Полчаса, меняя курсы, летаем над лесным массивом, постепенно снижаясь. Вот уже высота сто пятьдесят, но в густом ельнике ничего не видно, лишь на снегу просматриваются занесенные метелью следы гусениц, повозок, лыж. Странно, [189] если противник здесь, то почему не ведет огня? А может быть, в этом лесу никакого врага нет? Или он почему-либо не желает себя выдавать?
Так никого не обнаружив, вернулись с задания, и я доложил, что противника даже с малой высоты не нашел. Зенитного обстрела тоже не было.
Тогда командир полка приказал быстро подготовить восемь самолетов с РС-82 и нанести удар по западной опушке леса:
— Не важно, увидят там летчики что-либо или нет. О результатах удара доложить по радио. Таков приказ генерала Федюнинского. Штурмовать лесной массив, пока противник не обнаружит себя. Это — главная задача дня...
Во втором вылете — без Петрова — я подвел группу к западной части «дамского сердца» на высоте 870 метров (на высотах 700, 800, 900 и 1000 метров я не летал — равные цифры высоты облегчали стрельбу фашистским зенитчикам). В первой атаке «прощупывания» леса каждый выпустил по одному снаряду и дал по одной очереди из пулеметов. Противник продолжал молчать: ни одного зенитного разрыва, ни трассы «эрликонов». Во второй атаке я дал команду применить остальные двадцать четыре снаряда залпом. Тут-то мы наконец «разбудили» зверя.
Шквал огня со всех сторон обрушился на самолеты.
Казалось, зенитками был забит весь лесной массив. Набрав в стороне высоту, я сообщил на КП полка и на пункт наведения о результатах разведки боем и пошел в третью атаку. Мы выполнили ее с пикирования под крутым углом 60 градусов и прочесали пулеметным огнем зенитные точки. Уже на обратном пути мне встретилась шестерка И-16, которую вел Алексей Лазукин.
