Федоров: «Да нууу, Громов – это ЛЕТЧИК!!! Умница! И красавец-мужчина был!
Он говорит:
- Это фигура: когда идешь на «мертвую петлю». И вот обратный горизонт когда стал 40-50 градусов - в это время на больших углах атаки (нужно) развернуться на 360 градусов и с максимальным набором высоты не сорваться в перевернутый штопор».
- Где Вам его показать - говорю?
- А через сколько можешь?
- Минут через 7-8 могу уже прилететь сюда к Вам.
- Давай!
И я - 5 этих…(бочек?!) без выходов: левый-правый-влево-вправо сделал. А Папивин к нему приехал – уже принимать армию, а Громов – в другую армию переходил. Я этого не знал конечно. И Папивин кричит: «Истребители поднять! Сбить его надо!» – я над КП (командным пунктом) пилотирую. А Громов подходит: «Тише бзди, а то фонари потушишь!»

Бардов: «Ха-ха-ха…, а зачем сбивать, я не понял?!»

Федоров: «Потому што это секретно, а я над этым местом – над штабом 3-й воздушной армии, где все так замаскировано – Громов говорит: «Я взлечу и не ненахожу свою площадку, куда сесть» – так замаскировано было!
А вот город Горький, завод: сколько немцы летали…»

Бардов: «И не нашли?!»

Федоров: «И не нашли ево! И мы - летчики-испытатели: взлетим и не находим свой аэродром – так художники сделали. Но зато в Горьком, где машины выпускали легковые (Молотова завод там был) – повесили начальника ПВО страны и комиссара. Это единственный за всю жизнь в России повесили двоих: в Горьком с завода Молотова».

Бардов: «А за што (повесили)?!»

Федоров: «Одновременный делали весь завод:
- обед – на обед все,
- в одно и тоже время все на завод,
- в одно и то же время все с завода».

Бардов: «Т.е. в случае диверсии…»

Федоров: «Ну, да. И немцы как раз попали, когда (работники) с завода выходили, ну и делов наделали действительно много. Вот за это их (нач.ПВО и комиссара) и повесили.
Это первый и последний (случай)! До этого – ничего (подобного не было).

И я – в 3-й воздушной армии (в дальнейшем – 3 ВА) побыл с неделю – я уже все знал: командиров самых маленьких и всех – удачных и неудачных. И Сталину написал:



(Когда я был на фронте, у меня были): грузинский полк, украинский, русский…»

Бардов: «Авиационный?!»

Федоров: «Да, авиационный. Я все по полкам сделал. И была группа: такие, что то обсцыкаются ночью, то еще что-нибудь. Ну, я же не хочу, чтобы смеялись с летчиков – порочили их! А его не выгонишь с авиации, э-хе! Так я вечером всегда выходил слушать: они оденуться в свою форму – грузины, армяне…
И как они пели…! Так я «с открытой варежкой» всегда слушал, каждый вечер! И там говорили:
что только русские храбрые… Хуйня это все, брехня!»
Бардов (пардон, из песни слова не выкинешь – хотел заретушировать, но понял, в данном случае это как раз то, что нужно, тем паче в нашем форуме вроде люди все взрослые, серьезные и думаю простят нам с Евграфычем эту наглость: его – сказать это, а мою – довести до вас это в оригинальном изложении. Тем более, что я по вероисповеданию, как и Федоров, тоже скорее интернационалист, чем нацыст).

Федоров: «А у меня они соревновались: и в футбол и во все – полк с полком. И на равных шли так же как все и даже обыгрывали, хэ-хэ!

Бардов: «Вон взять Ахмедхансултан татарин – «летающий татарин» его называли.

Федоров: «Ну я знаю его от начала и до конца. Могу рассказать, как он летчиком стал, испытателем и как он погиб…

(У немцев было 2 шэф-пилота знаменитых авиафирм – Шрайберт и Шрайбэ. После войны они удрали в Аргентину, где Шрайбэрт стал президентом). «Шрайбэрт взял (Шрайбэ) к себе потом. И вот он замом был или (еще кем-то вроде того). И вот я как-то в МИДе разговорился с послом Аргентины. Он говорит:
«Да, еще служит…», - у них. А он (посол) даже не знал, что он (Шрайбэ): летчик-испытатель и (что он) Кондор испытывал и облетывал 4-моторный. По тем временам это была «гроза»».

«Шолохов при мне задает вопрос Тимошенко, когда Белоруссию (восточную) с западной (соединили)…
Тимошенко же разгромил (противника) – тут ничего не сделаешь (не поспоришь). И он самые отборные войска…»

Бардов: «У нас в Гродно с поляками они воевали больше, чем с немцами 22-го июня: 3 дня уличные бои шли.

Федоров: «А я принимал участие в этих же… Да, я принимал участие в этих компаниях был.
Я во всех… У меня вся жизнь в войнах. А испытатель: для летчика-испытателя война не окончена!

(Так вот,) Шолохов задает вопрос Тимошенко: «Покажите карту». Тот (Тимошенко) карту на стол и он (Шолохов) ему пальцем: «Вот здесь нужно сделать то-то, навести порядок». А (Тимошенко) говорит:
«А-а, это такой-то район. Да, я его освободил». Потом еще говорит: «Да, этот я тоже освободил, он уже свободен, там уже нет немцев. А (Шолохов): «Муудак ты лысый, - ему прямо…»

Бардов: «Шолохов?!»

Федоров: «Шолохов на Конева(?)»

Бардов: «Не боялся?!»

Федоров: «Неет – маршала! «Муудак, - говорит, - ты лысый… е… твою мать! Уж до жопы волос нету, а ты все: «Я, я, я…»! Солдаты твои взяли и освободили, а не ты! А то: «Я освободил, я взял!» – это при мне было!
А потом при мне было когда Тимошенко ра…(ком), это - на четвереньках ползал в кабинете в Георгиевском зале, а (Сталин) ему пинка под задницу давал».

Бардов: «Говорят (Тимошенко) жутко боялся Сталина».
Федоров: «Да Сталина все боялись. Мы когда ходили к нему, когда какое-нибудь… хэ-хе…
Ноги не тряслись, но портки места не находили. Ха-ха-ха… Ну я говорю как было – и правда, все же так шли. А потом, когда встретились – он нам понравился.

Бардов: «Говорят, авиацию и летчиков любил».

Федоров: «Ничего, но нас со Чкаловым 2 раза выгонял из авиации (за воздушное хулиганство), а потом – принимал через 1,5-2 недели и с повышением. Ну и мы готовы были другой «фокус выбросить».
Он ручку не держал вот так вот(показывает).

Бардов: «А, у него рука была с детства…»

Федоров: «Нет, нет: вот так ручку держал, да. И если вот так(показывает) подписывает – мизин…
Это уже – «черный ворон» забирает, а если вот так – это отлично. Двухцветный карандаш и по расцветке карандаша эНКаВэДушники его (жэртву) находят «на дне моря» - где хочешь найдут!»

Бардов: «Как того Троцкого?!»

Федоров: «Да, да. Так что вот такое было. Я (и) Троцкого видел, выступал он как в Луганске на заводах и на том заводе, где я слесарем-инструментальщиком…»

Бардов: «А какое впечатление произвел?!»

Федоров: «Ну, он…»

Бардов: «Говорят – блестящий аратор был?!»

Федоров: «Оратор – да, только как-то по-собачьи говорил: «Ав-ав, ав-ав…», хе-хе… Вот это у него было. Ну, так он был – ничего особенного:
- по-моему даже ниже среднего рост,
- щупленький,
- волосы красивые,
- лицом тоже красивый был. Лицом я его видел на расстоянии, ну шагов 20.
Чтобы без нас – пацанов что-нибудь делалось! Ха-ха-ха – мы же всегда там через окна и на деревья забирались, хе-хе-хе… А в цирк: денег нет, так мы через любой чердак найдем ход и все – будем в первых рядах сидеть хе-хе! Если контрамарка одному попала – все мы будем по этой контрамарке там хе-хе-хе! Ну и в Луганске же там было: если день прошол и не убили никого – это не по Лугански живут. Там в парках: Ботанический сад и Первомайский парк. В каждый день несколько трупов. За што – не знаю. Без ножей там не ходят: я напильники на ножи переделывал, э-хе – сам делал и себе делал.
Ну, а што (ты будешь делать)?!»

Гебельс, Риббентроп, Геренг и еще 4-й кто-то летел, а меня Ворошилов приказал их в Великих Луках встречать. В Великих Луках мне министр обороны приказал, чтобы я через 2,5 года:
- аэродром сделал,
- ангар,
- жилье для людей…
А я чере 6 месяцев уже сделал:
- 14 домов 4-х и 5-ти этажных,
- больницы, все понаделал…
И порядок навел с могилой… Этого, фу ты…

Бардов: «Немца какого?»

Федоров: «Да, нет же – наш жэ, одноглазый – Кутузов! Да его дом прямо там рядом с аэродромом моим в Великих Луках там был: овражек так идет под углом маленький…»

Бардов: «И даже могила заброшена была?!»

Федоров: «И ничего небыло. Я сделал все по всем правилам: ну людей то до х… - дивизия, вернее – бригада – 17-я бригада - это 4 дивизии и я один! И я как делал: леса сплошные в Белоруссии и э-хэ-хе…
Так я даю: кому 10, кому – 20 тысячь (смотря по заданию – по мощности задания) и говорю:
«Хотите – сами пропейте, хотите – себе в карман положите, но чтобы было столько-то леса и из него сделать то-то и то-то!» Так они в 2 раза больше делают! И я никогда деньги не брал у них».

Бардов: «Стимуляция! Все правильно!»

Федоров: «Ну да. И ты знаешь, как мне это помогало! И мне это понравилось и делают на чистоту – ни лесничие не придирались – ничего! Дома растут 5-ти этажные и как грибы! И много ж людей, что там»

Бардов: «Рубленые дома делали?!»

Федоров: «Ну да, рубленые: делали хорошие дома. Потом я там построил отличнейшую летную комнату:
- метров 35 высотой,
- светлая кругом,
- по лестничному маршу идешь – все видишь, что вокруг.»

Бардов: «И тоже деревянную?!»

Федоров: «Ннеет! Это уже у меня – металлическая и (со) стеклами сделана была. И стекла небьющиеся.

Бардов(удивленно): «Небьющиеся?!»

Федоров: «Ну да, мне уже дали такие. Аэродром уже через 4 месяца был новый сделан, а мне дали 2,5 года маршал… (дал)»

Бардов: «Главное – творческий подход!»
Федоров: «Да, да. Ну я ж вижу, что ПОРЯДКА Ж У НАС НИКОГДА НЕБЫЛО, НЕТ И БЫТЬ
НЕ МООЖЕТ!!! ЕСЛИ БЫ Я ВОЕВАЛ, КАК МЕНЯ В АКАДЕМИЯХ УЧИЛИ – в Высшей тактической, в школах и все прочее – ТАК МЕНЯ БЫ В ПЕРВОМ БОЮ СБИЛИ!!! УЧИЛИ ТАК, чтобы еще до подхода к линии фронта ты погибал э-хе, а не только в бою! А тут нужно – на занятиях:
- преподавателя хвалить,
- улыбаться и все (такое).
А на самом деле, ищешь между:
- им сказанным,
- написанным,
- и сверяешь со своим.
Вот поэтому я и живой (в свои 89 мальчишеских лет, как в песне поется! К стати, друзья, 23 февраля 2004 г., если здоровье не подведет – Евграфычу стукнет 90!). Это я не зря говорю».

БАРДОВ: (ЭТИ ЗОЛОТЫЕ СЛОВА Я ЗАПОМНИЛ НА ВСЮ СВОЮ ОСТАВШУЮСЯ ЖИЗНЬ,
ВЗЯЛ НА ВООРУЖЕНИЕ И ВСЕМ ЗНАКОМЫМ СВОИМ НЕ УСТАЮ ПОВТОРЯТЬ, КОТОРЫЕ В ЭТОЙ ЖИЗНИ ЕЩЕ ЧЕМУ-ТО УЧАТЬСЯ).