Обещанный перевод интервью http://mig3.sovietwarplanes.com/pilo...v/avanesov.htm
Григорий Тарханович Аванесов.
Интервью Олега Корытова.
Я взял интервью у Григория Тархановича Аванесова, начавшего войну на Балтике и закончившего ее на Черном море в качестве штурмана-бомбардира летающей лодки.
В. Как это все начиналось?
О. Я всегда хотел быть художником, даже поступал в художественную школу в 1937 году, но провалился на экзаменах. После этого меня взяли в армию и послали в Ейскую авиационную школу имени Сталина.
В. Там хорошо учили?
О. Здорово! Я учился на штурмана. Мы изучали навигацию, маскировку и оборонительные меры, прицельное бомбометание, стрельбу из пулемета, а также основы пилотирования. В воздухе мне скучать не приходилось. После окончания авиашколы в 1939 году меня послали в авиацию Балтийского флота на полуостров Ханко. Мой первый самолет был МБР-2.
В. Как вы встретили войну?
О. Для меня война началась еще в 1940 году. Мы совершали разведывательные полеты. Закрасили красные звезды и летали над Балтикой, наблюдая, что перевозят на грузовых судах из Германии в Финляндию.
В. Чем вы занимались, когда началась Великая Отечественная война?
О. В тот день я должен был проверять парашюты эскадрильи, поэтому проснулся рано. Когда я прибыл на аэродром, то услышал по радио, что началась война. 25 июня нас обстреляли с финской территории из крупнокалиберной артиллерии, но безрезультатно. Потом нас перевели в Таллинн. Там я получил свой первый приказ. Нам сказали, что из Хельсинки или Котки вышла подводная лодка в сопровождении торпедных катеров. Задача была не дать им пройти к порту Таллинна. Мы взлетели на 2-х МБР, с 4 бомбами ФАБ-100 каждый. Мы нашли лодку, но она успела погрузиться. Не удивительно, ведь наша крейсерская скорость была 160-180 км/ч... Но нас начали обстреливать катера. Мы стали отстреливаться из ШКАСов. Безрезультатно, конечно. Но все же нам удалось потопить с помощью ФАБов один из катеров. Что интересно, мы не получили ни одной царапины. Их пулеметчики были никуда не годными!
В. Что было потом?
О. Из Таллинна мы летали на Либаву, бомбить аэродромы. Ночью, естественно. Потом нас перевели в Эзель и Когул. Оттуда мы летали на разведку. Однажды в июле 1941 года нам сказали, что завтра в 10 часов на наши базы прилетят новые истребители и нас с ними ознакомят, чтобы мы могли их опознавать. Мы были на берегу, когда увидели три самолета, приближавшихся с юга. Мы обрадовались. А они сбросили бомбы. Это были Ме-109! Мы бросились врассыпную по укрытиям. Мессершмитты тем временем обстреляли наши самолеты, стоявшие у берега. Несколько из них затонули. Наши зенитчики прятались вместе с нами, но мы их выгнали из укрытий. Они открыли огонь, когда немцы уже улетели. Примерно через 10 минут 3 самолета опять вернулись. Мы снова открыли огонь, но на этот раз это были обещанные Яки! Кто-то крикнул: "Яки!" Мы в ответ: "Х..яки!" и продолжили огонь. К счастью, никого не убили. Позже тоже бывали случаи, когда мы стреляли по своим истребителям. Вскоре после этого на Эзель прибыла группа Преображенского. Мы помогали им, летая на разведку погоды и подвозя бомбы. Когда они бомбили Берлин, мы были счастливы! После эвакуации с Эзеля мы базировались в Кронштадте. Нашей основной задачей была борьба с подводными лодками. У нас был специальный метод поиска лодок. Они оставляли масляный след на поверхности. Если он был в виде конуса, мы сбрасывали серию бомб немного впереди следа. Если он был неподвижен, бомбили центр. Конечно, мы не видели, какие повреждения наносим. На самом деле это было скучное занятие. В 1943 году меня перевели на Черное море.
В. Это тогда вас перевели на Каталины?
О. Позже. Нас послали вдогонку за торпедными катерами, атаковавшими наши порты. Они ушли на Керчь. Мы их нашли уже возле самого порта. Но все же отбомбились по ним и тут же нас атаковали истребители. Не знаю, попали наши бомбы или нет, было уже не до того. Пилоты снизились до 10 метров, мы открыли огонь по истербителям и они ушли. Немцы не любили низкие высоты. Мы начали набирать высоту только уже возле нашего берега. Я передавал по радио, что мы подходим, когда нам сказали, что сзади нас истребитель. И тут все вокруг меня взорвалось, мы упали в воду, а когда я вынырнул, то увидел Ме-110, двухкилевой самолет. Он сбил нас и лег на обратный курс. Я закричал, что тону, и тут увидел своего пилота, комэска, который грозил мне кулаком и кричал что-то вроде: "... твою в бога душу мать! Если ты утонешь, я тоже утону и задам тебе такого жара в аду, что всем чертям будет тошно!!!" Это здорово помогло. Я потерял сознание уже в лодке. Нас доставили на зенитную батарею, где солдаты перевязали мое раненое колено. Последнее, что я помнил - мы летели на высоте около 150 метров, потом падали без парашютов! Задний стрелок был убит еще в воздухе. Меня отправили в госпиталь, а через месяц послали в учебное подразделение, где переучивали на Каталины.
В. Ваши впечатления о Каталинах?
О. Это был превосходный самолет! Кроме всего прочего, он мог нести 600кг бомб вместо 400кг на МБР-2. На нем мы патрулировали Черное море. Нам удалось потопить 3 подлодки. Это подтвержденные разведкой победы. Еще 4 лодки на счету только одной нашей эскадрильи.
В. Что вы думете о истребителях?
О. Немцы летали здорово! Нет, серьезно. Были у нас некоторые трюки, которые помогали против них, но все же большинство наших потерь были от истребителей. Наши летчики превосходили немцев в 1941м и позже, начиная с 1944 года. А в середине войны наши были слабее.
В. Что вы думаете о зенитках?
О. Ничего не могу сказать про них. Мы наземными целями не занимались. Зенитчики на кораблях были слабоваты, иногда мы просто кружили над судном и ждали, когда у них кончатся патроны, потом спускались и расстреливали из пулеметов пассажиров и команду. В 1941 году мы расстреляли немецкое десантное судно, полное солдат. Когда мы ушли, на волнах плавало более 100 убитых солдат, а оставшиеся в живых махали белыми тряпками. Мы не могли брать пленных, поэтому продолжали и продолжали стрелять. Мы проделали в судне столько дыр, что оно затонуло. Обычно темно-свинцовые воды стали красными от крови. Когда мы вернулись на базу, у меня остался всего 1 патрон. После войны я узнал, что это судно считалось затонувшим в шторм, поскольку никто не спасся. У него была задача высадить десант для захвата плацдарма в тылу наших войск под Ленинградом. Я бы хотел попросить прощения у родственников тех, кого мы убили, но это была война, и это они пришли на нашу землю, а не мы! Такие жестокие вещи случались постоянно и ничего с этим не поделаешь...
В. Если я не ошибаюсь, вы говорили о не совсем обычном способе прицеливания при бомбометании?
О. Да. Видите ли, проблема на МБР-2 была в том, что прицел ОПБ-1 предназначен для бомбометания с высоты только 2000м. Ни выше, ни ниже. Что мы делали - мы рисовали цветные линии на стенках кабины и прицеливались с помощью пулемета. Это был очень точный метод, не было нужды возиться с таблицами пересчета высот, что в итоге значительно сокращало время атаки. На Каталинах был хороший, точный, но механически сложный и ненадежный прицел.
В. Какова была обычная бомбовая нагрузка?
О. 1 ФАБ-300, 3 ПЛАБ-100 со взрывателями на 10, 30 и 60м. Взрыв бомбы на расстоянии даже в 10-15м от подлодки все равно приводил к ее гибели от гидравлического удара, особенно на глубине.
В. Если вы в море видели корабль, как вы определяли, свой это или чужой?
О. Ну, ни один корабль не находится в море просто по воле капитана. У нас были данные о местоположении наших кораблей на время нашего полета. Вражеские корабли очень быстро себя обнаруживали, стреляя из всех стволов в нашу сторону. На том судне, которое мы потопили пулеметами, кончились патроны, и это была единственная причина, по которой мы приблизились к нему на расстояние выстрела. 2-3 раза в год мы теряли самолеты от огня своих корабельных зениток. В июле 1941 года патрульный катер сбил наш самолет. Мы собрались и пошли на тот катер, побили пулеметчиков и сбросили их за борт. Но такие вещи все равно случались.
В. Была ли хорошей защита?
О. На обоих типах самолетов мы могли прикрывать верхнюю полусферу, а вот нижняя была, конечно, беззащитна. Один мой товарищ даже сбил из ШКАСа 2 Ме-109. На моем пулемете стояли специальные ограничители, чтобы не прострелить двигатель.
В. Встречи с вражескими самолетами были все же нечастыми?
О. Встреча с истребителем заканчивалась, как правило, плачевно. Ничего удивительного. Но нам обычно встречались До-18, До-24 или 4-моторный ФВ-200. Как правило, мы галантно разлетались каждый своим курсом, при этом не забывая известить по радио своих истребителей. В наши задачи не входило заниматься самолетами противника. Хотя, припоминаю, как один летчик из соседнего полка пролетел под немецкой летающей лодкой и пулеметчик сильно повредил ее днище. Скорее всего, она затонула после посадки.
В. Что случается, если повреждено днище?
О. При посадке у вас будет полный фюзеляж воды, так что самолет постепенно затонет. А если повреждены боковые поплавки, то и выбраться не успеете. В начале пробега может оторваться часть обшивки.
В. Было трудно посадить такой самолет?
О. О, да! На взлете особенно опасны были дикие утки. Их было много, а при взлетной скорости в 150 км/ч эта утка могла нанести повреждение как 20мм снаряд. Посадка при волнении в 3 балла считалась опасной, а в 3.5 балла - невозможной. Удивительно, но большинство машин разбивалось в штиль (летчик не мог определить расстояние до воды), так что у нас был скоростной катер, который ходил поперек посадочного курса и создавал волны. Если при посадке задевали бревна-топляки, то самолеты разбивались, а топляки были заметны только при волнении.
[ продолжение следует ]
Ответить с цитированием