Так что же все-таки произошло летом 1941 года?
С точки зрения формальной логики объяснений исчезновения большей части нашей авиации" остается ВСЕГО ТОЛЬ-КО ДВА:
ПЕРВОЕ. Качество советских самолетов ("безнадежно устаревшие, не идущие ни в какое сравнение с немецкими…") и уровень подготовки советских летчиков были настолько низки, что любое сравнение с возможностями Люфтваф-фе просто неуместно.
ВТОРОЕ. Исчезновение большей [откуда это вдруг появилось? Почему "большей"? - Е.К.] части советской авиации произошло по причинам, С ДЕЙСТВИЯМИ АВИАЦИИ ПРОТИВНИКА НЕ СВЯЗАННЫМ.
Несмотря на "формальную логику" автора статьи причин катастрофы 22 июня было не две (взаимоисключающих), а гораздо больше - и двух разделов, 2 и 3 не хватило, чтобы их перечислить. (Неужели труды Виктора Суворова задают теперь стандарты для публикаций на военно-исторические темы? Помните хотя бы такой перл: "Одно из двух: - или я верю, что на меня нападут, потому сижу за печкой, притих как мышка; - или я не верю, что на меня нападут, потому никого не боюсь, сижу на печке, бренькаю на балалайке"? (Суворов... стр. 421).
Связана ли потеря управления войсками с действиями вражеской авиации? В каждом конкретном случае – по-разному. Рассказ Ноке как раз и интересен тем, что это - налет по штабному городку, а не по аэродрому. Но результат внезапно-го удара по штабу отразится и на авиации - самолеты, пусть даже боеготовые, не поднимутся в воздух без приказа, а если и взлетят, не получат целей, а их действия некому будет координировать.
Качество советских истребителей и подготовка летчиков оказались достаточными для завоевания господства в воздухе и в Испании и на Халхин-Голе.
В Испании преимущество в воздухе республиканской авиации было утеряно в пользу Bf-109 к середине 1937 года, во время боев за Брунет и Теруэль, то есть всего через год после начала войны. Это обстоятельство и явилось одной из причин поражения правительственных войск (Elstob, p. 139-140). С конца ноября 1937 года русские пилоты в небе Ис-пании уже не появлялись (Whealey, p.103, по данным американского атташе).
С Халхин-Голом тоже не все так уж ясно. За период с мая по сентябрь 1939 года японцы признали потерю 168 самоле-тов, включая 96 истребителей «Накаджима» Ki-27, в то время как по их данным 1260 советских самолетов было сбито или уничтожено на земле. СССР объявил о потере только 207 машин при 660 уничтоженных японских самолетах, – что намного больше общего числа японских машин, принявших участие в конфликте. Несмотря на то, что японских самолетов было немного, их пилоты были лучше тренированы и, кроме того, обладали двухлетним опытом войны в Китае. Кстати, одним из излюбленных тактических приемов японцев было нанесение массированных ударов по аэро-дромам (неужели это никого и ничему не научило?). Например, всего лишь за один день, 27 июня 1939 года, во время налетов на советские аэродромы только на земле было уничтожено 111 советских самолетов. Лучшим летчиком-истребителем конфликта признан унтер-офицер Х. Шинохара, в тот день, 27 июня, сбивший 11 советских самолетов. К моменту гибели Шинохара в воздушном бою 27 августа на его счету было 58 побед (включая одержанные в Китае). Японцы уже запланировали новую серию атак на советские аэродромы на 14 и 15 сентября (что, кстати, никак не сви-детельствует о полном воздушном превосходстве советских пилотов), но 16-го числа был подписан договор о переми-рии. Успех японских летчиков имел, как ни странно, и негативные для них последствия. Очевидные достижения пило-тов отвлекли внимание руководителей японской авиации от насущных мер по ее модернизации, включая необходи-мость в более тяжелом вооружении, большей скорости, бронировании пилотской кабины и топливных баков (The Guinness History…, p. 80-82).
Опустим описания подвигов советских летчиков, которым автор статьи уделяет много места. Их мужество бесспорно - в крайне невыгодных условиях, на устаревших машинах, не имея понятия о современной тактике воздушной войны они приняли неравный бой. Воевали как могли, и не летели, следуя совету уважаемого автора статьи за 500 км в глу-бокий тыл. Тем не менее, вот несколько характеристик, которые немцы давали русским пилотам в первые месяцы вой-ны. Хочется подчеркнуть, что это сказано про 1941 год, впоследствии о советских асах, гвардейских истребительных полках, новых самолетах Ла-5, Як-3, Ил-2 немцы отзывались крайне уважительно. Но сейчас они говорят о 1941-м...:
Оберст Х. Кайзер (III/JG77, свой первый русский самолет сбил 22 июня 1941 года, 68 побед): "Против ранних русских самолетов Bf 109E были неприкасаемыми. Советские самолеты были более медленными и не могли подниматься вме-сте с нами. Тем не менее, они были очень маневренными, особенно И-15 и И-16, и никто не мог позволить вести с ни-ми бой на виражах. Этих виражей можно было легко избежать поскольку мы всегда использовали элемент внезапности из-за нашей более высокой скорости и хорошей радиосвязи.
Наибольшие потери для советов, по крайней мере, в нашем секторе, несли ДБ-3. У этой военной версии советского рекордного самолета была большая дальность полета, но он был невероятно медленным и имел недостаточное оборо-нительное вооружение. Все оружие состояло из пулеметов ружейного калибра и стрелок не видел самолет, прибли-жающийся сзади. Одна очередь между левым двигателем и фюзеляжем в основание крыла или в незащищенные топ-ливные баки гарантировала немедленный пожар и неизбежное падение. Пе-2 атаковать было гораздо труднее из-за их скорости и хорошего обзора заднего стрелка" (Grinsell, p.47).
Герхардт Баркхорн (301 победа): "Ранние русские пилоты - толпа любителей, чья общая неадекватность только под-черкивалась действиями случайного профессионала в их рядах. Они летали в массированных формациях, напоминав-ших первую мировую войну, всегда на низкой высоте. Поэтому они постоянно находились в невыгодном положении и, хотя они превосходили немецких пилотов по численности пять к одному, их недостаточная тренировка и неуклюжая тактика давали нам преимущество. Многих из них никогда не учили оглядываться назад. Они никогда не оборачива-лись в кабине, и было относительно просто приблизиться к их группе и сбить несколько машин, прежде чем они начи-нали понимать, что происходит (WWII, p. 58.)
Я сбил много русских пилотов, которые даже не догадывались, что я находился поблизости. Немногие из них были хорошими летчиками, на уровне пилотов других европейских стран, но большинство во время воздушного боя вели себя негибко, действовали по шаблону (Spike, p.85)
Из-за ... тактического аспекта воздушные бои происходили на малых высотах, где пикирующие бомбардировщики или штурмовики действовали лучше всего. Поскольку бомбардировщики летели низко, их эскорт находился сразу над ними... Большинство воздушных боев разворачивалась на высоте до 2 км, значительная часть - на высоте менее 700 метров. ... Для тренированных пилотов Люфтваффе эти бои предлагали шанс добиваться одной победы за другой. При-знанный "эксперт" и его ведомый могли нанести удар по группе русских бомбардировщиков, сбить четыре или пять машин и исчезнуть, прежде чем их успевал контратаковать эскорт.
С аэродромов, расположенных близко к фронту... обычным делом было совершать 5-7 вылетов за сутки, особенно ле-том, когда день начинается в 4 утра и светло до 11 вечера. В таких условиях можно было всегда найти вражеские са-молеты... Бои шли непрерывно. Русские не были самыми грозными противниками, но их всегда было много, хотя, по мнению Хартмана, "30 наших истребителей против 300 советских обычно уравнивали шансы" (там же).
...большинство потерянных самолетов уничтожено противником бомбардировкой наших аэродромов и часть унич-тожена нашими при отходе, чтобы не дать противнику захватить самолеты…"
Даже источник, цитируемый автором в доказательство его гипотезы, полагает, что большинство (большая часть) само-летов было уничтожено бомбардировкой, а часть (меньшая) уничтожена при отходе. А что делать, если, скажем, нет горючего, или при налете погибли летчики, или управление войсками потеряно? Все равно это результат внезапной атаки, прямой или косвенный - другой вопрос.
"… упоминаний об участии в боях 46 иап, кроме как о таране летчика этого полка И.Иванова, найти не удалось…"
И о чем говорит отсутствие упоминаний? Только о том, что не сохранилось никаких свидетельств. Означает ли это, что полк вообще никакого участия в боях не принимал? Нет, не означает! Просто мы об этом не знаем...
"…большая часть МиГов 31 иап в то утро оказалась неисправной, очевидно (очевидно ли ? – прим.авт.) это и стало причиной того, что командир полка в одиночку вел бой против 6-7 самолетов противника…" [18].
Если самолет неисправен, то и не может подняться в воздух. Почему эта простая мысль вызывает у автора возраже-ния? Или он считает, что пока командир находился в воздухе, подчиненные уже стали выводить исправные самолеты из строя? Но зачем вообще уничтожать или бросать самолеты, если налетов на аэродромы почти нет, враг ничем не угрожает, самолеты - лучшие в мире, пилоты - первоклассные, связь надежна, опытные штабисты отдают продуман-ные приказы?
Наконец, разве одна только цифра "неучтенной убыли" в 5240 самолетов – двойная численность всего Люфтваффе на Востоке - не дает однозначно понять, что творилось в эти дни НЕ В ВОЗДУХЕ, а на земле?
Оставим "неучтенную убыль" и цифру 5240 на совести автора. Но он прав в том, что причину катастрофы 22 июня на-до искать не столько в воздухе, сколько на земле.