли японцы стали осторожнее после его недавних атак. Как бы то ни было, установить маршруты движения кораблей у Хоккайдо было затруднительно.
Итак, 4 ноября С-53 повернула почти на 180 градусов, прибавила ходу и была прямо посредине Японского моря к 4 часам утра следующего дня. Надежды на снижение авиационной угрозы не оправдались – 5 ноября, находясь на 41 параллели, лодка была дважды атакована авиацией. Но с радиоперехватами стало получше: 6 числа в 2223 была принята радиограмма от судна, вышедшего (вроде бы) из Сангарского пролива и следующего (вроде бы) курсом WSW. Дальность до него составляла более 100 миль, поэтому вероятность разминуться была очень высока. Тем не менее, Строгов решил попробовать. Был дан ход 16 узлов и ранним утром 7 ноября, как раз когда Чертков обходил отсеки и поздравлял экипаж с праздником Великого Октября (даже спящих поздравлял, но не будил), наружная вахта обнаружила на горизонте смутный силуэт. Строгов привычно положил «эску» на курс лидирования до рассвета, но на сей раз просчитался. Японцы разглядели «эску» раньше, чем она ушла под воду, и открыли по ней огонь из орудия приличного калибра, не менее 3 дюймов. Такого Константин еще не видывал – «купец» атакует подлодку! С-53 пришлось срочно погружаться. Два выхода в атаку оказались безрезультатными из-за активного маневрирования цели, и Строгов около полудня, смачно плюнув на палубу (мысленно, конечно, чтобы не подавать дурного примера) приказал опустить перископ и снова следовать к центру Японского моря.

Но лихо уже было разбужено. Японская ПЛО заработала во всю мощь, чтобы если и не потопить лодку, то хотя бы вытеснить ее из района оживленных коммуникаций. 8 ноября в 4 часа утра был получен новый соблазнительный радиоперехват, и во второй половине дня на горизонте обозначился некий танкер. Строгов решил не возиться с выходом в атаку кормой, а использовать артиллерию, но японцы не проспали. Над лодкой появились аж 4 самолета-пикировщика и устроили «эске» веселую жизнь. Пришлось отстреливаться из 21-К, пока уже готовый к бою расчет Б-24 дробной рысью бежал к рубочному люку. Срочное погружение избавило лодку от непосредственной опасности, но не умерило пыл японцев. Через перископ Строгов насчитал не менее 8 самолетов, прочесывавших район до темноты. Ситуация осложнялась докладом «деда» о 50% остатке соляра. Помня, что от Хоккайдо до Датч-Харбора нужно 38%, Строгов должен был сократить зигзаги курса до минимума. Поэтому лодка повернула на норд-ост и пошла к прежней цели – порту Ваккана.

Немало помогала погода. Тяжелая зыбь, низкая облачность, налетающие шквалы с дождем ограничили действия японской авиации и позволили «эске» двигаться относительно свободно. «Относительно» - потому что 9 ноября расчет на погоду дал сбой и лодка оказалась совершенно не готова встретить пару гидропланов, внезапно «вывалившихся» из-за туч. Бомбы легли совсем рядом с бортом, осколки натворили немало бед – ранили трех матросов из верхней вахты, перебили антенны, попортили кожух зенитного перископа. От сотрясения корпуса из аккумуляторов в 4 отсеке выплеснулся электролит, а дизели остановились. В общем, скомандовав «срочное погружение» на остатках хода, Строгов не был уверен в том, что оно не станет последним. К счастью, все обошлось. Ранения были легкими, аккумуляторы и дизели ввели в строй уже через несколько часов. Но дальше «эска» шла днем только на перископной глубине.

11 ноября пришли в окрестности порта Ваккана. Ночь с 11 на 12 продрейфовали в 10 милях от порта, а в 6 часов утра погрузились и двинулись к цели. На рассвете стало ясно, что в Ваккана стоит не меньше 6 судов под охраной двух военных кораблей, один их которых явно противолодочный сторожевик. Следовало соблюдать сугубую осторожность, но игра стоила свеч – у причалов, причем бортом к морю, Строгов разглядел грузовоз на 7 тыс. тонн. Воспользовавшись отсутствием волноломов (Ваккана был построен в бухте, защищавшей причаленные суда от океанского волнения), подошли очень близко – примерно на полмили. При этом лодке пришлось развернуться кормой к причалам и идти задним ходом. На этом режиме, а может, и от близости дна, «эска» постоянно рыскала на курсе, так что прицеливание превратилось в нетривиальную задачу. Обе торпеды в кормовых аппаратах выставили на малую глубину – 1,5 метра – чтобы исключить зарывание в грунт. Это кое-что дало: «сигары» благополучно прочертили по акватории порта пенные следы, упершиеся в борт обреченного транспорта прямо у миделя. Но опять взорвалась только одна! 300 кг тротила, сдетонировав практически у ватерлинии, не смогли потопить крупное судно, и Строгову пришлось довольствоваться его тяжелым повреждением.
«Эска» выбралась из Ваккана благополучно, хотя ее командира буквально «зашкаливало» от ярости. Из 12 выпущенных им в походе торпед как минимум три, а может и больше, оказались бракованными. 25% боекомплекта! Черт бы побрал эту бригадирскую сборку вместе с самими бригадирами! По законам военного времени Константин был готов лично расстрелять виновных за вредительство, но все, что ему оставалось – это пройти проливом Лаперуза и отправиться в Датч-Харбор, куда лодка и пришла 1 декабря, т.е. ровно 71 год назад. Достижения похода были не так уж плохи – 8784 тонны потоплены и одно судно повреждено. Но, если бы не торпеды, успех мог стать гораздо более впечатляющим.

Продолжение следует