Контркритика критиков
Алексей Степанов
Работа над ошибками (по поводу статьи Е.Ковалева)
Прочитав статью Е.Ковалева "Еще раз о сталинских соколах", я некоторое время сомневался - стоит ли вообще рецен-зировать ЭТО? Но потом, вспомнив как меня учили в школе - никогда не оставлять орфографические ошибки без ис-правления, чтобы ошибочное написание не фиксировалось в зрительной памяти - решил сделать небольшую работу над ошибками, дабы заведомо недостоверные факты "не оседали в мозгах" уважаемых посетителей сайта.
Едва ли крайне сложный вопрос о мотивах и содержании действий советского руководства в последние недели перед 22 июня 1941 года вообще стоило поднимать в рамках рецензии на статью Солонина. Но уж коль скоро речь зашла и об этом, придется отметить ряд вопиющих неточностей.
В одном месте Е.Ковалев утверждает: "…самое большое деморализующее последствие имело то, что он (Сталин) публично отрицал возможность войны". А чуть дальше излагается речь Сталина 5 мая 1941 г. перед выпускниками военных академий, в которой "он сказал, что война с Германией неизбежна - потому что фашизм и коммунизм явля-ются извечными врагами, и если она не начнется раньше, Советский Союз сам ее начнет в 1942 году. Но в данный момент, сказал Сталин, Красная Армия слишком плохо снаряжена и тренирована, и поэтому отсрочка даст шанс укрепить ее силы".
Не говоря уже о том, что эти два фрагмента противоречат друг другу (никаких других "публичных" выступлений Ста-лина в первой половине 1941 г. не известно, так что совершенно непонятно, когда же он "отрицал возможность вой-ны"), сам текст речи 5 мая изложен с "точностью до наоборот". Самой официальной надо считать редакцию текста, приведенную в сборнике "Документы внешней политики" т.23, книга 2, стр.648 (Историко-документальный департа-мент МИД России,1988 г.). В этом тексте нет НИ СЛОВА о вражде коммунизма и фашизма, о неизбежности войны, да еще и с указанием на 1942 год. Зато есть многочисленные заявления о том, что "мы перестроили нашу армию, воору-жили ее новейшей техникой... мы имеем современную армию, вооруженную новейшей техникой... военная техника Германии отстает не только от нашей, но Германию в отношении авиации начинает обгонять Америка..." Кроме того, слова "снаряжена", "тренирована" явно выдают цитирование плохо переведенной статьи западного автора (правда, при этом положено все-таки давать ссылку на источник).
Далее Е.Ковалев утверждает: "Никто не готовился к немецкой атаке".
Круто сказано, очень круто. Даже самые ортодоксальные советские историки едва ли подпишутся сегодня под этим. В работах Герасимова, Горькова, Данилова, Мельтюхова, Невежина, Петрова, Суворова, Хорькова приведены сотни фактов, свидетельствующих о самой разносторонней и тщательной подготовке к войне с Германией. Из всего этого огромного массива информации достаточно вспомнить хотя бы три факта:
- развертывание фронтов и вывод фронтовых управлений на полевые командные пункты 18-19 июня;
- создание в западных округах крупнейшей в истории войн группировки войск и военной техники;
- формирование на базе всех внутренних округов новых армий и начатую 13 июня, под прикрытием "миролюбивого" Заявления ТАСС, передислокацию этих армий на Запад.
"Узнав об атаке, нарком Тимошенко проконсультировался со Сталиным и позвонил в Минск в штаб Западного округа. "Без нашего согласия никаких действий против немцев не предпринимать"- сказал он Болдину. "Товарищ Сталин за-прещает нашей артиллерии открывать огонь". "Не может быть!", закричал Болдин в трубку. "Наши войска от-ступают! Города горят! Повсюду люди гибнут!". "Приказ остается в силе", ответил Тимошенко".
Источник таких потрясающих заявлений, к сожалению, не приведен. Остается вспомнить незабвенные слова Лучшего друга советских физкультурников:
"Я, кАнЭчно, не могу знать, в каком именно кафе-шантане сфабриковано это вранье, но как бы ни врали господа..." ("Правда", 30 ноября 1939 г. "О лживом сообщении агентства ГАВАС"). По известным источникам, картина событий была совершенно иной. Вот "Протокол допроса арестованного Павлова Дмитрия Георгиевича, 1897 г.р., из крестьян, бывшего командующего Западным фронтом" от 7.07.1941 г. ("Неизвестная Россия. ХХ век. Книга вторая, М.,Историческое наследие, 1992 г., стр.64-66)
"... в 3 часа 30 мин нарком обороны позвонил ко мне по телефону снова и спросил - что нового? Я ему ответил, что сейчас ничего нового нет, связь с армиями у меня налажена, и соответствующие указания командующим даны...". Че-рез 15-20 минут, получив от командующих 3 и 4 армий сообщения о начале артобстрела, Павлов по телефону приказал командармам ввести в действие "Гродно-41" и "Кобрин-41", (кодовые обозначения планов боевых действий 3 и 4 ар-мий), добавив к этому указание "действовать не стесняясь".
После чего "все, о чем доложили мне командующие, я немедленно и точно донес наркому обороны. Последний отве-тил: "Действуйте так, как подсказывает обстановка". Как бы мы не оценивали с позиций сегодняшнего дня этот ответ наркома, ничего похожего на запрещение открытия огня в нем нет. Совещание у Сталина началось в 5 ч. 45 мин. 22 июня. В хрестоматийно известных "Воспоминаниях и размышлениях" Г.К.Жукова оно описано так: "Я рискнул нару-шить затянувшееся молчание и предложил немедленно обрушиться всеми имеющимися в приграничных округах си-лами на прорвавшиеся части противника и задержать их дальнейшее продвижение. "Не задержать, а уничтожить" - уточнил С.К.Тимошенко".
Можно доверять или не доверять воспоминаниям Жукова (вранья в них хватает), но вот не верить в этой части показа-ниям Павлова нет никаких оснований. Перед вполне предсказуемым приговором трибунала, спасая уже не жизнь, а честь, Павлов обязательно вспомнил бы любые запрещения на открытие ответного огня - если бы они (запрещения) на самом деле были.
В 7 часов 15 минут "проконсультировавшись со Сталиным", нарком обороны отправил командующим фронтами Ди-рективу №2, в которой приказал "войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу... уничтожить авиацию на аэродромах противника... разбомбить ос-новные группировки его наземных сил... разбомбить Кенигсберг и Мемель...". Обратите внимание на используемые глаголы: "обрушиться, уничтожить, разбомбить...". Где здесь испуг и растерянность? Когда же мог состояться столь удивительный разговор Тимошенко с Болдиным? И почему это Тимошенко отдает важнейшие указания не командую-щему фронтом Павлову, который всю ночь и все утро был на КП и многократно связывался с Москвой по телефону, а его заместителю?
Около 90% всех советских машин имели на вооружении только пулеметы, в то время как немецкие были оснащены гораздо более эффективными авиационными пушками.
Внесем некоторую ясность в вопрос о вооружении советских самолетов на примере истребителей.
Во-первых, отечественные пулеметы винтовочного калибра имели достаточно высокие характеристики.
Пулемет винтовочного калибра MG-17, который применялся на немецких истребителях Bf-109 модификаций E - F имел примерно одинаковый вес с советским пулеметом ШКАС (11 и 10 кг, соответственно), превосходил его по массе пули (12,8 г против 9, 6 г), но уступал ШКАСу по начальной скорости пули - 785 против 820 м/с и имел значительно меньшую скорострельность - 1000 выстр. в минуту против 1800 у ШКАС. В результате масса минутного залпа немец-кого пулемета была 12,8 кг, а советского - 17,2 кг.
Во-вторых, отечественная авиапромышленность успела выпустить значительное количество истребителей не только с пулеметами винтовочного калибра, но и с крупнокалиберными пулеметами, не уступавшим некоторым немецким авиационным пушкам.
Советский крупнокалиберный пулемет Березина калибра 12,7 мм был вполне сопоставим с немецкой авиационной пушкой MG 151/15 (масса минутного залпа - 48 кг против 46 кг, соответственно) [Специальный совместный выпуск Авиация-космонавтика, 1996. Выпуск 22 - Крылья-дайджест лучших публикаций об авиации, 1996. Выпуск 8 - Техни-ка и оружие, 1996. № 11-12. С.99].
В апреле 1939 г. вышло правительственное постановление о принятии на вооружение и серийном производстве систе-мы "ТКБ-150", известной также как 12,7 мм пулемет БС (Березина синхронный), а с середины 1940 г. ими оснащались И-16 тип 29 (выпущено в 1940-1941 гг. 650 самолетов) и "Чайка" И-153. [См.: Маслов М. Истребитель И-16. М: Экс-принт НВ, 1997. C. 25].
В-третьих, уже с 1938 г. в массовом масштабе начался выпуск истребителей с пушечным вооружением (И-16 тип 17), которое превосходило немецкие образцы. Имевшая одинаковый калибр с нашей ШВАК, немецкая пушка MG FF усту-пала ей и в массе минутного залпа (48-60 кг против 77 кг у ШВАК) и в дальности стрельбы (начальная скорость снаря-да 600 м/с против 800 м/с у советской пушки) [Специальный совместный выпуск Авиация-космонавтика, 1996. Выпуск 22 - Крылья-дайджест лучших публикаций об авиации, 1996. Выпуск 8 - Техника и оружие, 1996. № 11-12. С.99].
Невероятно, но факт: масса минутного залпа "устаревшего" пушечного И-16 превосходила (180 против 150 кг) огне-вую мощь тяжелого истребителя-бомбардировщика Bf-110 C, имевшего взлетную массу как у трех "ишаков".
"По сравнению с немецкими пушками аналогичного калибра, русские имели начальную скорость полета снаряда почти на 50% выше, интенсивность огня была вдвое больше, а сами снаряды - тяжелее" [Майк Спик. Асы Люфтваффе. Пер. с англ. Смоленск, Русич, 1999. С.128]. Интересно, читал ли Е.Ковалев ту книгу, на которую он столь часто ссылается?
Уже к концу 1939 г. - года начала Второй мировой войны - в СССР было изготовлено около 400 истребителей И-16 тип 17, 27, 28 с двумя пушками ШВАК, а в 1940 г. было выпущено, соответственно, по 300 самолетов И-16 тип 27 и 28. [См.: Маслов М. Истребитель И-16. М: Экспринт НВ, 1997. C. 21, 33 ].