Бардов: «Не жаловались, в общем?!»
Федоров: «Никогда не жаловались. Нееет, я поправки же тут вносил, если чего. Если там посмотрели - день, два, неделю походил, приходит:
- Слушай, вот здесь бы вот так то-то добавить.
- Ну, давай».
Бардов: «Ретушировали».
Федоров: «Да, да».
Ну и вот, значит, пошли и сами идут (2 впереди, один сзади, я – между ними) и по берегу. Где Фольтер – это граница – река Лугань проходит и они меня назад провели и по берегу, вдоль берега идем. Река Лугань так идет (показывает), мостик уже сзади остался. Метров 150 прошли от мостика: песочек, крапива большая и мощная и там лежит необыкновенной красоты девка. Я не знал, сколько ей лет.
Я еще тогда был… Но уже на завод ходил работать и мне не до таких красавиц (было). Красивейшая голая женщина лежит, необыкновенная, в холодочке (в тени) от крапивы. Высокая крапива (тень и) холодочек создает от солнца…»
Бардов: «А, она загорала там, типа отдыхала…»
Федоров: «А черть ее знает:
- загорала она там,
- или она ждала их,
- или когда они приведут и наколят.
И у ней на спине кошка изображена и мышь: в задний проход, только задница торчит. И кошка лапой ее оттуда тащит. И (меня) это заставили наколоть: ей уже нарисовали.
Бардов: «А, уже нарисовали!»
Федоров: «Ну да, мне только оставалось…»
Бардов (удивленно): «Так она прямо голая лежала?!»
Федоров: «А голая совсем: ничего не накинуто. И мужики когда рот раскрывают, посмотрят (на нее) – они ж не знают, что она бандитка: она с орденом Красной звезды была и орденом Знак почета – на эмалировочном заводе работала вместе со своим отцом и она, ну орденоносец была. Она лихо и работала и по берегу идет, вдоль берега, раздетая совсем (она не одевалась): мужики рты раскроют и смотрят, а она им еще ноги расставит и покажет это туда, сюда…»
Бардов: «Ха-ха, мышку – да?!»
Федоров: «Да, да. И вот я ей эту кошку (наколол) и мыша. И получилось и самому даже понравилось.
Есть «номера», которые век не забудешь.

У меня дедушка – дед Архип был. С вот такой бородой пришел.
Очки у него: и на цепочках там держутся и на проволоке. Стекла – как-то он их там приспосабливает… И ему лететь. А он говорит: «А куда лететь? Я же не вижу ни землю, ни… Возраст»! (Те, кто его послали, ему сказали): «Ничего! Ты же коммунист! А коммунист должен все уметь»! Ну и вот он летал.
Так я о нем даже стихотворение… Никогда не собирался писать ничего, а об этом дедушке я написал стихотворение как мог. Ну улыбались ребята, когда читали.

Федоров: «И я говорю: или ты меняй себя и ломай, но не срывай полетов. Твои уловки я уже все знаю. Загинать ты силен, а вот как дело – ты как черт от ладана бежишь от СЛ и прячешься, чтобы тебя искали неделю».
Бардов: «А Трифонов – летчик-испытатель был»?
Федоров: «Какой там испытатель из строевой части, обычной.