Я увидел, как Ваня Калашников резко ушел влево-вниз под наш строй, а мой самолет задрожал, что-то загрохотало, фонарь кабины разлетелся, левая рука от боли повисла, а слева, метрах в 15-ти, проскакивает "Мессер" с черными крестами и на меня смотрит летчик-немец. Я машинально резко накренил свой Харрикейн на "Мессера", но он усколзнул вниз.
Не увидев своих товарищей по звену, я с правым креном и снижением развернулся в сторону аэродрома, зажал коленями ручку управления самолетом правой рукой положил кисть левой руки на сектор управления оборотами мотора и, плавно пилотируя, долетел до аэродрома.
Из кабины меня вытащили медсестры Дубова Полина и Раиса Скродская.
На плоскостях самолета зияли полуметровые пробоины, вся хвостовая часть фюзеляжа была в перкалевых лохмотьях, а на тросах руля высоты-глубины остались две - три тоненькие проволочки, и в случае резкого пилотирования, они могли бы оборваться с неизбежным падением самолета.