Но от судьбы не убежишь. И через какое-то время они снова встретились в той же электричке. Тут уж отец взял инициативу в свои руки и уговорил маму пойти с ним на танцы в клуб гарнизона. Дело было зимой, под самый Новый год. Батя встретил маму в летном реглане, который был надет поверх кителя. Пока они шли по территории части к клубу, маму насторожило, что все офицеры, которые даже были выше по званию, отдавали ему честь. Думала: что за майор такой, если ему даже полковники честь отдают и вытягиваются по стойке смирно (отдавать честь и выполнять команду "Смирно!" перед Героем Советского Союза даже старших по званию чинов обязывали военные правила, учрежденные Иосифом Сталиным. При Никите Хрущеве эта традиция была отменена. -- Авт.). Но кавалер не признавался ей, кто он. Когда же они зашли в клуб и батяня снял реглан, мама, увидев три звезды Героя и кучу планочек орденов, опешила. Она дар речи потеряла и все смотрела на награды.

После танцев было застолье, где батя, по сложившейся в части традиции, представил свою избранницу офицерам. Он потом маме рассказывал, как офицеры подходили к нему и шептали на ухо: "Ну, Иван, выбор одобряю". В общем, Новый 1947 год они уже встречали вместе. А утром 1 января батя с мамой были уже в поселковом совете Монино, где их быстро, без свидетелей расписали.

"Нападать в одиночку на два десятка "мессеров" было у отца доброй традицией"
-- Словом, со своей будущей женой Иван Никитич "разобрался" столь же лихо, как и во время войны с "мессерами"?

-- Да, горяч был батяня. Помню его рассказы о боях во время Великой Отечественной войны. Отец бросался в бой на десять "мессеров", сбивал несколько, а остальные сами "разбегались". Самой безрассудной атакой была, наверное, та, когда они вдвоем с ведомым Василием Мухиным, тоже лихим асом, бросились на 30 "мессершмиттов". Тогда они сходу завалили три-четыре самолета, расстроили строй, но немцы все же так их закрутили, что, если бы не подоспевшие на помощь наши истребители, не известно, смогли бы батя и ведомый вырваться из этой переделки живыми. Я вспоминаю, как однажды вечером мы сидели в кругу семьи, пили чай, батя что-то рассказывал о войне. После очередной рассказки о неравном бое мама, которая, кстати, очень переживала, когда батя отправлялся на полеты, спросила: "И не страшно тебе было бросаться в гущу немцев?" А батяня смеется: "Да молодой был, глупый, оттого и лихачил. Сейчас бы ни за что такого не сделал бы. Страшно все-таки!" Правда, батя говорил, что и во время войны тоже иногда страшновато было, особенно во время Курской битвы, где он больше всего отличился. Именно под Курском он впервые встретил так называемые семейные пары немецких летчиков, когда ведущим летал отец -- ас с сотней сбитых самолетов, -- а ведомым -- сын, начинающий летчик, на счету которого было пару десятков побед. С такими парами было очень тяжело бороться -- дрались они отчаянно.

-- Многие авторы рассказывают, что у Ивана Никитича первый полет был не очень удачным, да и первый сбитый самолет едва не стоил ему жизни?

-- Об этих эпизодах батяня часто вспоминал. В первом своем полете он потерял ведомого, залетел в зону поражения наших зениток. Тогда его крепко обстреляли свои же. Но машина -- тяжелый вариант Ла-5, предназначенный для сопровождения бомбардировщиков -- не подвела. Самолет получил больше пятидесяти пробоин, но отец все же сел.

А что касается первого сбитого самолета, то тогда его спас все тот же ведомый Василий Мухин. С аэродрома истребители поднялись большой группой, но наша парочка почему-то отстала от остальных. То ли с курса сбились, то ли из-за облаков потеряли визуальный контакт с основной группой. Остались они одни, и тут случайно на пути попалась группа немецких бомбардировщиков Ю-87, кажется, их было двенадцать. Хотя в этой зоне боевых действий их быть не должно было. Батя с ведомым не раздумывая бросились в атаку.

С первого захода они сбили пару самолетов. Бомбардировщики бросились врассыпную, и за одним из них батя погнался. Но тут сверху налетело десять "мессершмиттов" -- оказывается, они прикрывали своих, но летели немного выше. И один сел на хвост бате. В этой критической ситуации на "мессера" налетел Мухин и сбил его.

Потом вместе с ведомым они часто отрывались от основной группы и бросались в бой на десяток-другой вражеских самолетов. Поначалу их за это лихачество здорово ругали командиры, но потом, когда счет самолетов у бати перевалил за третий десяток, оставили в покое. Да и к тому времени (это был 1944-й) у нас тоже стали практиковать немецкую тактику "свободной охоты", которой придерживались их именитые асы.

-- А о неприятном инциденте с американцами, когда Иван Никитич сбил два самолета союзников, он что-то рассказывал?

-- Во многих источниках описана только последняя часть инцидента. А виновниками были сами американцы. Их самолеты залетели на территорию, контролируемую советскими войсками, и сбили два наших истребителя, которые возвращались с задания. В ответ была поднята эскадрилья наших самолетов. Взлетел и батя. Он первым догнал американцев и сбил оба самолета. Экипаж одного погиб прямо в воздухе, а летчики второго катапультировались. Один из американских пилотов попал в руки нашей разведки. На допросе его спрашивают: кто тебя сбил? Американец говорит: вроде бы "фоккевульф", но только почему-то нос у него красный (такая маркировка была у советских истребителей. -- Авт.). Инцидент замяли, ведь во время войны нередко свои били по своим же. Кстати, и Александр Иванович Покрышкин в начале своей воздушной карьеры тоже сбил наш самолет -- экспериментальный бомбардировщик Су-2.

"У Ивана Никитича было два дня рождения"
-- Как Иван Никитич относился к Александр Покрышкину, ведь многие называли их соперниками, рассказывали даже о вражде двух асов?

-- Никакой вражды между ними никогда не было. Но соперничество, здоровая конкуренция присутствовали. Батя всегда очень уважительно относился к Алесандру Ивановичу, хотя и знал, что некоторые авторы приписывали Покрышкину 63 личные победы и 6 самолетов, сбитых в группе, чтобы общий итог был повнушительнее. Но ведь сам Александр Иванович был непричастен к этому. Кого батяня действительно недолюбливал, так это героев, которые с каждым годом приписывали себе новые заслуги. Он никогда вслух не произносил их имен, только приговаривал: "Любят тут некоторые хвастуны себе лишние самолеты приписывать".

Он вообще к летчикам, даже вражеским, относился очень уважительно. Кстати, в 80-х из американского общества "Старых орлов" ему пришло приглашение. Эта организация объединяла асов, участвовавших в различных войнах. Он ездил в США и встречался с американскими пилотами, с которыми, наверное, воевал в Корее. А вот встретиться с немецкими "орлами" батю не пустили, хотя приглашение он получил и очень ждал этой встречи. Но сверху пришло указание о запрете, хотя время было уже перестроечное.

-- После Великой Отечественной войны, войны в Корее Никита Иванович еще долго был в строю, испытывал самолеты. Я встречал упоминание об одном драматичном эпизоде, когда он мог погибнуть...

-- Да, был такой случай. Помню мы жили тогда в Ленинграде, а батя служил замкомандира дивизии в авиачасти Ленинградского округа. И вот однажды он приехал домой, привез какие-то сумки, большие коробки. Все это водрузил на стол. Мама начала выкладывать содержимое -- всевозможные рыбные деликатесы. Почему-то я очень хорошо запомнил палтус. Наверное, очень вкусный был. Я, ничего не понимая, подошел к столу, посмотрел на все эти лакомства, а батя мне говорит: "Сейчас, сынок, будем папин день рождения праздновать". Тут я совсем запутался. День рождения у него в июне, а на дворе стояла осень. Только позже я узнал, в чем дело.

Батя совершал ночной испытательный полет на каком-то новом истребителе. И вот когда уже стал совершать маневр для посадки, в машине заглох двигатель, отказали приборы, и самолет начал терять скорость. В той ситуации это было равноценно смерти, ведь машина в таком положении практически неуправляема. Только благодаря мастерству и профессионализму, управляя закрылками и горизонтальным рулем, он смог посадить самолет. Этот день батя считал своим вторым днем рождения.

При разборе случившегося комиссия нашла заводской брак в авиамоторе. Тогда многих на предприятии сняли с должностей... А через какое-то время наша семья переехала в Москву, поселились мы в доме на улице Сивцев Вражек. Из наших окон виднелось здание завода, на котором был изготовлен тот самый злополучный двигатель. Батя частенько подходил к окну, всматривался в заводские корпуса и, грозив в том направлении кулаком, приговаривал: "Ну, с...."

Он вообще любил крепкое словцо. Я помню, как сестра рассказывала о его мемуарах, которые ей приходилось тщательно редактировать. Батя был человек эмоциональный. И когда писал, заново переживал бои, потери, победы, близких друзей. В общем, эмоции его захлестывали так, что чуть ли не в каждом предложении у него встречались обороты ненормативной лексики. Так что работы редакторам хватало. Несмотря на это, его мемуары выходили дважды: в 1949 году -- "Служу родине" и в 1967-м -- "Верность Отчизне".