Продолжение

"Y": То есть лучше не держать в себе?

Г.Г.: Ну, конечно, если в обычной жизни, то лучше в себе не держать, а в космосе – это все-таки надо... Так вот, мало того, что это опасно и ты ждешь окончания длительного полета, а чем он кончится, неизвестно. Еще тяжело потому, что, когда корабль входит в атмосферу, начинается перегрузка. При нормальном планирующем спуске она небольшая, как если бы на тебя встали четыре человека. Это, в общем, можно выдержать, но после длительного полета ты слабый, и четыре уже кажется как шесть. А еще были случаи, когда по техническим причинам из такого плавного планирующего спуска корабль срывался в баллистический.

"Y": Что это означает?

Г.Г.: Если вы бросали плоские камни по реке, то видели, как они подпрыгивают. Так и мы на плоском лобовом щите "подпрыгиваем" в космосе. Но бывает, что система, которая удерживает нас под нужным углом, выходит из строя. Корабль закручивается, начинает падать как камень, и тогда уже перегрузка восемь, а после полета кажется, что десять или одиннадцать. Это тяжело.

Бывали аварийные полеты, когда у ребят была перегрузка двадцать три. Они выжили, но они ничего не видели, не могли дышать. У одного даже сердце останавливалось на несколько секунд, не могло биться при такой перегрузке.

Поэтому спуск – это физически и эмоционально очень тяжело. Потому что все ситуации прокручиваешь в голове, а там, снаружи, больше 1000 градусов. И все это ты видишь в иллюминатор, видишь языки пламени. Слышишь такой грохот, как будто попал в лапы к огненному зверю, и он огненной лапой пытается содрать защиту с корабля и тебя оттуда выковырять. Перегрузка, вращения, вот этот скрежет, грохот, когда отстреливаются ненужные отсеки, – в общем, серьезное дело.

Ты можешь расслабиться, только когда парашют раскрылся и выходят на связь вертолеты. А парашют ведь может плохо раскрыться... Например, у Комарова парашют плохо раскрылся, и он погиб. Очень сильный удар об землю был. Только когда командир вертолета говорит, что он тебя видит и что парашют у тебя нормальный – вот тут уже облегчение. Потому что ясно, что все-таки на Землю ты вернешься. Как там тебя Земля встретит – это уже другое дело. В воду попасть можно, очень сильно удариться о грунт, но это уже цветочки.

"Y": У вас были такие ситуации?

Г.Г.: Нас очень сильно приложило об землю, потому что корабль посадили в буран, на такую посадку мы не рассчитывали. Ветер должен быть небольшой, а там был порывами больше 20 м/с, в степи. Зима, земля как камень замерзшая – парашют превратился в парус, и этот огромный квадратный парус нес наш корабль как пушинку. Корабль бился об землю, прыгал, перекручивался и опять бился об землю. Когда в такую ситуацию попал беспилотный корабль, его практически сплющило. Чтоб нас так же не сплющило, мы стали отстреливать парашют, он теперь уже вреден был. В конце концов отстрелили, последний раз перекувыркнулись и остались висеть в корабле вниз головой. В это время к нам подбежали спасатели. Открывают люк – и снаружи свежий морозный земной воздух...

"Y": Наверное, нет ничего приятнее?

Г.Г.: Да. Они кричат – ну как вы? Моему товарищу спину повредило, мне из ноги маленький кусочек мяса выдрало. Поэтому мы не сказали "хорошо", мы сказали – "живы". Они обрадовались, что мы живы, захлопнули люк и убежали. А мы висим на ремнях вниз головами. Потом спросили их – куда вы побежали, нам же помогать надо! Оказывается, они побежали докладывать, что все в порядке. Тому кто первый доложит, то ли премия, то ли именные часы.

Доложили, вернулись. Стали тянуть Губарева за плечи, как рванут, а я смотрю – они ему плечевые-то ремни отвязали, а ножные – нет. Ну, думаю, разорвут пополам. Я ему отвязал ноги, они его вытащили, потом меня. Смотрю – буран, темнеет, надо скорее лететь. Они бегут с Губаревым, на носилках его тащат, первый спотыкается, летит через голову, Губарев с носилок падает в снег, они достают его из снега, отчищают, на носилки, опять бегут... Его в один вертолет, меня в другой. Это для того, чтобы, если, не дай бог, авария с вертолетом, хотя бы один космонавт оставался живой. А когда несли – показали ямы, которые наш корабль выбил в мерзлом грунте.

"Y": И какие были ямы, как от снаряда?

Г.Г.: Нет, побольше. Нас встретило руководство тогда еще Казахской ССР – наградили медалями "За освоение целины". Вот я и говорю – правильно, мы тоже пахали... (улыбается) Да, когда ты сидишь в комфорте, вспоминать это забавно. А когда это происходит с тобой...