Еще один пример: в феврале 1945 г. аэродромы полков 3-го истребительного авиационного корпуса генерала Савицко-го оказались под минометным огнем противника. Это произошло потому, что Савицкий посадил свои истребители как можно ближе к линии фронта, чтобы иметь больший радиус действия для поддержки танков генерала Богданова, гото-вящихся к наступлению на Берлин. Ас-генерал вспоминает: «… маршал (Жуков) утверждает, что не знает случая, чтобы авиаторы несли потери от минометного огня (выделено мною, С.И.)….» (Е.А.Савицкий «Полвека с небом», М,. 1988, с.207). Вполне очевидно, что действия генерала Савицкого при подготовке к наступлению в 45-м, одобрен-ные командующим фронтом маршалом Жуковым, полностью повторяют логику и практику подготовки к наступлению летом 41-го.
22 июня 1941 года друг другу противостояли в наступательных порядках две мощнейшие группировки войск – Гитле-ра и Сталина. А что значит в наступательных порядках? Это значит, что дислокация войск максимально приближен-ных к границе в инженерном отношении оборудована минимально (зачем окопы или капониры копать или минные заграждения ставить, если завтра - послезавтра пойдем вперед?), штабы, командные пункты, узлы связи также макси-мально приближены к границе, все огромные запасы боеприпасов, горючего, снаряжения, фуража, продовольствия сосредоточены компактно и как можно ближе к границе и т.д. Именно поэтому первый внезапный удар немцев имел такие катастрофические последствия. Советские войска не готовились к обороне, они были готовы к наступлению!
Все ждали приказа наступать. Кому положено, тот знал куда наступать и, наверное, довольно точно догадывался когда. Поэтому не случайно командующий Западным округом генерал Павлов спокойно смотрел «Свадьбу в Малиновке» вечером 21-го июня, зная, что есть еще несколько дней или недель до начала наступления, которое товарищ Сталин «гениально» и т.д. и т.п. уже назначил. Именно поэтому он отмахнулся от сообщения начальника разведотдела штаба округа полковника С.В.Блохина, который доложил ему во время представления, что «на границе очень тревожно» (А.Верт, «Россия в войне 1941-1945», М., 1967, с.99).
Вся масса войск и техники, сжатая как мощная пружина и готовая распрямиться вперед с огромной и всесокрушитель-ной силой, была сосредоточена, главным образом, на белостокском и львовском выступах. Готовился классический удар «под Каннами». Позже советским маршалам и генералам удалось осуществить такие удары. Одной из лучших таких операций стала упоминавшаяся операция «Багратион», в том числе и потому, что такие операции многократно планировались и «проигрывались» во всех «высоких» штабах еще до войны.
Но Гитлер Сталина перехитрил, он начал первым, на неделю, может быть две, три раньше Сталина.
Известный английский военный теоретик Б.Лиддел-Гарт в своем послевоенном труде «Стратегия непрямых дейст-вий», явно учитывая опыт июня 41-го, отметил: «Для того, чтобы план был реальным, необходимо учитывать проти-водействие, которое может оказать противник. Для более эффективного преодоления этого противодействия необхо-димо предусмотреть возможность изменения плана сообразно сложившимся условиям…» («Стратегия непрямых дей-ствий» М.,1999, с.378).
У Сталина и его военных не было другого плана, не было другого варианта. Сталин, убежденный в собственной гени-альности, считал, что война начнется и будет развиваться так, как он спланировал – «на чужой территории и малой кровью». Мысль об обороне не допускалась в корне. А что такое советская подготовленная оборона мы хорошо зна-ем на примере Курской битвы 1943 года!
А теперь попытаемся представить, что происходило в приграничных районах Советского Союза в первые дни войны.
Многомиллионная группировка советских войск была готова к наступлению. ВВС западных округов были готовы к нанесению внезапного сокрушительного «сталинского» удара (т.е. материальная часть имеется в достаточном количе-стве, летчики обучены полетам в плотных сомкнутых порядках за лидером, ГСМ и вооружение завезены прямо к аэро-дромам, цели разведаны – все ждут приказа). И вдруг, без всякого сигнала тревоги по стационарным аэродромам ар-мейской авиации, по штабам, по складам, расположенным вблизи границы наносят внезапный удар Люфтваффе и ар-мейская артиллерия. Часть самолетов уничтожена на земле в первые же минуты, часть в воздухе… Командиры полков и смешанных авиадивизий пытаются связаться с вышестоящими штабами, но даже если им это удается, вразумитель-ных приказов они не получают. Некоторые командиры на свой страх и риск вскрывают оперативные пакеты, надеясь получить приказ. А в пакетах находятся приказы нанести удары по целям на территории противника. Что делать?! Проходит какое-то время и авиаторы (в первую очередь, входящие в состав армейской авиации) узнают от командиров наземных войск и из других источников, что немецкие танки и мотопехота находится в тылу! Командиры, скрипя сердце, отдают приказы о передислокации, техсостав и батальоны обслуживания начинают отступать вместе с пехо-той. А самолеты, которые по разным причинам не могут взлететь, в спешке и страшной неразберихе уничтожаются или просто бросаются. Часть взлетевших советских самолетов уничтожается в воздухе, часть садится на запасные аэ-родромы и оттуда начинают вести отчаянные воздушные бои в крайне невыгодных для себя условиях, часть садится на уже захваченные немцами аэродромы и не может взлететь из-за того, что кончилось горючее.
А немецкие танки и мотопехота быстро продвигались вперед, окружая советские войска. В составе окруженных войск оказалось и много авиаторов, которые пытались перебазировать свои самолеты на восток. Вспомним, что Минск пал 28 июня. Западнее этого города в окружении оказались мощнейшие 3-я, 10-я и 13- я армии, а также практически вся армейская авиация (9, 10 и 11 сад) лишившаяся своих приграничных аэродромов, захваченных противником в первые часы или дни войны. Фронтовая авиация Западного фронта, базировавшаяся западнее Минска, понесла тяжелые поте-ри. В условиях полнейшей неразберихи, переходящей иной раз в панику, царившей, в данном случае в полосе Запад-ного фронта, невозможно было перебазировать и вывести из-под удара почти 1800 самолетов. Ситуация на других фронтах была не столь ужасающей, но тем не менее такой же катастрофичной…..
Мы, наверное, никогда не узнаем точных цифр потерь советской авиации на земле от налетов Люфтваффе в первые часы войны. Отходящие советские авиаторы уничтожали свои самолеты. А как можно наверняка определить, по какой причине сгорел (деревянный в то время) самолет: от удара с воздуха или оттого, что его поджег советский летчик или механик, в спешке покидая свой аэродром? Целью же немецкой инспекции захваченных советских аэродромов, о ко-торой пишет Е.Ковалев, было отнюдь не определение причин уничтожения самолетов, но их количества.
Евгений Ковалев упоминает о бомбардировке 30 июня (!) тяжелыми бомбардировщиками танковых колон противника восточнее Минска. Этот трагический эпизод описан К.Симоновым в «Живых и мертвых». Это были тяжелые ночные бомбардировщики, скорее всего 1-го или 3-го тап из состава 3-го дбак. Других бомбардировщиков Западный фронт к этому времени уже не имел, как почти не имел и истребителей. Т.е. через неделю после начала войны ВВС Западного фронта перестали существовать как организованная сила.
Схожая картина наблюдалась и на других фронтах.