... а мне понравилось это :
- Но я решил с ними ковыряться, пока силы есть. Слава богу физическая подготовка у меня была хорошая.
- Ночь была светлая по выхлопным патрубкам я заметил группу. Вцепился взглядом в огонек, а он уходит влево.
- На ЛаГГ-3 кабина была закрытая, но летали с приоткрытой, поскольку фонарь запотевал. Это ужас! Война закончилась у меня скулы черные были от постоянного обморожения. Были кротовые маски, но под них поддувало.
- Вообще, летчики в ту пору говорил, что тот, кто хорошо летает на И-16, может летать на всех остальных самолетах. И я тоже так говорю. И-16 очень строг был в пилотировании. Ручка управления двигалась практически без усилий. Движения были очень короткоходовые. Кроме того, И-16 очень легко сваливался в «штопор». На многих самолетах перед сваливанием в штопор возникала тряска, и можно успеть остановить сваливание. А у И-16 возникновение тряски совпадало с вхождением в штопор. Правда, и выходить на нём из штопора было легко. Поэтому на нем нас учили штопору, чтобы мы уже знали, что делать в таком случае. А вообще, на И-16 в строевых частях многие разбивалось именно из-за сваливания в штопор на малой высоте.
Машина эта требовала тонкого, точного пилотирования. И на посадке очень сложный был самолет. Если ты на посадке выровнял и трехточечное положение создал на высоте больше, чем сантиметров 15-20, он падал на крыло. Мало того, на нем очень трудно было выдержать направление, когда он уже бежал после приземления при посадке. Если, буквально чуть-чуть, нос самолета двинется по горизонту, тут же надо было ногой парировать. А если чуть упустил, он развернется волчком, а когда на большой скорости, то и перевернется. Такие развороты случались часто, у меня, правда, не было.
- «Лавочкин» на посадке норовил упасть на крыло, на нем трудно было сохранить направление на взлете.
- Я сделал 10 вылетов за линию фронта на прикрытие конницы Доватора.
- Вдруг я увидел 3 самолета-истребителя, идущих нам навстречу, немножко выше. Я к ним подошел сзади с разворотом, вижу это наши «Яки». Ну, раз «Яки», стал отворачивать от них, но не теряю их из вида. И вдруг вижу, что левый ведомый делает резкий разворот и становится мне в хвост. Я встал в вираж, а он в хвосте у меня, причем близко от хвоста, не больше 50 метров. Я вижу, что это «Як», но все-таки виража два или три сделал. На вираже он стрелять не мог. У нас были однотипные самолеты, а летал я уже неплохо: меня даже хвалили.
Другое дело, я и не думал, что он будет в меня стрелять. Вижу, что он свой, и стал из виража выходить. Только вывел, вижу – зеленая «трасса» бьет по крылу (пулеметные трассирующие пули – зеленые). Хорошо, что я вышел из виража со скольжением и трасса прошла левее фюзеляжа. Стрелял он в упор, и если бы попал в фюзеляж, то бронеспинка бы не спасла...
... Летчик, который сбил меня, оказался из того полка, где был Володя Ярославский. Он сказал после посадки: «Кажется, я своего сбил. А чего он мне в хвост полез?» Тут ещё какая мелочь была. Все самолеты на зиму перекрасили в белый цвет. А я-то только что получил новый самолет с завода, он не был перекрашен и был зеленого света. Вот формальная причина – все белые, а мой зеленый, мало ли чей?
- Говорили, что один наш летчик наперерез сунулся, хотел отсечь его. Но у него отказало оружие. Тогда это было частым дефектом. Пулеметы Березина у нас были и пушки ШВАК. Пушки стреляли ничего, а пулеметы много раз отказывали. Даже говорят, был большой правительственный разбор из-за того, что часто отказывало оружие.
- К счастью, самолеты у нас были с дополнительными баками. Такой пятибачный вариант «Яков», Як-9Д. Они, правда, были потяжелее, меньше энерговооруженность у них была. (скромняга)
- Летали ли Вы на Як-9У?
Да. Он появился по-моему только в 44-м году. На нем стоял мотор М-107. Я на нем летал как перегонщик. Двигатель на рулежке грелся ужасно. Это был его основной недостаток. Главное было успеть дорулить до старта и начать взлет. Если не успел, а у меня так один раз было, приходилось выключать и сидеть, ждать пока остынет.
-
Ответить с цитированием