Владимир Соловьев о беседе с Патриархом Кириллом — о часах, квартире и русской речи
31 марта 2012, 11:35
Накануне Владимир Соловьев встретился с Патриархом Московским и всея Руси Кириллом. Какие вопросы ведущий задал патриарху? Как прошла встреча? Это и многое другое Владимир Соловьев и Анна Шафран обсудили со слушателями «Вестей ФМ» в программе «Полный контакт». — сообщает «Вести ФМ».
Вчера я встречался со Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Кириллом.
Встреча проходила в Чистом переулке, рабочей резиденции Патриарха. Была беседа. Для меня это была большая честь. Я в какой-то момент времени, просто читая всю информацию, которая поступает, стал осознавать, что на вопросы, которые задает общество, вопросы многие справедливые и очень жесткие, нет ответа. И общество, не получая ответы, начинает эти ответы выдумывать само. Притом ответы очень разные.
Какие три основных обвинения, которые бросают в лицо Церкви?
Например, первое, что Русская Православная Церковь — это алкогольно-табачный ярлык, который висит на Церкви. Второе – это почему у Патриарха часы за 30 тысяч долларов? Третье — что это там с квартирой?
Ярлык
Я не спрашивал по поводу табачно-алкогольного ярлыка, потому что когда-то, довольно давно, очень серьезно разбирался с этим вопросом, и хорошо знаю предысторию вопроса. Здесь нет для меня никаких секретов, просто меня удивило, что немногие помнят замечательное интервью, которое дал Александр Починок в 2009 году еще. Вспоминаю те лихие времена, когда с 95 года действовал указ президента Ельцина, по которому Церкви дали вот эту страшную возможность хитро ввозить табак, алкоголь, и дальше распоряжаться деньгами. Но немногие понимают, что все эти вопросы находились под управлением, как это ни странно, и со стороны государства, и со стороны Церкви в руках одного вполне конкретного представителя РПЦ. Поэтому Починок, когда потом анализировал, он сказал очень интересно, что Церковь сама от этих схем ничего не получила, но получили вполне конкретные посредники, которым вот эта фактически беспошлинная торговля товарами была на руку, Церкви перепадали крохи, на которые она выживала. А многочисленные фирмы-присоски получали миллионы долларов.
Например, Калужский архиепископ Климент, который был назначен председателем комиссии по гуманитарной помощи Московской Патриархии, сам участвовал и в создании коммерческого банка «Пересвет». И тогда это была жуткая схема, когда завозили все через этот не облагаемый налогом коридор — начиная от табака и заканчивая шестисотыми мерседесами, причем в официальных документах водка значилась как вино, а Мерседес – как санитарная машина.
И Алексий II уже через 2 года осознал всю порочность этой схемы, стал бороться с этим, чтобы отказаться, и немногие знают, что сторонником очень жесткой линии по отказу от этой схемы был как раз тогда еще не Патриарх, тогда еще владыка Кирилл. И Кирилл пошел на прямое столкновение, при этом очень важно, что публично никогда и нигде, ни одним словом не пытаясь очернить никого из людей, с которыми он находился в непримиримой битве. Вы себе представляете, да, что такое, когда появляется внутри Церкви человек, который говорит: »нет, этого делать мы не будем». И именно благодаря позиции митрополита Кирилла, которую полностью поддержал тогда патриарх Алексий II, удалось остановить эту схему, поэтому когда сейчас уже обвиняют теперь уже Патриарха Кирилла в тех схемах — это, вежливо говоря, назвать белое черным, а черное – белым, потому что это страшное столкновение Климента и Кирилла, которое могло закончиться как угодно. И тогда благодаря Божественному попустительству, и конечно, поддержке Алексия II, точке зрения Кирилла удалось возобладать над порочной схемой. А теперь этот ярлык пытаются приклеить к Патриарху.
Эти вопросы я не задавал Патриарху, потому что я знал, что Святейший уже довольно давно эту тему, кому было интересно, осветил. Просто, как часто бывает, нашей либеральной прессе неинтересно знать правду, а очень хочется кричать.
Мы говорили о многом.
Мы говорили о проблеме духовности, мы говорили о том, что Церкви необходимо заниматься миссионерской деятельностью. Притом, что я иудей. Мы говорили о том, что, к сожалению, люди, которые говорят от имени Церкви, зачастую это делают ужасающе и бросают тень на сами церковные идеи, что, к сожалению, таких людей, как Даниил Сысоев, сейчас в публичном поле крайне мало.
О часах
И я спросил: «Ваше Святейшество, а что это за история с часами?» Когда беседуешь с Патриархом, то, конечно, наслаждаешься его потрясающей русской речью. Патриарх, кроме всего прочего, великий миссионер. И то, как Святейшество говорит по-русски, вот этот классический, петербургский язык — это отдельное удовольствие. Я жалел, что нет микрофонов и нет возможности записать эту беседу. Я настоятельно просил у Патриарха рассмотреть возможность, может быть, раз в месяц делать с ним беседу и ее показывать не рано утром, как идет передача Патриарха, а именно в режиме беседы в вечерний прайм, чтобы люди слышали и видели, тогда многое станет понятным.
Так вот, я спросил, а что это за история с часами за 30 тысяч долларов?
Патриарх был не в том одеянии, в котором стоят службу, а в повседневном, но монашеском. И у патриарха были часы. Он сказал:
«Да, я ношу часы. Вот эти часы мне подарил Дмитрий Анатольевич. Это наши русские часы, недорогие часы с гербом — маленькие, аккуратные часы. А когда я увидел ту фотографию, я никак не мог соотнести, потому что когда мы одеваем одеяние для службы, часы невозможно надеть, невозможно носить часы.
И я смотрел на эту фотографию и вдруг понял — а ведь это коллаж. И на саму службу не носят часы. Да я и не знаю, какие часы сколько стоят. Но после того, как появилась эта фотография, я пошел и стал смотреть. Ведь приходят многие и дарят. И стоят зачастую коробки, которые не открываешь и не знаешь, что там.
И я увидел, что действительно есть часы Breguet, и поэтому я нигде не дал комментариев, что у Патриарха таких часов нет. Потому что да, коробка с такими часами ни разу не надеванными есть, и она лежит. Я с интересом и ужасом стал смотреть, а сколько же стоит ряд подарков, которые мне делали.
И когда увидел, подумал, и куда их девать? То есть, конечно, можно их передаривать, но тогда что подумают о Патриархе? Как же Патриарх живет, если он такие дорогие подарки делает? Это тогда тоже бросает тень, и потом, конечно, никакие часы за 30 тысяч долларов я себе не покупал. И ни на какую службу такие часы не надевались, как и любые другие. Но да, действительно, многие дарят, в том числе, и часы. Отказать тому, кто приносит дар – это тоже неэтично. Но и пользоваться не пользуюсь».
Собственность
А я говорю, что вообще происходит с собственностью? Что такое собственность Патриарха? Он говорит, что по канону, та собственность, которая была у человека до служения, например, отцовская квартира, либо библиотека, которая передавалась по наследству, она так и остается. И ее я могу как гражданин РФ завещать, передавать по наследству, прочее. Все то, что мне дарят или приобретается уже на служении Патриархом, все это остается в Церкви. То есть это не моя личная собственность.
Я говорю: «А Вы богатый человек»?
Он говорит: «Давайте, я Вам расскажу о своей квартире.
Еще во времена Б.Н. Ельцина, до приватизационных схем квартирных, В.И. Ресин спросил меня: “Владыка, а Вы где живете?”. Притом, надо отметить, что Святейшество очень точно передает даже интонации голосов, что для меня было несколько неожиданно, когда беседуешь со Святейшеством, то удивляешься, насколько у него глаз горит, насколько он живой, насколько он глубокий, ощущения нереальные! Причем манера разговора настолько располагает к беседе, время летит просто незаметно!
«Вот подходит Владимир Иосифович Ресин и говорит: «Владыка, а где же Вы сейчас проживаете?»
Отвечаю: «Там же, где и мои предшественники, служители, сосновый бор, деревянный дом».
«Гм — в этой развалюхе?»
«Ну, чем богаты…»
«А давайте мы Вам квартиру сделаем?»
Ну, я говорю, как Вы считаете нужным, я для этого ничего делать не буду, как Вы решите, так и будет.
Через некоторое время Б.Н. Ельцин (не Лужков, мэр Москвы) подписывает Постановление и мне выделяется квартира в доме на Набережной.
Приезжает В.И.Ресин и говорит:
-Владыка, ну там такая квартира, Вы в ней жить не сможете!
- Почему?
- Потому что на самом деле это не квартира, а пристройка на крыше сверху.
- Большая?
- Жилая площадь – 104 квадратов, общая – 140 метров.
Я поднялся, посмотрел – потрясающий вид, как раз то место, где сейчас стоит Храм Христа Спасителя. Но состояние на тот момент – ужасающее. Ну, просто разруха.
А Владимир Иосифович продолжает: «А вот есть дом, который недавно построили, там квартиры замечательные, но за такие нужно заплатить».
Спрашиваю: «Сколько?».
Называет сумму и я (Владыка) на тот момент подумал: «Я не могу себе этого позволить». На тот период времени вообще таких денег не было в принципе, поэтому ответил: «Я не могу себе этого позволить. Не стоит даже продолжать этот разговор».
Потом, когда вошла система приватизации жилья, Патриарх приватизировал квартиру на Набережной. Но за все время Святейшество не провело и недели жизни в этой квартире. Но так как он перебрался в Москву, то перевез превосходную библиотеку своего отца.
Отец Владыки, особенный человек, который всю свою зарплату тратил на приобретение редчайших фолиантов и собрал многотысячную раритетнейшую библиотеку. И во многом богатейший русский язык Святейшего – это заслуга его отца. Потому что будущий Патриарх читал с 10-12 лет философские труды потрясающих редчайших изданий, представьте, насколько это влияет на формирование юного мировоззрения.
Эта библиотека и переехала в Москву. Туда же переехали три двоюродные сестры. Есть одно фото, где Патриарх с миловидной женщиной. Этой фотографии 20 лет, она снята еще в Смоленске, на ней как раз и есть одна из его сестер. Они все воспитывались вместе, хорошая патриархальная семья, где родные, двоюродные, троюродные братья и сестры воспитывались как единый род. Сестры Патриарха положили всю свою жизнь на служение Святейшему. Там (в этой квартире) они ночуют и живут.
Вдруг однажды звонит сестра и говорит: «Мы больше не можем жить в этой квартире». «Почему?» «Невозможно в ней находиться. Через 20 минут пребывания начинаешь задыхаться».
Патриарх приезжает на квартиру и видит не просто пыль – стены, словно после ядерной бомбежки Хиросимы и Нагасаки, при этом сестра открывает ему дверь с многослойной марлевой повязкой. Через 10 минут Владыка начинает задыхаться.
Проводится экспертиза. Оказывается, этажом ниже в квартире производится ремонт. Люди забивают воздуховоды, начинают выбивать все пространство изнутри и всю строительную взвесь и пыль затягивает вверх. Сами строители, увидев квартиру сестер Патриарха, пришли в ужас.
Владыка отвечает: «Я не хочу в это вникать, делайте все по закону. Подключайте все службы: СЭС, ЖКХ, другой надзор, но все производите от лица прописанной в данной квартире и собственницы жилья — сестры. Сам я этого не коснусь». Поэтому всю тяжбу, которую вела сестра, Святейший никак не комментировал и не занимался этими вопросами. Здесь очень важный морально-этический момент. Каждый раз, когда разговариваешь с Его Святейшеством, то получаешь советы, которые базируются на постулатах, это всегда не случайный ответ.
Так получилось, что та злополучная квартира принадлежала г-ну Шевченко, который при бывшем президенте Б.Н. Ельцине был министром здравоохранения, потом решил постричься и стать монахом, священнослужителем. Он уехал в Житомир, где его рукоположил местный владыка, который после этого, через несколько месяцев, был отлучен от церкви (за гомосексуализм, но это параллельный рассказ). После рукоположения Шевченко построил для себя часовню и начал проводить обряды венчания, крещения, богослужения.
Но в истории Русской Православной Церкви невозможно просто для себя решить стать священником и самовольно выбрать место своего служения по своему желанию. Как и в армии, для начала он (постриженный) должен взять у архиерея открепительную грамоту и только после отъехать на определенное место и приступить к своим обязанностям. Этого сделано не было. По этому поводу «де факто» началась проверка по лишению сана Шевченко (замечу: ДО квартирной тяжбы с сестрой Владыки!). При этом я (В.Соловьев)не даю никаких морально-этических оценок г-ну Шевченко, я не знаю ни тонкостей разбирательства, ни лично этого человека. Просто резюмирую: тяжба идет внутрицерковная, и Патриарху было в высшей степени некорректно встречаться с г-ном Шевченко и обсуждать бытовые вопросы. Потому что это было бы воспринято как некая форма сделки, либо как-то иначе трактовано такое поведение. Единственная форма правильного поведения Патриарха в этом вопросе – полностью отстранитья от данного дела.
Дальше уже я не обеляю и не обвиняю кого-либо из сторон – принимал решение суд. Судебное дело проводилось долго, сложно. Экспертиза, самая дорогая часть иска – это реставрация старинной библиотеки, которую может выполнить один-единственный институт по восстановлению. Это действительно очень дорого, дорогое оборудование и т.д. Причем, оценку стоимости восстановления давали независимые эксперты этого института, ни в коем случае, не церковь и не ее служители. Сумма иска очень значительна, а дальше, т.к. г-н Шевченко отказался платить и пошли разговоры о том, что вот, «отдавайте квартиру!». Об этом и речи никогда не шло, лишь только о возмещении ущерба.
Оценку давал институт, который этим занимался. Никакие церковные структуры к этому не имели никакого отношения. Сумма иска, исходя из этих оценок, которые были даны внешними структурами, оказалась очень значительной. А дальше господин проигравший отказался платить. И соответственно начинают действовать судебные эксперты, и отсюда пошёл разговор о том, что отдавайте квартиру.
Никто не говорит ни о какой отдаче квартир. Речь идёт о возмещении суммы.
Я спрашиваю, а почему нельзя было простить?
Он (Патриарх) говорит, что такой вариант всегда был, но это тоже было бы некорректно — я по максимуму постарался. Например, вместо двойной очистки книг я согласился на ординарную, что сэкономило существенную сумму денег.
Исходя из этого, сумма иска была существенно сокращена. А куда пойдут деньги, которые Вы получите? Он говорит, конечно, всё на благотворительность. То есть часть пойдёт на восстановление библиотеки, а все остальные деньги, до копейки будут, конечно, отправлены на благотворительность. То есть ни копейки денег ни Патриарху, ни его семье не перейдут.
Также много разговоров шло о нанопыли. Это, конечно, не очень удачный термин, гораздо точнее было употребить термин – мелкодисперсная взвесь. Действительно, было обнаружено, что эта мелкодисперсная, которая въелась в некий радиоактивный фон. Но опять же, это же не Церковь дала эти выводы, выводы дали независимые институты. Как попало, что попало, откуда. И когда говорят – вот она что золотая, что стоит столько денег? Нет, но если у вас дома хранится чаша династии Минь, которая стоит безумных денег и в неё попадает теннисный мячик и чаша разбивается и вы выставляете иск, то вы же не говорите, что какой золотой теннисный мячик. Вы говорите, какая драгоценная чаша разбилась. Сама пыль денег не стоит, но ущерб, нанесённый ею уникальной библиотеке, был оценён во вполне конкретную сумму. Для Патриарха эта история конечно очень болезненная и крайне неприятная. Она идёт давно. Патриарх пытается полностью от неё отстраниться.
Особенно ранит душу Патриарха то, что люди не пытаются разобраться. Притом, что Патриарх действует абсолютно в рамках закона. А главное что то, что зачем-то он пытается неуважительно, с какими-то странными намёками говорить о его сёстрах, троюродных сёстрах повторю ещё раз. И вот здесь, что очень любопытно Патриарх говорит – вот насколько женщины иначе устроены. При том, что вы никогда не угадаете, кто его сестра по образованию – инженер, работавшая много лет на хорошей должности, на высоких постах. Они создавали оружие для атомных подводных лодок. Потрясающе. Но вот в какой-то момент времени, тогда ещё владыку после питерской духовной семинарии послали в Смоленск, вот тогда на семейном совете было решено, что сёстры пойдут с ним и помогут ему. И вот с этого момента сёстры помогают.
Так вот, как прореагировала сестра, когда увидела вот эту фотографию. Ой, ужас какая плохая фотография, попросили бы меня, я бы дала им хорошую. Такая очень человеческая, очень женская реакция.
Я спросил Патриарха, извините, если можно, я больше не буду говорить о материальном. Хочется поговорить о духовном, что гораздо важнее и гораздо тяжелее. Я спросил патриарха – вот я помню момент, когда шла интронизация и когда опускается митра, на сколько у вас изменилось лицо. Вот эта ответственность, вот это ощущение колоссальной ответственности. И патриарх говорит, что не так тяжелы все испытания, как вот этот колоссальный груз ответственности.
.
Сообщение от SailoR
Ответить с цитированием
?
