Для тех, кого не устраивает альтернативная история...

[Myshlayevsky]

он самый.
дык, Аксенов там белое пятно оставил - период Второй Мировой.
восполняем.

Давай ещё, аж слюнки текут, блин... Прям таки щас себе представляю: я на таде за 36 Ту4, высота 8000... Красотишша!

[Dimlee]

Давай ещё, аж слюнки текут, блин... Прям таки щас себе представляю: я на таде за 36 Ту4, высота 8000... Красотишша!

я б дал, да зело ленив.
вот и не знаю до сих пор, что там дальше было в 1946, и как Крыму удалось выстоять. Не иначе, янки помогли.

[Dimlee]

Давай ещё, аж слюнки текут, блин... Прям таки щас себе представляю: я на таде за 36 Ту4, высота 8000... Красотишша!

я б дал, да зело ленив.
вот и не знаю до сих пор, что там дальше было в 1946, и как Крыму удалось выстоять. Не иначе, янки помогли.

гм.хм. а впрочем.

Вот,пришел с улицы, снежок отряхнул, портвейном согрелся.
Что-то снова про Крымскую Республику в 1946 г подумалось. Как там, оно, в той рукописи...ааа вот и нашлись странички в чулане...

--------------------------------------
начало страницы - неразборчиво
- Вот она, где награждение, - дед вытащил фото побольше размером. - Главком здесь, смотри, какое лицо.
И в самом деле, лицо Врангеля напряжено, углы рта опущены. Я всмотрелся: - Что это у него с глазом?
- Плачет, - буркнул дед.
- Чего?
- Слезу он пустил, говорю. Второй орден мне за рейд на базу Ту-четвертых давали. А я сказал, Ваше Превосходительство, увольте, не могу принять. Он – брови вверх. А я объясняю, мы ведь там кроме аэродрома и поселок бомбами накрыли. Даже если их комиссары и преувеличили потери, все равно, не один десяток русских людей полегли. Не могу, увольте.
- Ну и...
- Ну я думал, он психовать начнет, ты ж читал все эти книжки, - дед кивнул на полки. - знаешь, как он жестко относился ко всем идеям, ну, насчет общей крови, примирения и прочее.
Я кивнул. Барон был всю жизнь «белее снега белого», как язвили в парламенте, и оставался ярым противником союзов и договоров с Советской Россией, сделав исключение только на период Второй Мировой. Тогда он даже принимал участие в совещаниях с представителями Ставки, и был подчеркнуто любезен, особенно с Шапошниковым. Но приглашение на парад в Москве в июне 45-го не принял, а осенью несколько раз выступил в защиту Маннергейма, и даже приезжал в Хельсинки в период работы экспертной комиссии, вызвав волну нападок не только в советской, но во всей левой печати Европы. Когда же возник спор вокруг бывших ДЗ (демилитаризованных зон), он сразу занял непримиримую позицию, что привело к правительственному кризису, и косвенно, как считают историки, к потере возможности компромисса с СССР, и новому конфликту.
- Так вот, - продолжал дед. - удивил он меня, да и всех вокруг...нахмурился, руки за спину, а потом сказал, мол, все мы русскую кровь проливали, прошу Вас, полковник, примите орден, мол Ваши бомбы не только убивали, они тысячи жизней здесь, в нашей стране спасли. И орден протягивает. Смотрю, а у него рука дрожит, и как будто скулы свело, и щека мокрая. Как-то жалко его стало, что ли. Не стал я спорить.

пол-страницы оторваны

- А эта вот, смотри. - дед как-то сразу засиял.
- Ух ты, цветная! Я раньше не видел.
- И не мог, это мне в редакции «Нивы» разыскали, в архиве. Когда статью для них писал, вспомнил, что нас их же фотограф щелкал и говорил, мол цветные снимки будут. А я потом через неделю отбыл в свою командировку и забыл.
- Командировку, - это в Малаю?
- Точно, - кивнул дед.
(Он уехал сразу по окончанию войны, искатель приключений. Родственники считали перекати-полем, судачили, вот мол, никак не остепенится. Потом письма стали приходить реже, и оставался он в области семейных преданий почти четверть века....Вплоть до 1968 г, когда появился на фото в Newsweek, рядом с китайцем Ли Куан Ю, он – полковник Daniloff, командующий Singapore Air Defence Command, - будущими ВВС Сингапура.)
- Меня узнаешь?
- Еще бы. А справа - Амет-хан?
- Ага, а этот вот, Авдеев.
- Который перебежчик?
- Ну да, - усмехнулся дед. - он, Мишка. Прислали его красные как инструктора с эскадрильей Як-1, а он так и не вернулся в Совдепию. Он хорошо воевал в ПВО Севастополя. Знаешь, что из-за него нашего Кедрова на Лубянке посидеть заставили?
- Еще бы.
Я знал. История известная, - когда капитан Авдеев объяснил советскому послу, что он передумал возвращаться, это вызвало скандал, бурю эмоций в советской прессе, и как кульминация, - аресты некоторых граждан КР. Одним из пострадавших оказался адмирал Кедров, оказавшийся в Москве в составе британской делегации – но с крымским паспортом. На его беду, «беседу» проводил такой же участник событий 1920 г, один из тех, кто вел долгие бои на перешейках и в Таврии. Вежливый разговор о погоде уже через 2 минуты превратился в вечер воспоминаний ветеранов, который быстро перестал «быть томным», и перешел в перепалку, которая закончилась для адмирала камерой, - но только на пару суток.

- А кто вот этот,- я показал на поручика с бокалом в руке.
- Ну, ты что, это ж Мышлаевский!
- Тот самый, первый ас реактивной, гроза летающих крепостей, член дворянского собрания и прочая-прочая?
- Тот самый. А ты не ерничай. Он новичком в эскадрилью пришел всего что-то с 50 часами налета, а первую Тушку сбил во втором вылете. И всего до конца кампании – 12. Дюжина!
- Одиннадцать, - уточнил я. - двенадцатую красные так и не подтвердили.
- Подтвердят они тебе, как же. Да эту крепость и одну сбивать за...шься. У нас на 17-х и 29-х пулеметы стояли, и то к нам истребители ближе, чем на 500 м сунуться боялись. А эти на свои крепости пушки поставили. А что, это по-русски, кашу маслом не испортишь. Но нужно бесшабашным было быть, чтоб в такой огонь лезть.

Поручик Мышлаевский оставался неизвестен публике, вплоть до приезда в их полк Маргарет Хиггинс. Для американской журналистки это был не первый визит на Остров, который она прославила в своих очерках еще двумя годами ранее, в 44-м, когда Крым стал «непотопляемым авианосцем» союзников. Узнав о 21-летнем юнце, сбившем к тому времени уже 6 самолетов, включая четыре красных суперкрепости, Хиггинс потребовала доступа к герою, сбацала статью, и на следующий день поручик проснулся знаменитостью. Если слава и вскружила ему голову, то на боевых успехах это не отразилось, и он продолжал сбивать, доведя свой счет до 16 машин к концу войны 46-го.
Характерной особенностью его тактики были атаки строя бомбардировщиков на максимальной скорости, с передних курсовых углов, со значительным упреждением. Его приемы остались невостребованными большей частью, т.к. мало кто мог повторить их в боевой обстановке. Исследователи отмечали его особую устойчивость к перегрузкам, и главное – феномальные глазомер и реакцию. В послевоенные годы он быстро ушел в отставку, какое-то время был активен в общественной жизни, будучи председателем одного из дворянских обществ (его отец был польским аристократом из Станиславова), потом исчез из поля зрения прессы...

залито вареньем, кажется ореховым

Советская пресса использовала детали его биографии на полную катушку. Мол, «белокрымский» вояка, «бомбивший беззащитные города и села» в молодости (кого он мог бомбить на реактивном истребителе, не носившем бомб..), и вот сейчас – агент западных разведок, ярый антикоммунист, подрывающий основы социалистического строя в Народной Польше...

последующие страницы не найдены