- Я его по всему госпиталю с собаками ищу, а он вот где!
Шварцрабе оглянулся, и увидел фон Бера, идущего к нему.
- Дани! Ты что, решил с войны сбежать?
- Да я бы рад, но пока только до утра Граф отпустил. Я сегодня в 11 вылет сделал, а потом к Графу пошел, герр оберст, говорю, разрешите в Дуэ съездить, товарища навестить, ну я про тебя ж, понятное дело. А он смеется – знаю, говорит вашего рыжего товарища, фон Бер… Но к Шварцрабе тоже обязательно зайдите, к товарищу потом. И ровно в 7 утра чтоб вернулись... Нет, но какая сволочь ему про Ильзе растрепала… Я вот узнаю, так я не посмотрю…
- Погоди, погоди, -смеясь перебил его Александр, -ты сказал «оберст»?
- Ну да, два дня назад приказ пришел.
- Рад за него, ты поздравь от меня… Да я и сам попозже поздравлю, думаю еще день-два, и обратно в йасту.
- Это хорошо, тебя не хватает, да и ребята волнуются. А насчет Графа…-Даниэль понизил голос, - ты знаешь, может оно и не совсем здорово.
- Ты про что?
- Поговаривают, командование снимает с лётных должностей всех офицеров, от майоров и выше, и переводят их на штабную работу.
Шварцрабе присвистнул.
- Ничего себе, а кто же летать будет?
- А тут самое интересное. Нам сейчас в эскадрилью шлют новичков-унтеров. И с других эскадрилий народ переводят – фельдфебелей в основном. Офицеров у нас - я, ты, да Ешенбах. Чёрт, чуть не забыл, еще одного перевели, фон Шлабрендроф. Ну да и Граф пока не ушел. Слышал я что в штабе у него связи, надавил вроде на кого-то, не хочет небо бросать… Но не знаю, не знаю…
- Да ладно, не думай об этом раньше времени. Так у нас пол-эскадрильи унтеров сейчас?
- Точно. Но тут еще кое-что. Они у нас дольше двух дней не задерживаются. Приходят, оберст их в небо швыряет – летают по три-четыре вылета в сутки – это унтеры-то! – а через два дня приказ – и их переводят, а вместо них новых шлют.
- Хм… А ты что по этому поводу думаешь?
- А что тут думать. Явно где то заварушка идёт. У нас пока спокойно, хоть и фронт, так молодежь и посылают из тыла, вроде пороха нюхнуть… Финальный экзамен, можно сказать. А потом на бал. А мы с тобой получаемся вроде как лётных инструкторов при них.
- Да? А отчего вдруг унтеров, а не офицеров?
- Не поверишь, слух идет, что из-за «Альбатросов» наших. Больно уж хороши. Вроде как наверху какой то умник решил, что на таком убер-аппарате летать любой щенок сможет, а офицеры в штабе нужнее – больше пользы принесут.
- Слух идет, говоришь… хм… Ну, может быть… Ладно, гадать не будем. Давай лучше расскажи что там наши, все живы?
- Все… - грустно усмехнулся фон Бер – Ты вспомни, сколько там наших «всех». Оберст, ну да и мы с Ешенбахом. Еще фон Траппенфельд из старичков. Я остальных и запомнить то толком не успеваю с этими переводами…
- Постой. А Шмитц? Его тоже перевели?
- Нет. Шмитц разбился…

… Ахим Шмитц возвращался из патрульного облета линии фронта. Вылет прошел спокойно, происшествий не было. Еще один рутинный вылет.
«Не люблю такую погоду. Точно что «доннерветтер». Что за глупость – солнце светит, видимость на миллион, а швыряет туда-обратно, как будто на телеге еду. Так, ветер с севера. Надо тогда южнее взять от города, чтоб потом не вертеться, а побыстрее на посадку зайти. Чёрт. Надо все таки с Ешенбахом поговорить. Что-то я завелся тогда, наговорил лишнего. Ну он тоже хорош, чего вдруг он учить вздумал, что сведение на 150 метров делать надо. Может, пузыри жечь оно и здорово, а к самолетам же все равно поближе подходишь, на хвост садишься. На минимум ставить надо, метров на 50, и хорош. Дал залп – и обломки посыпались. Так, тут надо ангары перетянуть, если с юга заходить, чуть больше газ. С другой стороны, я же сам на пузыри ходил охотится. Все правильно – кто-то в звене атакует, а кто-то крутится рядом, следит за небом. Поджечь баллон тоже сноровка нужна, вот и ставят Ешенбаха их рубить. А другие самолёты сбивают. Нет, всё-таки надо извиниться. Мы же одна команда, одна йаста. ШАЙСЕ!..»
Когда «Альбатрос» Шмитца пролетал над ангаром, внезапный порыв ветра швырнул лёгкий аэроплан вбок и вниз, тот задел крылом крышу ангара, крутнулся, и со всей силы ударился о землю. Пилот умер, по всей видимости, мгновенно…

- Чёрт. Жаль парня.
- Да не говори. И Ешенбах хмурый ходит. Он же тогда поцапался со Шмитцем, ты помнишь… Я ему говорю, ты что, мол. А он мне говорит, что сейчас уже никому ничего не докажет. Хоть сотню аэропланов собьет, а для Шмитца уже навсегда он убийца-баллонов. Не исправить.

Шварцрабе и фон Бер помолчали.

- Ладно, Дани, ты то сам как? – нарушил тишину Александр, - Много полётов?
- Да не сказать, чтоб мало. Но как то без ума всё. Я ж тебе говорил – Граф унтеров облётывает. Ставит в звено старика, молодых двух и шлёт поближе к фронту. А в воздухе тишина. Точно говорю тебе, в другом месте где-то заварушка. От нас даже бомберы не летают. Один раз ДВФ провожали к Аррасу, там два Ньюпора поднялись навстречу. Мы их шугнули, а пока крутились – смотрю – бомбер наш уже назад идет. Я даже не понял, скинул он бомбы, нет… А то может фотографировать летал. Не разберешь.
- Что, за всё время один бомбер?
- Ну не совсем. Вот буквально вчера нас по тревоге подняли – мол, идут на нас «туситтеры». Я пошел, и опять два молодых. Я ругнулся еще про себя, думаю, тут дело серьёзное, где старики, чёрт? А, ладно, не выбирать. Летим к югу, смотрю, точно, четыре точки прут в нашу сторону, ну, думаю, держись. Ближе подходим – наши ДФВ. Всё, значит перепутал цели… Пока я тут на наших бомберов охочусь – союзнички уже, небось, и прорвались, и отбомбится успели. Повел молодых за собой к северу, пол-часа кружили над фронтом… Никого. Возвращаюсь – жду головомойку. А Граф доволен – поздравляет, говорит что задание выполнено.
- Выполнено?
- Ну да, потом Ешенбаха встретил, говорю, ты что же, фогельшайсе, со мной не взлетел. А он и говорит, что его оберст попридержал, когда он на поле дёрнулся. Так что я думаю, никаких «туситтеров» не было ни черта, а Граф опять молодых обкатывал.
- С него станется.
- Вот и я о том же. Ладно, Алекс, пойду я… Кстати, тебя там подарочек ждёт небольшой, как вернёшься в йасту…
- Что за подарочек?
- Ну ты же француза того посадил, так…
- Что?!

… Шварцрабе совершал одиночный вылет. Цель – вражеский аэростат над железнодорожной станцией Арраса. Время – восемь утра. День обещал быть замечательным. Стояла великолепная погода.
Как здорово было лететь!
Лучше этого не могло быть, наверное, ничего в жизни.
Настроение было поднято до предела, без каких либо особенных причин. Самолёт, казалось, угадывал малейшие желания пилота, и спешил им подчиниться… От избытка чувств хотелось петь.
Александр не знал, что такое настроение ирландцы называют «фэй», и оно, по их поверьям, предшествует катастрофе.

Линию фронта Александр пересёк без проблем. Аэростат удалось зажечь с одного прохода. Навстречу рванулся «Ньюпор». Вираж, две короткие очереди – француз пошел к земле. Шварцрабе даже удивился той лёгкости, с которой он уничтожил врага. Можно было возвращаться домой, задание выполнено, но… Вот! Километрах в двух к северу еще один аэростат. Ну что, поможем пехоте?

На половине пути его перехватили два француза. «Ньюпоры». Но, по всей видимости, госпожа Удача была сегодня на стороне хауптмана. В последовавшей двухминутной схватке сбить врагов Александру не удалось, но кровь им пустил. Набирая высоту для захода в атаку на аэростат, он посмотрел вниз. Один «Ньюпор» виражил около земли, второй же пытался набрать высоту, и дотянуться до Шварцрабе, но ему явно не хватало силёнок – подраненный движок чадил изо всех сил. Решив, что опасаться ему нечего, Александр спокойно набрал высоту, и атаковал баллон.
Успех. Теперь уж точно, пора домой.
И полёт, и посадка прошли без проблем. Правда при приземлении хауптман услышал шум зенитных разрывов, но внимание его было полностью поглощено предстоящей встречей с землей. Краем сознания он подумал, что скорее всего над аэродромом опять кружит вражеский разведчик, и зенитчики лупят в белый свет, надеясь, что по счастливому стечению обстоятельств траектории чужого аэроплана и нашего снаряда сойдутся в одной точке.
А когда Шварцрабе, катясь по полю, убрал газ, и обернулся, он с непониманием, почти моментально перешедшим в ужас, увидел, что прямо на него пикирует самолет, протягивая к земле щупальца трассеров.
По счастью Александр не успел заглушить мотор – он резко прибавил газ, и стал набирать скорость, надеясь, что для враг этого не ожидает, не сразу среагирует на изменение обстановки, и не успеет подкорректировать огонь.
Так и вышло.
«Альбатросу» удалось взлететь, и сцепился с противником. Опять «Ньюпор», и снова француз. И вновь, через минуту, Шварцрабе удалось, если судить по сизому шлейфу, потянувшемуся за «Ньюпором», продырявить тому бензобак.
Но тот не спешил оставлять поле боя.
Ситуация складывалась патовая. Если француз попытается уйти – Шварцрабе легко догонит его, и собьет. Если Шварцрабе попытается приземлится – то француз вполне может снять его при заходе на посадку. Оставалось кружить и ждать, когда у француза кончится горючее.
Ситуацию осложняли зенитки. Свои же чёртовы зенитки. Они азартно лупили по французу, но в пылу боя снаряды и пули уже не раз пролетали в опасной близости от «Альбатроса».

И то, что должно было случится – случилось. Удар, звон в ушах, потемнело в глазах… То ли «Ньюпор» смог извернуться и ужалить, то ли свои… У Шварцрабе осталась одна мысль, посадить самолет, посадить… черт с ним французом… где он? Не вижу. Посадить самолет. Может наши собьют… посадить самолет….

… -Ну а мы смотрим, ты катишься, а буквально в сотне метров за тобой француз сел. У него горючка до капли вытекла. Мы с Ешенбахом к тебе, молодежь к французу. Тебя достаем – ты в крови весь, не понять, живой или нет. Ну мы сдаем тебя коновалам,а те везут тебя в госпиталь. Француза чуть на месте не придушили – Граф остановил. Потом мы еще с Ешенбахом к зенитчикам ходили… Поговорили.
- Вы что, подрались?
- Немного. Ешенбах с одним из них схлестнулся. Остальные не полезли. Сам понимаешь, одно дело, когда один на один, а если б лётчики против зенитчиков пошли, тут уже и до военно-полевого суда недалеко. К тому же нам еще летать над этим аэродромом. Но, боюсь, отношения у нас сейчас не самые дружелюбные. Да! Так я о чём, «Ньюпор» то сел в целости и сохранности. Наши механики и свинтили с него пару приборов, перед тем как разведке этот самолёт отдать.
Граф решил тебе отдать анемометр, да термометр – они французские же. А то у томми приборы непонятно что показывают, чёрт разберет как они по ним летать умудряются. Так что небольшой, но подарочек.
- Ну, спасибо, действительно здорово.
- Ладно, Алекс, ты давай, поправляйся, а я пойду, пожалуй.
- Давай, Дани, удачно тебе с товарищем пообщаться.
- И ты туда же? – фон Бер деланно нахмурился, но тут же улыбнулся. –Завидуете, знаю! Ладно, пустое. Бывай.

Это было в субботу, 21 октября 1916 года. А уже в понедельник, 23 октября, хауптман Шварцрабе вернулся в расположение своей эскадрильи.