Эххх,а какие были ИЗОТовские дискеты,ээээхх
навеяло
-----------------------------
1994. Почти по Оруэллу
Время приближалось к 11:00, и в отделе информатизации, где работал Уильям, сотрудники выносили стулья из кабин и расставляли в середине холла перед большим экраном - собирались на двухминутку ненависти. Уильям бросил последний безнадежный взгляд на болгарский монитор. Дежурный оператор, должно быть, ушел на двухминутку, и перезапустить в третий раз за утро повисшую БЭСМ-12 было некому.
Едва Уильям занял свое место в средних рядах, раздался отвратительный визг и скрежет - это ожил за стеной матричный принтер "Роботрон". Но вот экран осветился; как всегда, на нем появился враг народа Линус Торвалдс и злобно обрушился на политику партии в области программирования, понося ГОСТы, Единую Операционную Систему, машины БЭСМ и ЕС, язык РАПИРА и обязательные поездки программистов в колхоз и на овощебазу.

Торвалдс ругал даже принцип резервного копирования исключительно на перфокарты, хотя всякому известно, что именно этот носитель информации является самым надежным. Визгливым блеющим голосом он кричал что-то об открытых исходниках и персональных ЭВМ, требовал свободы распространения софта и даже призывал к созданию вместо Коминтерна какого-то интернета.

Ненависть началась каких-нибудь 30 секунд назад, а половина зрителей уже не могла сдержать яростных восклицаний. Уильям осознал, что сам кричит вместе с остальными. Но вдруг оказалось, что ненависть его обращена вовсе не на Торвалдса, а как раз наоборот - на партийное программирование, вечно виснущую БЭСМ, очереди задач на исполнение, мерцающие крупнозернистые мониторы, от которых уже через полчаса работы слезились глаза, и корявый русский синтаксис ЕОС. Но тут передача кончилась; лицо Торвалдса потускнело, и на его месте возник партийный лозунг: "LINUX MUSTDIE!" Все собрание принялось скандировать: "Маст дай! Маст дай!"

Машину, наконец, перезапустили; Уильям с тоской смотрел, как неспешно грузится транслятор РАПИРы. Сегодняшней его задачей, как обычно, было исправление ошибок в прошлых программах, о досрочной сдаче которых к очередному партийному юбилею было отрапортовано год назад. Терминал пискнул, сообщая о готовности; Уильям запустил "Лексикон", подождал, пока с ленты считается нужный файл, и отыскал место, на котором машина зависла в прошлый раз. "YFXFKJ" - быстро напечатал он, ругнулся, переключился на русский и ввел ключевое слово "НАЧАЛО". Постепенно работа увлекла его, но тут сзади открылась дверь. Это был его старый приятель Стив из отдела стандартизации, трудившийся над 11-й версией стандарта ЕОС.

- Хотел спросить, нет ли у вас чистых восьмидюймовых дискет.

- Ни одной, - с поспешностью ответил Уильям. - Сам полтора месяца последней пользуюсь.

Балмер сочувственно кивнул: дискеты "Изот" хватало в среднем на месяц, после чего она быстро покрывалась бэд-блоками. Прозвенел звонок, возвещая время обеда. Уильям и Стив спустились в институтский буфет и, взяв по комплексному обеду, уселись за испачканный бурым соусом столик. Уильям спросил Балмера, как продвигается работа; тот сразу взбодрился и даже отодвинул в сторону тарелку.

- Одиннадцатая версия - окончательная версия, - говорил он. - Мы придаем операционной системе завершенный вид - в этом виде она сохранится, даже когда нас уже не будет на свете. Зачем нужны новые версии и проблемы с совместимостью? Одна партия - одна программа - одна система - одна машина - одна задача! Вы, наверное, думаете, что главная наша работа - писать новые функции. Ничуть не бывало - мы сокращаем число функций и команд! Это прекрасно - выкидывать из системы все, без чего можно обойтись, экономить ресурсы! Зачем нужна команда "переименовать", если есть "копировать" и "удалить"?!

Меж столиками тем временем пробирался сосед Уильяма по институтскому общежитию - дурак и профсоюзный деятель.

- А, товарищ Гейтс, за вами-то я и гоняюсь, - весело воскликнул он. - Вы в Фонд мира еще не сдали. А на следующей неделе у вас по графику овощебаза, не забудьте. Да, кстати, у вас не найдется восьмидюймовой дискеты?

- Нет, - решительно ответил Уильям, - полтора месяца...

Звонок возвестил конец перерыва. Шагая на рабочее место, Уильям представлял, как придет домой, в свою холодную комнату с вечно текущим потолком, имевшую, однако, то преимущество, что пьяные строители криво установили в ней камеру наблюдения. В результате один угол комнаты остался непросматриваемым, и Уильям собирался, забившись туда, вновь предаться своей маленькой запретной радости. До глубокой ночи он будет ковырять шилом на тайком вынесенной с работы колоде перфокарт код своего интерпретатора нерусифицированного "Бейсика"...
--------------------------------------
(c)not me