Однажды мы решили голыми прыгнуть... День для прыжка выдался подходящий: народу на старте было немного - человек тридцать всего. Ну а баб вообще - раз-два и обчелся, только Зинка была (мед.сестра) да несколько перворазниц. Решились прыгнуть четверо: я, Рафа, Серый и Женька. Мы планировали в самолет пойти в одних трусах, а пока будем подниматься на высоту - там их снимем и с собой возьмем. Потом приземлимся подальше от старта, трусы оденем и преспокойно вернемся. Ну, дали команду парашюты одевать. Одеваемся. Василич (наш командир) смотрит, как я поверх трусов (трусы у меня в тот день знатные были: семейные в цветочек) ножные обхваты затягиваю, говорит: - Ну, хрен вам, ребята, что ж вы, чтоб трусы снять, в самолете будете парашюты расстегивать? Вы же знаете меры безопасности, так дело не пойдет. Хотите прыгать - снимайте трусы прямо на старте. А иначе - фигу вам. Мы переглянулись в нерешительности. Ну, я махнул рукой и стал снимать трусы, Рафа и Серый последовали моему примеру. Женек скурвился, плюнул на нас и покинул наш нудистский отряд, постеснявшись афишировать смехотворные размеры своих половых органов. Ну и хрен с ним. Нас осталось трое. Ну, конечно, мы оказались в центре внимания всего старта. Откуда-то вдруг появились две видеокамеры. И нас принялись снимать как голливудских кинозвезд со всех сторон. Один иностранец прыгал в этот день. Смотрит на нас, смеется, "CRAZY" говорит, ну мудак одним словом. И вот мы выходим во всей красе на линию стартового осмотра. Петрович осматривает наши парашюты и улыбается: - Эх! - говорит. - Жаль, я сегодня на земле сижу! А то бы тоже с вами пошел! Когда нас осмотрели, мы побежали в самолет, сверкая задницами, сопровождаемые ободрительными выкриками со стороны женского пола. Нет, вы не подумайте, мы никакие не уроды, не извращенцы, но все же приятно, когда на тебя обращают внимание. Ну, значит, подбегаем к самолету, а летчик, падлюка, дверь изнутри закрыл и смеется над нами, издевается. Мы стучали, стучали, ну наконец он открыл. Заходим, садимся на сиденья. Следом влезает перворазница, задумалась о своем первом прыжке, на нас ноль внимания. Ну, нам обидно, кричим: - Эй, девушка, идем с нами садись! Наши окрики вывели ее из оцепенения. Но она, почему-то, отказалась сесть рядом, забилась в уголок подальше и больше в нашу сторону не смотрела. Жаль, а ведь было на что посмотреть! Наконец прыжок! Красота! Падаешь, яйца развеваются как флаг по ветру. Ощущение полной свободы. Это трудно передать словами, в общем - кайф! Пропадали, открываем парашюты. Вокруг тишина, красота, ветерок ласково щекочет мошонку. Рафа невдалеке летает, тоже кайфует. Подлетаю к нему поближе, вижу - ссыт! Молодец Рафа! Нету лучше красоты, чем поссать с высоты! Чтобы не обоссать самого себя, он широко раздвинул ноги. Довольно нетипичная картина, так как у парашюта солидная горизонтальная скорость, то струя вытекает не как обычно - вперед, а улетает между ног назад! Ну, я подальше отлетел от него, чтобы не быть обоссаным. Рядом Серый летает, членом приветливо машет, обстановка дружеская. Приземляемся под аплодисменты прямо на старт. Задание выполнено. Записан новый рекорд в аналах аэроклуба - "Гупповой прыжок на точность приземления в голом виде". Мы рады. День прожит не зря.

93-й год. Сомали. Славный город Могадишо. Выполняем, так сказать ооновскую миссию. Наш экипаж живёт в недостроенном лагере из таких красивых домиков. Командир экипажа - уважаемый пилот, но уж больно брезгливый... А теперь, собственно, сама история. Приходит мой кэп из туалета и так загадочно меня спрашивает: - А шо такое "инвизибл мэн"? - Григорич, это - "человек-невидимка", а в чём дело? Кэп начинает как-то странно хихикать и говорит: - Вот,блин. Я почему-то так и подумал... Минут через десять мы у него выяснили, что он пошёл в туалет, который был вымыт до стерильности, надо заметить, но его брезгливость не позволила ему сесть на унитаз просто так, но и внутренняя интеллигентность не разрешила взгромоздиться туда в ботинках. Решение было принято просто на лету. Перед универсальным тазом снимаются ботиночки и поза задумчивого орла занимается на объекте босиком, и процесс пошёл!. Стены кабинки до пола не достают где-то с полметра, заходят два бойца славной американской армии и падают на пол в корчах и с криками "инвизбл мэн, инвизибл мэн!!!". Вот такие дела...

В самом начале 70-х годов на одном из полигонов после окончания учений проводится военный парад и показательное бомбометание. Среди группы высших офицеров выделяется пожилой генерал - участник минувшей войны. Узнав о предстоящей работе "летунов", он бочком-бочком отделяется от группы и занимает место рядом со штабным бронетранспортёром, усаживаясь почти под днищем - абы чего не вышло. Более молодые храбрые коллеги ехидно обсуждают между собой ветерана в лампасах. Hад смотровой площадкой стоит довольно плотная облачность. В один из просветов устремляется четверка истребителей-бомбардировщиков. Оказавшись ниже облаков, ведущий обнаруживает, что пикирует прямо на смотровую площадку, и командует: "Сброс отменяю!" Hо у ведомых пальцы уже на кнопке бомбосбрасывателя, нервы напряжены. Услышав первое слово "Сброс...", они жмут на нее. Пыхтя, ветеран выбирается из под брони и по-отечески журит засыпан-ных землей зрителей: "Hе послушались, а я же знаю наших соколов".

Конец 70-х годов. В США принимаются на вооружение крылатые ракеты морского и воздушного базирования "Томагавк" и ALCM. Полковник, замполит части проводя политическую информацию, и желая блеснуть своими познаниями в технике, рассказывает личному составу о том, что "Коварные империалисты придумали две новые ужасные ракеты..." - тут он забывает названия ракет и, подглядев в свои записи, уверенным голосом продолжает - "Одну из них назвали Тома, а вторую - Гавк".

Два пилота на "спарке" потеряли ориентировку. К счастью, вскоре они вышли на железнодорожную ветку. Идя вдоль нее, они вскоре увидели населенный пункт. Снизившись до минимально возможной высоты, они прошли вдоль станции и попытались прочитать её название. Однако скорость полёта оказалась слишком высокой, и разобрать название им не удалось. Впрочем, лётчики успели заметить, что название состоит из четырёх букв. Тогда экипаж принял следующее решение: сделать ещё один заход, в ходе которого один из пилотов должен обратить всё своё внимание на две первые буквы, а другой - на две последние. Совершив очередной проход вдоль станционных построек, летчики с радостью делятся своими наблюдениями: Первый называет две увиденные им буквы - К и А, второй с удивлением добавляет - Ф и Е.

Бомбардировщик на боевом курсе. Штурман дает команду летчику довернуть вправо ровно на один градус. "Hа один градус я не смогу", - отвечает пилот. "А на сколько сможешь?" - спрашивает штурман. " Градуса на три, не меньше", - следует ответ. После секундного замешательства штурман отдает пилоту четкую команду: "Поворот вправо на пять градусов и сразу же влево на четыре".

Семидесятые годы. Дальний Восток, аэродром морской авиации флота. При подвеске в бомбоотсек Ту-16, срывается и падает на бетонку торпеда. Все залегли... Тишина. Hарод постепенно начинает приходить в себя. В это время молодой лейтенант-двухгодичник вспоминает, что в жизни всегда есть место подвигу. Hеожиданно он вскакивает, подбегает к торпеде, выкручивает взрыватель, и, как гранату, бросает как можно дальше. Удивительно, но лейтенанта даже не побили. А ведь могли. Зима-то была снежная, и весь личный состав полка последующие три дня разгребал двухметровые сугробы, пока "секретное изделие" не было найдено.

В 80-е годы в ЦАГИ решили бороться с выносом за проходную иностранной авиационной литературы из библиотечных фондов, на что охрана получила довольно четкие распоряжения. Вскоре на проходной "повязали" ничего не подозревающего Михаила Лернера, у которого из портфеля торчал журнал "Иностранная литература".

В середине 60-х годов для поражения наземных целей решили попробовать использовать ракеты класса "воздух-воздух" К-5М (РС-2УС) с наведением по равносигнальной зоне луча бортовой РЛС самолета-носителя. Иногда происходило следующее: по мере подхода ракеты к цели росла мощность отраженного от земли сигнала. Он накладывался на прямое излучение бортовой РЛС и ракета, не долетая до земли, уходила вверх, как бы рикошетировала, и подрывалась самоликвидатором в воздухе. Один озадаченный пилот долго приходил в себя и все время повторял: "Все мог подумать, но чтобы я в земной шар не попал..."

В это же время отрабатывалось применение ракет К-13А с тепловой головкой самонаведения по наземной цели. В качестве мишени использовался самолет Ил-28 с работающими или остывающими двигателями. И, вот, атакующий самолет уже в воздухе. Пилот ждет разрешения на применение оружия. Руководитель стрельб согласно инструкции лично подъезжает на УАЗике к мишени. Все в порядке - двигатели горячие, механика у самолета нет (стало быть, уже в укрытии). Можно давать разрешение на пуск ракеты. После атаки и разрыва ракеты к Ил-28 подъезжает вся наземная команда специалистов во главе с руководителем стрельб. Все отлично - один из двигателей разворочен прямым попаданием. Hо! В кабине Ила ни жив ни мертв сидит сжавшийся в комок техник самолета с пробитой осколком шапкой (хорошо что не с головой). Что же произошло? Оказывается, когда техник запустил двигатели, самолет поехал по аэродрому - машина-то была списанной, тормоза у нее не работали. Что делать? Тогда техник выключил двигатели и побежал в ближайший лесок искать бревна, чтобы подложить под колеса вместо колодок. В это время как раз и наведался на площадку руководитель стрельб. Увидев, что все нормально, он со спокойной душой убыл на КП. Тут с дровами появился ничего не ведающий техник. Укрепив самолет, он забрался в кабину, вновь запустил двигатели, и... тут как рванет!