Ещё Клаузевиц определил войну как продолжение политики военными средствами. Более того, именно люди от политики заказывают войны и реформы к ним. Они же их и проводят в жизнь, управляя генералами. Но стержнем раскрутки событий всегда было и остаётся само военное дело. Любые изменения в нём отзывались крутыми переломами в истории цивилизаций, стран и народов. Так, например, изменение всего лишь формы приклада ружья разрушило в девятнадцатом веке боевые линейные порядки, а заодно и организацию военного дела. Одиночные стрелки-волонтёры в рассыпном строю успешно били регулярную британскую армию сначала в Северной Америке, а затем в Южной Африке, открыв, тем самым, историю США и ЮАР. Между тем, в армиях метрополий линию заменяли колонной и терпели новые поражения. Действенность раздельных перебежек и прицельной стрельбы нашла свою оценку аж в следующем веке. Но это случилось уже в ходе мировых войн, где и были реализованы удобства гнутого ружейного приклада.
С тех пор темп появления таких революционных "мелочей" в военном деле несоизмеримо вырос. Только на моей памяти их было не меньше десятка. Но я успел отслужить весь положенный "календарь", а доктрина ядерного сдерживания не знает замен. Так и царствует в державных умах и арсеналах, хотя находится в явном противоречии с текущими задачами войск, которые были востребованы для боевых действий в Корее и Вьетнаме, на Ближнем Востоке и в Афганистане, а теперь в Ираке, Югославии и Чечне.
Получалось так, что боевую технику делали под участие в ядерных сражениях, а потом гоняли на ней по вьетнамским джунглям и афганским горам в поисках партизан, вооружённых кремневыми ружьями. Очевидно, что сюда требовалась иная техника и другая подготовка войск.
В 80-е годы с помощью руководства Сухопутных войск и вопреки собственному начальству инициативная группа из Научно-испытательного института ВВС получила разрешение на разработку боевых возможностей "ультра-лайтов" в локальных войнах. Довелось и мне участвовать в её исследованиях. Были получены фантастические данные по боевой и экономической эффективности этой авиатехники из фанеры и полотна. Но тем самым мы тогда поставили под сомнение целесообразность военно-технических монстров. И тему закрыли. А инициаторов - уволили.
Но это всего лишь маленький эпизод из того, что было названо американцами доктриной конкурентных решений.
Доктрина эта переводит войну в сугубо экономическую плоскость. В соответствии с нею выбирается наиболее затратная отрасль производства, в которой демонстрируется возможность создания нового оружия. Очевидно, что сегодня любое из человеческих достижений можно превратить в оружие. И вот угроза такого оружия воспринята. Вероятный противник тянет время, оценивая серьёзность намерений и угроз, а затем форсирует аналогичные разработки, пытаясь ликвидировать отставание. Формируется программа производства оружия. Назначаются предприятия и организовывается их кооперация. Под новую разработку обновляется станочный парк. Всё это создаёт инерцию дела. Но вдруг обнаруживается, что настоящая опасность заложена в другом месте. Политическое руководство переориентирует потенциал страны на новую цель. Преодолевается инерция производственных отношений. Разрушаются её структуры. Разрушения становятся такими глубокими, что их можно сравнивать с боевыми. Несколько таких переориентаций и воевать уже не с чем.
Что интересно, доктрина конкурентных решений работала против СССР практически без сбоев. Каждая новое её применение воспринималась у нас как божий перст и веление судьбы. Оглядываясь назад, поневоле начинаешь подозревать тогдашнее руководство обеих сверхдержав в закулисном сговоре.
В начале всё тех же 80-х военные лётчики-испытатели на целых два года остались без выходных. Этой жертвы потребовали и испытания отечественного аналога АВАКС. Шли они очень тяжело. В воздух поднимались десятки самолётов, чтобы обеспечить соответствующую картину радиолокационной обстановки. К сожалению, МиГ-25, которые были выбраны для обеспечения испытаний, имели ограничение по посадочному весу. Если на "Шмеле" происходил сбой, то мы сливали в поволжскую степь десятки тонн керосина, чтобы успеть сесть, заправиться и взлететь снова под очередной цикл работы аппаратуры АВАКС. Конечно, все понимали, что это потрава скота и рыбы.
Нас успокаивали тем, что мы вытаскиваем на мировой уровень всю советскую радиопромышленность. Но ведь был прецедент английской системы "Нимрод". Англичане установили на транспортный самолёт две бортовые радиолокационные станции, снятые с истребителя, увеличили диаметр антенн под фюзеляж носителя и повторили все функции АВАКС. Что мешало нам это сделать, имея на истребителе МиГ-31 уникальную БРЛС "Заслон" с фазированной решёткой? Да ничего, кроме приказа тогдашнего министра обороны Д.Устинова повторить один в один систему американцев. В английском парламенте лоббисты американских интересов за остановку разработки системы "Нимрод" получили деньги и это понятно. У нас же старались бесплатно. Зачем? Действительно, умом Россию не понять.
Кстати, мнение советских лётчиков-испытателей было услышано. Но не в своём Отечестве, а в Израиле. Там его реализовали в системе "Фалкон".
Не менее скандальная история произошла с аэрокосмическим самолётом. Разработка М.Гурьянова всем нравилась. Ещё бы! На старте у самолета всего 200 тонн, а в космосе - полезная нагрузка "Шаттла" и "Бурана". Эту нагрузку в космос выносил не столько двигатель, сколько движитель, т.е. крыло. Но последовал приказ министра с уже известным стандартным содержанием и мы начали копировать американцев. А те приступили к разработке аэрокосмического самолёта, реализуя идеи русского самородка.
Даже спустя годы обидно вспоминать, как всех нас тащили через ухабы и рытвины "конкурентных решений", хотя рядом шла прямая дорога научно-технического прогресса, где наша страна имела все основания быть лидером.
Мне и сейчас больно видеть в конце "ильюшинской" стоянки штурмовик Ил-102. Когда Д.Устинову доложили о существовании уже готового самолёта, показавшего на испытаниях блестящие результаты, но сделанного по собственной инициативе ОКБ, тот был крайне недоволен нарушением "порядка" и тут же его восстановил: штурмовики имеет право конструировать только ОКБ им. Сухого, а ОКБ им. Ильюшина - ничего, кроме транспортных самолётов. Позже нашего министра поддержали американцы, которые условием своего участия в проекте Ил-96Т/МО выставили отказ "ильюшинцев" от продолжения работ по Ил-102.
Представители Научно-испытательного института ВВС грудью тогда встали за "ильюшинское" детище, карьерами жертвовали. Слишком очевидным было его значение, как диспетчера поля боя. Кроме лётчика, на нём предусмотрен оператор. Боевая нагрузка пряталась в крыло, что обеспечивало применение технологий радиолокационной незаметности. Устанавливалась мощная активно-реактивная пушка в 45 или обычная в 90 мм, что делало любую бронированную цель на поле боя беспомощной жертвой. Самолёт имел специальное шасси для использования грунтовых площадок у линии фронта. Бомбовые ниши снабжены лебёдками для подвески бомб в полевых условиях. Все жизненно важные системы защищены бронёй. В изготовлении и ремонте самолёта использовались предельно простые технологии.
Но главным его преимуществом были внутренние объёмы под наращивание оборудование. Относительно лёгкий штурмовик Су-25 не мог составить ему конкуренцию по составу такого оборудования.
Единственным утешением служит тот факт, что оставшийся в одиночестве Су-25 постоянно ощущал давление своего конкурента. А в лётных оценках военных лётчиков-испытателей всегда присутствовала оглядка на заявленные качества Ил-102. В итоге получился Су-39 - ударный самолёт с полным комплексом соответствующего оборудования и оружия. У него нет аналогов за рубежом по полноте ударных функций. Но это другой самолёт со своей отдельной "нишей" в системе применения Вооружённых Сил. "Ниша" диспетчера поля боя так и осталась свободной. Что ещё раз доказала Чечня.
Не знаю, сознательно или подсознательно, но ракетно-ядерный щит использовался советской правящей элитой скорее для прикрытия своей никчемности, чем для защиты страны. Всё остальное пугало и настораживало. Отсюда компиляции с американских инициатив. Мол, мы тоже всё это можем, но вы нас не трогайте. Нам тепло и сытно под щитом.