Окончание
Пусть схлестывание. Вопрос в другом:
1) запрещает ли оно соосную схему? – вовсе нет, идеальных схем не бывает; оно лишь одна из многих и не главная причина катастроф;
2) перевешивает ли оно преимущество схемы? – никоим образом, уникальные возможности выше показаны, грех не воспользоваться.
***
Еще о боевой живучести, помимо схлестывания.
Утверждение об особой уязвимости так называемой колонки соосных винтов само уязвимо. Как и для лопасти, вероятность поражения любого агрегата пропорциональна площади проекции его уязвимых элементов. Малые размеры многочисленных тяг управления делают их поражение крайне маловероятным. Проверять это испытаниями и долго, и дорого, и не критически необходимо, ведь никаких конструктивно новых элементов соосная несущая система по сравнению с одновинтовой не содержит. Вот она, боязнь нового.
А вот размеры рукавов, которыми лопасти подвижно присоединяются к валу и управляются, у камовцев существенно меньше. Но это различие не схем, а подходов. Аксакалы помнят презрительно брошенное Милем похваставшемуся Камову: «солома»… Да, не паровоз, хотя, в отличие от Миля, Камов происходил как раз из паровозников. Солома, но 1000 часов между ремонтами стоит. Для боевой машины сверхдостаточно, а будет и больше, гражданка требует. А все потому, что, промахиваясь поначалу с нагрузками (разика в 1,5). Камовцы упрямо доводили свои изделия а милевцам запасец тянул карман. Справедливости ради отметим: отказавшись от «жирка» на Ми26, милевцы так же промахнулись, но так же напряглись, с уникальным результатом.
О сопоставлении боковых проекций, т.е. заметности и уязвимости вертолета в целом и говорить не надо, к тому же у соосника хвост пустой. Конечно, площадь – лишь один сомножитель (а не слагаемое). Помножьте на прочность (у несущей системы и шасси велика, у электроники мала), учтите необходимость агрегата для продолжения полета (управление – абсолютно, а вот автопилот сооснику не очень нужен), пожароопасность и т.д. и т.п.
Возьмем для примера шасси. Неубираемое – практически неуязвимо. В убираемом уязвима гидравлика. Целесообразность уборки всегда была сомнительна, для Ми26 доказано невыгодна. Но соосник всегда может иметь неубираемый вариант, это нигде не скажется, кроме небольшой потери в скорости. Но на одновинтовом неубираемое шасси резко сужает сектор обстрела турели, жизненно важный, поскольку летать боком и задом не получается. А выдвигать турель вперед, хоть и приходится, вредно. Это качественная потеря эффективности.
Заметим кстати, что для уборки шасси места мало и утяжеление Ми24 против Ми8 связано в том числе и с тем, что ниши перерезают силовые элементы – недоработка проектировщика. Для симметрии отметим, не избежали сей участи и камовцы на другом изделии.
Из множества таких «мелочей» и слагается эффективность, и ничего нельзя упустить, потеря может быть непропорциональной. Это о том, что отдельные доводы и преимущества могут быть эффектны, но мало что определяют.
***
Аргументация против одноместного вертолета еще менее убедительна. Где справляется ас, не справятся и двое новичков. Демагогия? Допустим. Но не толще, чем ссылки, что где-то когда-то кто-то не справился. Тренироваться надо не 15, а 150 часов в год, или 300, как американцы.
Но дело даже не в этом. Задачи бывают разные. Есть для аса, есть для автоматики, где справится и средний летчик. Есть задачи, где нужен штурман, наблюдатель, стрелок, все трое. Есть транспортно-боевой вертолет, где стрелки ведут огонь с бортов.
Говоря о прогрессивности стрельбы с больших дистанций, а выше показано, что это – для соосника, не надо забывать, что издали цель еще надо разглядеть. Это задачи разведки, наведения и целеуказания. Для них нужен свой состав оборудования. И проблема уязвимости здесь не менее остра, отсюда беспилотники. И вообще, насколько это актуально? Решите для начала, какая цель важнее: колонна танков на шоссе или бандгруппа в кустах.
Как одним самолетом, что очевидно, так и одним вертолетом, что почему-то не так очевидно, всех задач не решить. У Штатов было 2 боевых («Апач» и, поменьше, «Кобра»), с натугой завели третий, плюс пяток транспортно-боевых и вооруженных, не считая разведчиков.
Более того, серьезные задачи решаются не одним вертолетом, а боевой группой, часто состоящей из разных типов. Минимальная боевая единица, как правило, пара или звено (4). При штурмовке звено становится в круг и тем достигает непрерывности огня, затрудняющей противодействие. Тем и держится штурмовая авиация. За что удостоен медали Теркин? Сбил самолет? Это удача, научно, случайность. Встал ОДИН! Это подвиг. Наука статистики здесь отдыхает, но статистически все равно побеждают штурмовики: остальные-то лежат, а, встав, большинство легло бы навсегда.
Уже на уровне звена появляется задача управления боем, более сложная, чем наведение. Для решения этих задач давно разработан двухместный вариант Ка52, вскользь, но упомянутый за столом, и чего ломиться в открытую дверь, мягко говоря, непонятно.
В паре Ка50/52 проявилась известная самолетчикам закономерность: технические характеристики спарки всегда ниже одноместного прототипа. Двухместные самолеты применяют ТОЛЬКО там, где одноместные не справляются. Это и дешевле. Перехватчик наводится извне и потому всегда одноместный, а истребитель сопровождения с большой продолжительностью полета – двухместный. Недаром козыри летно-технических характеристик на круглый стол не выкладываются. Справедливости ради, в общей совокупности критериев они критически важны лишь при единоборстве вертолетов.
При существующем дефиците людей, сил и средств рациональней как раз принять пару унифицированных машин, суммарно имеющих больше возможностей, чем двухместная, которую все равно придется специализировать, но сделать одноместной принципиально нельзя: отсутствие турели, для управления которой нужен стрелок, повысит и так более высокую уязвимость от зенитного огня.
Таким образом, реально имеется полный набор соосников – ударный Ка50, командный Ка52, универсальный (транспортно-боевой) Ка29 и спасатель Ка27, - способный решать задачи в самых тяжелых условиях.
Теперь о шуме вокруг «ночного» Ми28. Во-первых, ночной прицел во всем мире еще проблема и утверждать, что у нас она решена, рано. Во-вторых, к выбору схемы боевого вертолета это не имеет НИКАКОГО отношения. Ночной прицел и соответствующий комплекс вооружения можно поставить и на Ми24, и на Ка29, поместятся. Поставьте на бричку – будет ночная тачанка.
Если это и достижение, то не милевцев, а электронщиков. Другое дело, государство самоустранилось от забот и упустило управление разработками. Частновладельческая чересполосица стала хуже ведомственной и чужие достижения пытаются приватизировать.
По уму, в условиях нехватки средств следовало бы в первую очередь заняться не супертехникой для суперзадач, а модернизацией той еще оставшейся техники, где она даст больший эффект. Не переделывать Ми24 в Ми35, который с любой суперэлектроникой останется утюгом (компьютер на паровозе -- не сравнение: как раз экономил бы мазут), а вводить в строй, с современным комплексом и пушкой, Ка29-е, ныне догнивающие на консервации в количестве, еще достаточном для горячих точек. Как показано выше, на них при этом можно достичь нового качества.
Получается, плохи дела, но еще не безнадежны. Есть возможности выбираться из ситуации, предоставляемые даже самой ситуацией.
Что мешает? Только разруха в головах круглых и яйцеголовых.
Что мешает это понять?

В.С. Александров